Я глянул на графики. Защита богини, а злополучная сигнатура, принадлежала именно ей, просела до нуля и начала восстанавливаться хоть и быстро, но недостаточно для отражения следующей атаки. Придётся думать ещё. Фраза: «На богиню надейся, но и сам не лоша́й», заиграла новыми красками. Причём именно со словом «лоша́ть» в своём составе.

А вот графики сигналов, соответствующих чарам неприятельниц, приятно удивил. Атакующий артефакт весьма сильно разрядился, разбившись о защиту Акварели. Да и некий ключ Мирассы тоже подсадил свой аккумулятор. Я закашлялся от едкого порохового дыма, всматриваясь в приближающихся женщин. В отличие от нобиек, в них, на первый взгляд, ничего необычного не было: серые платья с белыми сорочкам, воротнички и кружевные рукава которых выглядывали из-под верхней одежды на несколько дюймов, следуя моде; обычные пояса, корсеты из плотной ткани, крашеной багряным, в цвет свёклы; короткие чёрные плащи с откинутыми назад капюшонами, а их длинные концы свисали до поясниц, подобно косичкам. Даже доспехов нет. Лишь медленные, наполненные какой-то тяжестью шаги, словно женщины несли на плечах трёхпудовые рюкзаки, и блеск безумных глаз на воодушевлённых, но усталых лицах. Блеск, видимый даже отсюда. Они будто нахлебались энергетиков через край и не спали уже несколько дней. Сейчас одна из них помогала идти облитой кислотой соратнице, которая несмотря на страшную боль, двигалась дальше. Впрочем, её уже можно вычеркнуть из списков — опасности больше не представляла, ибо шла, спотыкаясь и зажимая лицо руками. Хоть какой-то плюс от метнувшего ящик с аккумуляторами дебила.

— Думай, Юра, думай, — повторял я словно заклинание, наверное, уже в сотый раз, и вдруг спохватился. Эти дементэ только что прошли мимо заброшенного мешочка с порохом и пулями. — Лукреция! Жги мину!

Волшебница не услышала, и только когда Марта ткнула её в бок и кивком показала в мою сторону, уставилась испуганными глазами, не понимая, что от неё хотят. Видно, что тоже на грани истерики или паники, но всё же держится из последних сил.

— Мина! Зажигай! — прокричал я повторно.

Магесса кивнула, повернулась и вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами.

— Фуэго! — прокричала она. Ничего не произошло, и тогда Лукреция затрясла рукой, словно обожглась и снова стала повторять: — Фуэго, фуэго, фуэго!

Когда и на этот раз заклинание не сработало, волшебница стукнула кулаком по своему бедру.

— Артефакт гасит огонь! Не получается поджечь!

— Да твою мать! — вырвалось у меня. — Они же не могут гасить их вечно.

«Стоп, — одёрнул я себя, — а ведь это идея! Только времени бы хватило».

Потеряйцы опять нас выручили, дав это самое время, но на сей раз они с визгом выкосили из своего леска и начали метаться, совсем как наши дезертирши недавно. Какофония сотен визгливых голосов не позволял вычленить что-либо для понимания, зато ужас, с каким мелкая нежить бросилась врассыпную, как у крыс, бегущих с тонущего, да к тому же ещё и горящего корабля, вызвал опасение. Дементэ разом повернулись к толпе мумёнышей, которая после недолгих колебаний бросилась на прорыв. Предводительница взмахнула клинком наискосок справа налево, словно стряхивая воду с лезвия, и несколько десятков потреяйцев располовинило, будто картонные фигуры — промышленным лазером. Они упали, продолжая скрестить и тлеть. Раньше удар выжигал их насовсем, а сейчас оставлял в живых. Наверное, заклинание сменилось, оставаясь в чём-то похожим с прежним, словно обладательница артефакта начала экономить энергию.

Коротышки хлынули потоком, обходя четвёрку, и побежали в другую сторону, а из леса, ломая деревья, выскочила здоровенная тварь. Безволосая, полосатая, аки зебра, размером с носорога, с уродливой как у бородавочника головой — вся в таких же наростах и шишках, а в громадной пасти виднелись клыки величиной с полуторалитровую бутылку минералки.

— Живодранец! — закричала Глория, руководящая резервной группой. Дочка Урсулы указала пальцем в сторону твари. Появление чудовища взволновало не только солдаток, но и дементэ — они даже попятились и сбились в кучку. А сама тварь взревела, то ли как встревоженный бегемот, то ли морской котик, бьющийся за самку на пляже, и бросился вперёд, распахнув зубальник на сто двадцать градусов. Однако, не добежав до неприятельниц совсем немного, он затормозил, продолжая скалиться и громко реветь. Животное словно чувствовало границу защитного барьера, вдоль которого начал метаться, как сторожевой пёс, вдоль забора в поисках щёлочки.

При виде чудовища Малыш жалостливо заскулил.

«Ах вот ты какой, цветочек аленький», — мелькнуло в моей голове. Но сознание скорее просто поставило галочку напротив пункта «очередной монстр», и принялось дальше искать пути решения. А оно оказалось простым, как всё гениальное, хотя на уровень Эйнштейна я и не претендовал.

Поискав глазами лейтенанта, я подбежал к ящику с боеприпасами и вытащил оттуда оцинкованный жестяной бочонок с порохом, называемый на жаргоне военных с Земли просто цинком. Андрюха нашёлся там же — у приборов. Справедливости ради надо отметить, что он не поддался панике и лишь сжимал в руке пистолет да поглядывал на приборы, время от времени нажимая что-то на них, хотя лицо лейтенанта было бледным и вытянутым, а взгляд быстро бегал по округе.

— Ток есть?! — прокричал я, подбежав к товарищу.

— Да куда он денется, — протараторил лейтенант, посмотрев на мечущегося в панике Дизеля. Бычок был прикован к оглобле генератора цепями, и сбежать не мог, оттого бился в истерике, мыча как на живодёрне. Как бы не вырвал всё оборудование целиком, силёнок-то хватит. За ним с хворостиной и отборным матом бегала Урсула, пытаясь поймать животинку, одновременно уворачиваясь от копыт и рогов. Делов-то ухватить за кольцо в носу, но это как на корриде, не всегда тореадор побеждает.

— Точно? — уточнил я, глянув на прыгающую туда-сюда стрелку вольтметра.

— Если бы не выпрямитель-стабилизатор, не было бы, — огрызнулся Андрей.

Я сглотнул, облизал пересохшие губы и схватил провод с лампочкой на конце.

— Что ты задумал? — быстро протараторил лейтенант.

— Ловушку с двойным дном. Чары откачивают энергию от источника искры, не давая воспламенить порох, но мы дадим непрерывный подогрев. Пусть попробуют загасить вольфрамовую нить под напряжением.

— Толку-то, — буркнул товарищ.

— Либо посадят в ноль свою защиту, откачивая постоянный поток, либо исключат из списка угроз, чтоб сберечь силы, но тогда перегорающая нить накаливания воспламенит фугас. Беспроигрышная ситуация.

Андрей на секунду задумался, а потом пожал плечами.

— Я поддержу ток, сколько смогу. Если надо, рассыплю в хлам аккумуляторы. Действуй.

Я не ответил, а раздавил лампу и сунул её в цинк с порохом. Только бы получилось. Только бы не додумались убить бычка, связав одно с другим, только бы не ударили на опережение по фугасу, пока он у меня в руках. Слишком много «если», но и иного пути нет.

И действовать надо самому. Это слишком опасно, и точно не доверю Катарине, только-только встающей с земли. Она сейчас плакала от боли и заряжала пистолет трясущимися рукам. Если девушка подорвётся, до конца дней не прощу себе этого.

«Может, это и есть любовь?» — мелькнула мысль не к месту. Впрочем, мысли о любви всегда к месту, даже перед лицом смерти, потому как именно они отличают человека от безумного чудовища или безмозглого животного.

Я вздохнул, поджал губы и побежал к фургонам, где попытался проскочить между вбитыми в землю кольями.

— Падла! — вырвалось у меня, когда провод зацепился за что-то. Всё всегда происходит по закону подлости. Я дёрнул провод, а потом ещё раз, но он прочно запутался.

— Сей миг, юн спадин! — прокричала Урсула и, подбежав к нужному месту, вырвала из земли забытый зачем-то здесь колышек от палатки — именно он был всему виной.

Как только отцепился кабель, я положил цинк в трёх метрах от ближайшего фургона, дальше ни провод не дотянется, да и смысла нет тащить, а потом быстро помчался под защиту форталезы. Солдатки мне не мешали, лишь сопровождая взглядом. У них и так нервы на пределе.