Герда всхлипнула и продолжила:

— Когда осадой под Линтакой стояли, не успевали в срок взять крепость, я первенца у неё в родах принимала. А тут сейчас такое! В бездну этих водных демонов!

Я опустил взгляд под ноги. Натворил Андрюха дел!

— Всё наладится. У меня зелье есть на такой случай.

Герда всхлипнула, вытерла ладонью слезы с лица, а потом развернулась и заорала на солдаток.

— Что вы ползаете, как раздавленные улитки?! Я кому сказала — живей?!

Она подскочила к костру и со всей дури заехала кулаком в челюсть одной из женщин, а потом увидела крадущуюся за палатками оруженоску Клэр.

— Ли-и-инда, задница ты ленивая! — зло протянула Герда. — Почему ты ещё не помогаешь кашеварке? Её Сиятельство будет солдатской похлёбкой давиться?! Живо сыр и ветчину резать, и не приведи Небесная Пара, я увижу, что ты сама их жрёшь!

— Я… вот… госпожа умыться изволила, — запинаясь, пробормотала оруженоска.

— А почему ты, лягушонка жирная, до рассвета не встала?! Не скажешь?! И чтоб без доспехов я тебя не видела! Жизни лёгкой захотелось?!

— Но я… — промямлила Линда.

Глядя на это безобразие, я тоже вставил слово, процитировав Великих:

— Тяжело в учении — легко в бою.

— Вот! — наставительно подняла палец Герда. — Слышала, что господин халумари сказал?! Живей, лягушонка!

Оруженоска сломя голову бросилась к речке, где чуть не поскользнулась на сырой траве и не рухнула в воду.

Тем временем в костёр подкинули сухого хвороста и подвесили над ним небольшой медный котёл. Пламя начало с треском пожирать ветки и облизывать закопченное днище котелка. В небо уносился дым. А я глядел на шатёр Ребекки. Плотная серая парусина крепилась на ровных жердях, а те, в свою очередь, поддерживались толстыми верёвками, привязанными к вбитым в землю колышкам. По краям входа свисали слегка выцветшие полотнища гербовых цветов. Почему-то вспомнились фильмы, где палатки рыцарей были разукрашены всеми цветами радуги, но в реале никто не станет просто так расходовать дорогущую краску, ограничившись стягами. А ещё у входа был вбит кол с крестовиной и подвешенным на нём щитом. А вот щит как раз был очень яркий. Щит — это паспорт рыцаря. Любому местному будет понятно, что здесь обитает госпожа такая-то, и если проявить непочтение, то можно лишиться части тела, в лучшем случае — языка, ушей или носа.

Вскоре котелок закипел. Кашеварка схватила его рукой в толстой рукавице за проволочную ручку и растерянно поглядела на нас. В принципе, на нас украдкой поглядывали вообще все: и ухаживающие за скотом, и разбежавшиеся по краям дозорные. Тайных пока решили не выставлять, земли расположены в глубине королевства, и вражеских рейдов можно не опасаться, а обычные разбойничьи шайки не рискнут связываться с большим вооружённым отрядом, да ещё под руководством целой графини. Напасть — означало привлечь внимание сильных мира сего, и повсеместно начнутся рейды стражи, регулярных войск, да и просто отрядов охотников за головами, вешая вообще всех, кто хоть близко похож на разбойницу. Постоянно грызущаяся между собой знать и гильдии в этом плане проявляли редкую солидарность. Разборки знатных — это дела знатных, и стоит кому-то проявить неуважение к власти — давят без жалости, включаясь в круговую поруку.

— В шатёр, — произнёс я и сам направился внутрь. Ребекка по-прежнему взахлёб рыдала, пуская сопливые пузыри. За мною внутрь скользнули кашеварка с котелком, Герда, Катарина и хмурый Андрей, а ещё немного погода залетела и Клэр.

— Ребекка. — Юная графиня подбежала к ней, опустилась на колени и взяла свою наставницу за руки. Оглянувшись, я увидел, что стоящая у входа храмовница тоже шмыгала носом и глаза её покраснели.

— Ты-то что? — тихо спросил я.

— Госпожу Ребекку жалко, — прошептала девушка и вытерла одинокую слезинку. Это было так не похоже на ту невозмутимую наёмницу, хладнокровно добивающую разбойниц и расчётливо идущую на вражеские клинки и шальные пули. И в этом было отличие земного Средневековья от местных реалий. Вооружённое бабье царство могло рыдать в три ручья, а потом бросаться в бой с остервенением, недоступным земным мужчинам, словно они всё поголовно берсеркерши. Они здесь сильный пол, но женские слабости не вытравить никакой магией, никакой химией и никакой генной инженерией. В противном случае это уже будут не люди, а совсем другой вид хомосапиенсок.

Я зло глянул на Андрюху, который виновато пожал плечами и сделал сконфуженную физиономию. Тем временем кашеварка поставила котелок с кипятком на треногу и, сгорбившись, отошла в угол.

— Чарку, — коротко произнёс я и пододвинул ногой поближе небольшую табуретку и сел на неё. На колени легла медицинская сумка, в которой я начал рыться. Конечно же, с леди Ребеккой ничего плохого не случится. Она всегда пила воду из чистой реки, не загаженной промышленностью, и всегда оставалась здорова. Максимум — пронесёт разок. А сейчас нужно просто успокоить её, лишив повода для истерики.

Я вытащил упаковку с большими таблетками шипучего витамина С и несколько капсул от поноса — так, на всякий случай. Как только кашеварка подбежала ко мне с деревянной чаркой, я подошёл к Ребекке и сел на колени.

— Госпожа… — тихо позвал я рыцаршу, но та меня не слышала, рыдая перед походным алтарём. Пришлось осторожно взять под локоть. — Госпожа, выпейте.

Я кинул таблетку в воду. Та сразу зашипела, поднимая пузыри и растворяясь в сосуде. Я немного подул, чтоб был не совсем кипяток.

— Госпожа, испейте. Это изгонит демонов гнилой воды и спасёт ребёнка.

Ребекка поглядела на меня заплаканными глазами, а затем припала к чарке, давясь водой и кашляя, хотя питьё не успело толком остыть. Она выпила всё до последней капли, так что пришлось дать кашеварке, чтоб набрала ещё, а потом я дал капсулы.

— Глотайте не разжёвывая.

Ребекка так и поступила, и я заговорил, стараясь, чтоб голос звучал мягко и доходчиво.

— Это снадобье изгонит их, вы слышите? Всё будет хорошо.

Рыцарша судорожно кивнула, а потом всхлипнула, пытаясь сдержать слёзы.

— Спасибо, Юрий. Я перед вами в неоплатном долгу.

— Нет, это мой долг помогать вам, госпожа.

Ребекка подалась вперёд и заключила меня в крепкие объятия.

— Спасибо.

Я улыбнулся и облегчённо вздохнул, а потом услышал за спиной шёпот Андрея:

— Это зелье, делающее иммунитет сильнее.

— А кто такой иммунитет? — так же тихо спросила Герда.

— Ну, это внутри… — протянул Андрей, и я мысленно выругался, а после мягко отстранился от Ребекки и, скрипя зубами, поглядел на лейтенанта, отчего тот поджал губы и замолчал.

— А кто такой иммунитет? — повторила вслед за ней Клэр.

Я, уже не стесняясь, процедил проклятие, а лейтенант почесал в затылке и выдал, видимо, только что придуманную ахинею.

— Это такой дух-защитник.

— Бля! — процедил я, но отступать было некуда, при том, что хотелось выставить товарища из шатра взашей. Может, правильно делают в Средние века, когда вырывают язык?

Хотелось выругаться покрепче, но в этот момент магодетектор завизжал на высокой ноте, словно тёрли большим куском пенопласта по стеклу. Визжали оба детектора — уличный и мой персональный. А вслед за ними по поляне разносился истошный крик, принадлежавший Джеку:

— Помогите!

Все разом переглянулись, а когда крик повторился, срываясь на высокой ноте, и вслед ему заорали солдатки, выскочили наружу.

Глаза открылась сюрреалистичная картина. Соколятника обвило длинное прозрачное щупальце толщиной с ногу человека и тянуло к реке. Писарь цеплялся за колышки от палатки, пытаясь удержаться, но щупальце обвивало его, словно удав лягушку, сдавливая в кольцах всё сильнее и сильнее.

— Спасите! — орал, надрывая глотку, Джек. Солдатки разбежались в разные стороны и осеняли себя всевозможными защитными знаками, но боялись подойти к потусторонней твари.

— Да что вы стоите?! — закричал я и, подхватив лежащую на земле оглоблю, подбежал к монстру и изо всех сил ударил его. В разные стороны полетели брызги. Палка вошла в щупальце до середины, но оно даже не вздрогнуло. Я вытянул палку и снова ударил. На этот раз тело твари быстро расступилось перед оглоблей, пропуская сквозь себя, а потом снова схлопнулось, отчего я с треском шлёпнул по земле. Палка в моих руках разломилась пополам, не причинив чудовищу никакого вреда. Оно лишь плотнее затянуло кольца.