Было новое утро вчерашнего дня. На часах 8:00. Это её первое обнуление. Ощущение странное: тело было воздушным, будто его и вовсе нет; в голове прекрасная пустота. Медленно наполняясь кровью и памятью о прошедшем дне, Ника зашла в душ, нажала на красную кнопку тёплой воды и подставила лицо под её нежные, щекочущие струи. Сегодня их с группой ждало новое путешествие в Луксор.
2
Ли знала намного больше, чем могла бы позволить себе при иных обстоятельствах. И знания эти совсем не были для неё необходимостью, но больше обузой, своего рода проклятием, перевернувшим её жизнь радикально и бесповоротно. И даже если бы она хотела обо всём позабыть, то никто не позволил бы ей этого сделать, по крайней мере до сегодняшнего дня.
Радость, которую испытала Ли, когда её, выпускницу Гонконгского политехнического университета, выбрали для первой миссии «Артемиды» в качестве биоинженера, совсем скоро переросла в отчаяние и страх. Главное событие, ставшее вектором перелома, запомнилось Ли меньше всего. Она помнила, как модуль удачно приземлился на тёмной стороне Луны, недалеко от терминатора. Помнила, как вступила на поверхность спутника вместе с ещё двумя астронавтами; как сделала несколько шагов… А потом была яркая вспышка…
Очнулась она уже на обратном пути, когда модуль пристыковался к носителю и её онемевшее тело перенесли в медицинский отсек. Все суетились вокруг неё, задавали вопросы, на которые у Ли не было ответов. Она сама хотела бы что-то узнать о том, что случилось, но на её собственные вопросы все только отводили глаза и говорили, что ей нельзя волноваться. Так длилось ещё несколько дней, даже после того, как уже на земле девушку поместили в одну из экспериментальных медицинских лабораторий в Балтиморе, в Университете Джона Хопкинса.
Дней через пять после пребывания Ли в этой лаборатории в палату к ней зашёл средних лет мужчина, не по возрасту седоволосый и с аккуратной, сохранившей ещё рыжий цвет, бородкой. Заострёнными чертами лица и цепким взглядом он ещё больше походил на Ван Гога. Так Ли и прозвала его про себя – Ван Гог.
– Как Вы себя чувствуете? – приятным, мягким басом проговорил он.
Ли уже не терпелось съязвить, и она почти выпалила на одном дыхании:
– Чувствовала бы лучше, если бы мне объяснили хоть что-нибудь!
Мужчина улыбнулся:
– Вы же должны понимать, что «Артемида» – на восемьдесят процентов миссия засекреченная. А уж после того, что там случилось, так и на все сто. Улаживание секретных протоколов – дело не быстрое.
Мужчина сделал паузу, на секунду нахмурился и продолжил:
– Я расскажу Вам то, что знаю сам. И я уверен, что больше, чем я, Вам уже вряд ли кто-то расскажет. Имейте в виду, что наш разговор записывается, и по выходе из нашего центра Вам придётся, разумеется, подписать соответствующие документы.
– Я понимаю, – сказала Ли, с нетерпением ожидая продолжения.
– При высадке на Луну ваша команда попала под негативное влияние неких существ… – «Ван Гог» закашлялся, видимо, с трудом пытаясь подобрать правильные слова. – Мы называем их «тёмные»…
– Что? – это вырвалось из уст Ли непроизвольно, и она поспешила извиниться. – Нет, нет, продолжайте. Это я просто от неожиданности.
– Понимаю, – снова заулыбался доктор. – Возможно, последнее, что Вы запомнили, было яркой вспышкой. Так всегда происходит. Происходило раньше… С одной только разницей. После этой вспышки никто к жизни, в отличие от Вас, не возвращался. Но это не было случайностью или провидением. Вас спасли другие существа, которых мы называем «светлые». До банального логично… – как бы сам себе сказал мужчина, коротко рассмеялся и замолчал, ожидая от девушки каких-то вопросов.
Ли только пожала плечами, не находя подходящих слов.
– Но тут главное не в самом факте спасенья, – продолжил доктор, – что для Вас, разумеется, важно. Главное в том, КАК Вас спасли. Главное в том, ЧТО теперь из себя представляет Ваше тело.
– В смысле? – заговорила наконец Ли. – Что с моим телом?
– В плане функционирования и самоощущения ничего. Но… Видите ли… Теперь Вы наполовину существо синтетическое. Вы же биоинженер по специальности, поэтому должны понять это правильно.
Ли всё это время сидела на краю кровати, одетая в тонкий белый больничный халатик. После этих слов она не на шутку испугалась, вскочила, подбежала к зеркалу и распахнула одежду. Тело её было прежним. Никаких шрамов, никаких странностей. Разве только грудь стала более подтянутой, и кожа на животе казалась глаже обычного.
– Я не понимаю, – выговорила она, полуобернувшись в сторону доктора.
– Не волнуйтесь, – успокоил её мужчина. – Внешних признаков Вы тоже не обнаружите. Позже я принесу все отчёты с исследованиями относительно Вашего «обновлённого» тела. Уверен, что Вы разберётесь что к чему. Вам ещё предстоит объехать не один исследовательский институт, поскольку технологии, заложенные в Вашем теле, имеют теперь особую ценность для человечества. К тому же, будучи биоинженером, Вы сами станете одновременно и объектом исследований и их субъектом… Если, конечно, захотите. Простите, что не представился Вам. Это всё по той же причине: я лишь незримый оттенок в Вашей жизни. Представляете, сколько интересного Вас теперь ждёт?!
После слов об "оттенке" доктор ещё более "овангогился" в представлении Ли. Непонятно, зачем он вообще об этом сказал. Неужели и вправду на секунду позавидовал девушке?
– Да, вот ещё что, – напоследок добавил доктор. – Скоро Вы заметите отсутствие менструальных циклов. Но не беспокойтесь. Во всём остальном по женской части у Вас полный порядок.
Вот так началось это медленное падение в бездну. Даже почти с плясками и присвистыванием в душе от чувства избранности и от предвкушения открывающихся человечеству перспектив. Целый год после описанного выше диалога вместе со своей командой Ли колесила по миру. Все светочи биоинженерии были теперь в постоянном контакте с ней. Кто бы мог подумать, что когда-то предметом её исследований будет она сама! Через год Ли даже защитила кандидатскую по одной из побочных тем, не подпадавших под гриф секретности. И как раз тогда по военному ведомству пошли первые эксперименты с Петлёй. В Петле был создан исследовательский институт, куда Ли со всеми лучшими специалистами была перемещена. Согласитесь, что куда практичнее исследовать за один бесконечный день то, что при земных условиях заняло бы многие годы. В конце концов все точки над «i» были расставлены и технология приобрела промышленные масштабы. Правда, для избранных. Для среднего класса и чуть повыше предлагались полностью синтезированные организмы: для помощи по дому, для ухода за больными в госпиталях, для некоторых чисто военных миссий, ну и – как же без этого – для сексуальных утех.
Когда военные передали Петлю гражданским, то центр по производству «синтетических организмов» переместился в обычный земной бельгийский городок Синт-Никлас. Так этих полностью синтезированных людей и стали называть «синтами» (и в честь самой технологии, и в честь городка). Когда все исследования были прикрыты, Ли оказалась не у дел. Все былые связи постепенно растаяли. А в душе накапливалось какое-то вселенское разочарование от вихря того безумия, которое породила череда последних открытий. Возможно, немалую часть начавшейся дистимии занимало необъяснимое нежелание Ли заниматься сексом. Ей было всего лишь двадцать пять лет, а чувствовала она себя в плане сексуальности на все шестьдесят. Одну маленькую аномалию во внутренней области гениталий, на которую когда-то указал ей ещё «Ван Гог», не удалось расшифровать до конца никому. Впрочем, её посчитали не столь существенной, поскольку она имелась только у Ли, и в новых, созданных на основе её те́ла технологиях, не передавалась никаким другим моделям. Поначалу Ли списывала свою асексуальность на действие Петли, но и в течение целого года, проведённого на Земле, ничего не менялось. И было в этом что-то странное: где-то глубоко в душе она хотела найти друга, хотела страстно, но… Повсюду ей попадались какие-то странные парни, отталкивающие от себя при одной только мысли о близком с ними контакте. Она даже подумала, не сменилась ли её ориентация после лунных манипуляций с её телом. Познакомилась с приятной девушкой, даже переспала с ней и испытала наконец оргазм. Но холод, оставшийся в душе после той ночи, явно дал ей понять, что ничего по существу внутри её не поменялось. Они дружили ещё месяца два и были временами счастливы обычным поверхностным счастьем. Но всё же пришлось расстаться, и инициатором этого стала даже не сама Ли, а её подруга. Всё это время, от закрытия института в Петле и до того дня, когда Ли после разлуки с подружкой начала искать новые пути для обретения внутреннего покоя, словно бы скомкалось в одну бесформенную субстанцию, внутри которой потерялись следствия и причины. Ли уволилась из гонконгского политехнического, где по инерции ещё продолжала преподавать, и почувствовала, что и к науке её интерес увял. От этого становилось ещё обиднее. Раньше она не обращала внимания даже на круглосуточные слежки, которые были неизменным атрибутом её жизни. Ведь она знала слишком много о миссии «Артемиды», и не только её молчание было важно для служб безопасности, но и её сохранность от враждебных интересантов. Вездесущие «люди в чёрном» прямо-таки лезли в глаза, так что хотелось уже дать им по морде. Но теперь и тут Ли заметила некоторое охлаждение к своей персоне, поскольку посвящённых в секретную информацию и помимо её становилось всё больше в результате масштабности технологического прогресса. И даже это Ли раздражало. Она почти никому не была теперь интересна. Ни в какой роли. Родителей своих она не знала, потому что росла в детдоме. В десять лет была отдана в спецшколу для одарённых детей. Потом учёба, учёба, учёба…
