Другие рассказы о жизни и культуре древних бриттов представляют столь же пренебрежительные отзывы.
Наши древние источники свидетельствуют о незнании римлянами культурных обычаев, социальных ожиданий и гендерных ролей среди различных жителей Британии, а также об общем для римлян представлении о своем превосходстве, которое изначально оправдывало желание превратить Британию в римскую провинцию. Литературные источники обнаруживают расхождения с археологическими свидетельствами, что ещё больше затрудняет отделение стереотипов от реальности.
Хотя римляне знали о существовании Британии, она оставалась неисследованной вплоть до конца существования Римской республики. Остров воспринимался страной тайн и чудес. Расположенный на внешних границах известного мира, он был в некотором смысле больше идеей, чем местом. Несмотря на рассказы ранних греческих, финикийских и континентальных купцов, ни один полководец не пытался пересечь «океан» и прорваться к её берегам. В I веке до н. э. Британия оставалась одним из немногих мест, ещё не находившихся под контролем римлян. Юлий Цезарь принял вызов.
Он рассказывает о своих путешествиях в Британию в 55 и 54 годах до н. э. в «Записках о галльской войне». Экспедиция 55 года до н. э. произошла в конце сезона кампании и служила разведывательным путешествием в рамках подготовки к вторжению в следующем году. Мотивы Цезаря не совсем ясны. Возможно, он надеялся получить дань и узнать о природных богатствах, которые могли бы представлять интерес в будущем, или же хотел помешать армиям бриттов пересечь Ла-Манш, чтобы помочь галлам и германским народам в сопротивлении Риму. Возможно, Юлий Цезарь был очарован Британией как изолированной, непокорённой, неведомой страной. Как отмечает Дион Касий, Цезарь, возможно, желал покорить остров. Какова бы ни была причина, его первая кампания успешно доказала существование реальной Британии. Заняв плацдарм в районе Кента после нескольких сражений, Цезарь заключил мир с теми, кого завоевал, и потребовал заложников, прежде чем отправиться на зимовку на континент. Только два племени прислали заложников; тем не менее римляне превозносили Цезаря как победителя, когда он возвратился в Галлию, несколько знатных бриттов обратились к Цезарю за союзнической помощью, в том числе Коммий из племени атребатов и Мандубраций из тринобантов, чей отец был убит Кассивеллауном, царём катувеллаунов.
На следующий год Цезарь предпринял экспедицию с пятью легионами, включая несколько всадников, через Темзу в страну катувеллаунов, но не смог закрепиться там надолго. Местные жители превосходно владели тактикой партизанской войны и использовали лёгкие двухколёсные колесницы, которыми было удобно управлять даже на песчаных пляжах. Главным противником Цезаря стал Кассивеллаун, который собрал под своим руководством различные народы Юго-Восточной Британии. Но постепенно эти группы, включая тринобантов, начали переходить на сторону Цезаря. В конце кампании Кассивеллаун капитулировал. Коммий выступил посредником в заключение мира и был назначен Цезарем королём атребатов за оказанную Риму помощь. Цезарь потребовал заложников, ежегодной дани и запретил войну между Кассивеллауном и тринобантами. Он поставил Мандубрация на место его отца и отплыл обратно на континент. Результаты походов Цезаря на Британию наводили на мысль, что исследование острова стоит продолжить, но непосредственный эффект от экспедиций был незначителен. Вернуться в Британию Цезарю помешало восстание Верцингеторикса в Галлии. Тацит лаконично определяет роль полководца: «Первым римлянином, вступившим с войском на землю Британии, был божественный Юлий, и хотя, выиграв сражение, он устрашил её обитателей и захватил побережье, всё же в нём следует видеть не столько завоевателя этой страны, сколько того, кто указал на неё потомкам».
В своём повествовании Цезарь описывает Британию как желанную территорию, пусть даже изолированную и отдалённую, а бриттов – как достойных противников. Его рассказ о народах, с которыми он столкнулся, отражает предвзятые представления о северных варварах. Ещё в V веке до н. э. автор этнографического трактата «О воздухах, водах, местностях», часто приписываемого Гиппократу, характеризовал народы Европы как мужественные и готовые вступить в бой, а также обладающие «дикими и зверскими нравами натуры». Столетия спустя Цезарь испытывал те же чувства. По его мнению, племена Британии были прежде всего воинственными аристократиями, чья жизнь сосредоточена на сельском хозяйстве и защите своей территории. Бритты выделяются умением сражаться на колесницах и почитанием друидов. Цезарь утверждает, что друидизм был изобретён в Британии и принесён в Галлию. Бритты верят в жизнь после смерти и переселение душ, и эти верования устраняют страх смерти и дают им мужество в битве. Их образ жизни сбивает с толку: Цезарь утверждает, что бритты делили между собой жён и даже занимались кровосмесительством. Его выводы не имеют под собой фактической основы, но отражают общую ситуацию: варварские народы, включая амазонок, спартанцев и даже этрусков, придавали меньше значение гендерным ролям.
В то время как Цезарь дал общее представление о сходстве между бриттами и галлами, Тацит разъясняет, как эти параллели соотносятся с готовностью Британии столкнуться с римским империализмом. В «Жизнеописании Юлия Агриколы» Тацит описывает Британию и её народы, отмечая их возможное автохтонное, а также иноземное происхождение, выводимое из их различных физических характеристик: «Коренные, испанские, галльские и германские народы внесли свой вклад в нынешних жителей Британии. Галлы больше всего похожи на бриттов, возможно, из-за климата и разделяют тот же язык, религию и смелость духа, но бритты смелее, потому что они не были ослаблены длительным миром».
В конце своей характеристики Тацит очерчивает политическую структуру, позволившую римлянам победить: «Бритты когда-то управлялись королями, но теперь разделены вождями и аристократическими группировками. Более того, бритты не собираются на советы в общественных интересах, и редко несколько племён взаимодействуют сообща, чтобы противостоять общей опасности». Такие неудачи особенно полезны для римлян, которые борются с ними. Тацит заключает, что, таким образом, племена сражались поодиночке и все были побеждены. Тацит предлагает географический детерминизм, признавая несопоставимое происхождение, и утверждает сходство между галлами и бриттами в религии, характере и последствиях жизни без войны. Его описания подчинены моральным суждениям и наблюдениям о культуре и воинском классе, кульминацией которых является критика политической организации и неспособности объединиться против общего врага – Рима.
Тацит подразумевает связь между моралью и происхождением и описывает культурное и архитектурное влияние Рима в биографии своего тестя Агриколы. Агрикола состоял в армии Светония Паулина во время восстания Боудики и вернулся в Британию почти двадцать лет спустя уже как губернатор. После массовой резни в 78 году н. э. он пытается привлечь племенную знать на свою сторону соблазнами мирной жизни:
«Следующая зима была отдана Агриколой проведению полезнейших мероприятий. Рассчитывая при помощи развлечений приучить к спокойному и мирному существованию людей, живущих уединённо и в дикости и по этой причине с готовностью берущихся за оружие, он частным образом и вместе с тем оказывая поддержку из государственных средств, превознося похвалами усердных и порицая мешкотных, настойчиво побуждал британцев к сооружению храмов, форумов и домов, и соревнование в стремлении отличиться заменило собой принуждение».
Тацит описывает положительное влияние политики Агриколы в Британии. Агрикола полагает, что римские обычаи выше, подразумевая, что бритты не вели цивилизованную жизнь до завоевания. Хотя его реформы происходят почти через двадцать лет после восстания Боудики, римское влияние остаётся таким же, как и ранее. Агрикола вводит и поощряет принятие римских строительных проектов, латинского языка, римской одежды и римского образования. Предполагается, что местные элиты добиваются социальной сплочённости посредством городской жизни, выполняют общественные обязанности, посещая храмы и рынки (форумы), и изменяют домашний образ жизни, переезжая в городские дома. Тацит также отмечает, что Агрикола поощрял образование сыновей местной элиты, в том числе изучение латыни, и что бритты обладают к ней более естественными склонностями и способностями, чем галлы, поскольку бритты желают учиться красноречию, а также носить тоги – знак, подразумевающий, что бритты могли бы стать римскими гражданами. Такие превращения предполагают, что туземцы по природе своей неполноценны, и Агрикола становится одновременно завоевателем и цивилизатором.
