…Мы ехали долго, но очень весело.

Рассказывали смешные истории, ржали, как лошади, и пели песни. Корейцев явно смущало пение девушек, которых привезли танцевать. В другое время я сама бы заткнула уши, но в этот мне самой позволили петь, и я пела, невзирая на страдания слушателей.

Потом мы въехали в город и впечатления захватили нас.

Во-первых, все вокруг были корейцами. Во-вторых, бесхозяйственными. Скалы, затянутые защитной сеткой, чтобы случайный обвал не похоронил автомобильный поток, до глубины души возмутили Ольгу.

– Нет, вы видели это?! – возмущалась она. – Вы только взгляните! Сетка на улице! Висит! Сама по себе! И ни один идиот не догадался снять ее, чтоб увезти на дачу!

– Может, у них нет дач? – спросила Криста, пытаясь ее утешить.

– Ну, мало ли чего у них нет?! – еще больше вскипела Ольга. – Все равно надо снять и спрятать! На случай, если в будущем пригодится!

Она еще недоумевала, когда мы остановились на заправочной станции, чтобы посетить туалет. Там возмущение бесхозяйственностью местных, вскипело в ней с новой силой.

– Бумага – висит! Мыло – лежит! Салфетки для рук лежат! Ужас!!!

Мы пожимали плечами и воздевали руки, как египтяне. Слов не было. Туалеты, залитые освежителем воздуха, отделанные до блеска натертыми зеркалами, поражали до глубины души. Желая продлить волшебство и побольше израсходовать бесплатного мыла, мы тщательно, по несколько раз, мыли руки.

Смотрительницы ласково улыбались, глядя на нас.

VI. «Секс андэ» и другие запреты работодателей.

На работу мы вышли в первый же день.

Заглянули в клуб, – познакомиться по словам Жени, с официантами и менеджером. И остались там до трех ночи: познакомились заодно с дискотаймами и гостями. Танцевать мне понравилось, хоть я и не привыкла танцевать в купальнике, на десятисантиметровых шпильках, а вот гости напугали до дрожи.

Нет, ничего такого они не делали. Держались вежливо и даже «секс – дэ?» спрашивали вполне корректно. Просто я не привыкла к мужчинам. Мужиком у нас в семье была бабка. Гоняла нас с матерью, как младший медперсонал в больнице и держала чуть ли не под замком.

Меня, по крайней мере. Мать, судя по наличию меня, имела больше свободы. А я даже на свидании не была. За исключением, воображаемых, с Бэкстрит Бойз, Ван Даммом и Лундгреном. Ну, и с Киану, конечно же, хотя в моих мечтах он всегда представлялся Димой.

Сейчас все было сразу по-настоящему.

Сидя в вечернем платье, я нервно скалила зубы, отчаянно выпучив при этом глаза и смотрела на такую же испуганную Леру. У нее был опыт свиданий, но явно, что не таких. Мы то и дело посматривали на ее часы, чтобы не пропустить дискотайм и время тянулось, словно резиновое.

Двадцать минут на узком, напоминающем подиум стейдже, сорок – в руме, улыбаешься, тараща глаза, не до конца понимая, что должна делать.

Тичер нас коротко просветила: напитки разливать, поддерживая правую руку под локоть левой рукой, да говорить, что не пьешь. Петь караоке. Говорить, «секс – андэ» и «менеджер – хванасо».

Хрен знает, что это значит, я не запомнила!

И, самое главное: думать о деньгах. Двадцать вонючек, – двадцать тысяч вон, – приблизительно двадцать долларов. Почти что пятьсот рублей! Моя мать получает полторы тысячи в месяц и это не так уж плохо по нынешним временам.

В клубе же нам подарили каждой по двадцать тысяч вон, чтобы призвать в новый клуб удачу, а еще столько каждая получила за тэйбл.

У меня их в тот вечер было, аж, три.

Я бледна и офигеваю от счастья.

За последний позвали перед самым закрытием. Официант зашел, спросить, кому из нас тут девятнадцать и все с готовностью показали ему на меня. По умолчанию, было решено, что деньги – это ужасно и сидеть за столами, – тоже. И я постаралась, следуя общему настроению, притвориться, что не хочу идти.

– Тебе тоже девятнадцать, – сказала я Лерке.

– О-о, – сказала она. – Иди лучше ты!

И на всякий случай, отодвинулась вглубь дивана. А я пошла и… встала в дверях, узрев сидевшего за столом мужчину. Лет сорок, с благородной сединой на висках. Но как красив! Такой высокий, подтянутый… И по-английски шпарил даже быстрее, чем я. Я так и не поняла, зачем он позвал меня. Расспросить о возрасте, угостить фруктами и рассказать, будто я красива? Сердце оттаивало, мне комплиментов пока что никто на свете не говорил. Разве что Ольга, но у нас с нею бартер.

А он… Он был красавчик.

Я бы охотно отдала назад пятьдесят вонючек, что он подарил мне, лишь бы еще немного побыть рядом с ним. Ощущая бедром сукно дорогого костюма и незнакомый мужской парфюм.

Лишь потом, когда мы уже лежали в своей гостиничной широкой постели… В смысле, лежали Лерка и я, – красавец-мужчина попрощался со мною в клубе, – до меня вдруг дошло, что я за один только вечер заработала больше, чем моя мать – за месяц!

27.08.99 г.

I. Тичер в рисовом поле

Пхохан, – так называется город, – жутко бесит Елену.

Она-де думала, что мы будем работать в Сеуле. Не знаю, чем она думала, пока мы ехали сюда пять часов подряд, но стоило ей проснуться и оглядеться по сторонам, как она рванула звонить на фирму.

Жаловаться Кану, что ее вывезли на рисовые поля.

По мне, так город красивый и маленький, что вообще замечательно, потому что не говоря по-корейски, очень сложно исследовать мегаполис. Надеюсь, что обещание «поговорить с Чжоном», которое Елена выбила, ограничится разговором.

Мне нравится здесь, я вовсе не хочу уезжать.

С утра идет дождь и пошлепав немного по мокрым улицам, мы накупили вкусняшек и залегли у Ольги и Кристы в номере. Возбужденные и сдержанно радостные по поводу того, что мы – за границей, в бордель не проданы и всего за ночь заработали кучу бабок!

Сидя среди безмятежно влюбленных друг в друга девочек, я ощущала себя сидящей на марципановом облаке. Кристина, та сама рыжая, красила ногти. Она на самом деле очень красива и глядя в ее зеленые кошачьи глаза, я думала, что моя мать мне польстила. Сказав, что лишь она может быть моей конкуренткой. Сама я оцениваю себя гораздо скромнее, но… Комплименты сильно бьют в голову, и я боюсь, что уже привыкла. Шутка!

На прошлой неделе Кристине стукнуло двадцать два, и она собирается замуж за уведенного у соседки мужчину, которого соседка, в свою очередь, увела однажды у первой жены.

Предложение она получила прямо в аэропорту и тут же его приняла, что на мой взгляд глупо, ибо парень – толстяк. Будь я красива, как Криста, я бы просила у Жизни большего.

Ольга, крашенная в соломенно-желтый блондинка, на мой взгляд, совсем недурна, но вот кожа на ее лице изрядно попорчена подкожным клещом и без макияжа Ольга старается не появляться на людях. Она мазала лицо какой-то белой болтанкой и уверяла Кристу, что выходить замуж за разведенца – глупо. Особенно, когда он еще не развелся.

Ольге уже исполнилось двадцать три, и она встречается с женатиком, которого, – мечтательно закатив глаза, зовет крутым мафиози. Мы с Леркой сомневаемся, что он действительно крут. Причина: Макс, этот бык, который друг Кана, не здоровается с ним за руку. А Макс – крут. Лерка, к слову, от него без ума. Не от Ольгиного мафиози, от Макса… Хоть он и явно Не-Русский.

Лерка – моя ровесница. Девочка-прутик с повадками поручика Ржевского. Единственная из нас брюнетка с волосами до бедер. Она грубо шутит и много, как оказалось, пьет.

Альке двадцать пять. Она из нас самая старшая и при этом, самая беспомощная. Липучка, нытик и невротичка. Стоит кому-то расслабиться, она обнаруживает себя кивающей под сетования Альбины, что ее жизнь отчего-то не задалась и вот почему.

Каждая ее попытка поговорить с кем-то по душам, заканчивается тем, что ее посылают на хрен. В грубой форме.

Лерка не может этого выносить.

– Девочки, прекратите! – просит она. – Алька такая беззлобная.