Обоз катил среди полей, бело-розовых от гречневого цвета. Луиза назвала Вихоря старым ослом, которому в башку четыре ржавых гвоздя вбили, плюнула и ушла в заднюю телегу. Снайп вытащил откуда-то вяленого озерного карасика и принялся грызть. Рыбешка благоухала еще похлеще, чем давно не стиранная рубаха охранника. Джоакин рассказывал Полли про Запад, с мечтательным видом ронял слова: простор, лихие кочевники, кони, свобода… Девушка ахала и чистила для него яблоко.

А Хармон Паула Роджер вел дальше свою думу: нужны будут слуги. Повар с поваренком, пара лакеев, пара горничных, пара конюхов, кучер. Да еще охранников человека три. Немаленькая компания вышла! Сюда же докину пропитание для всех, овес и сено лошадям. Обойдется в полдюжины эфесов за месяц. Это значит, восьмисот золотых хватит с лихвой на десять лет вперед. И потом, хотел я винный погреб открыть: значит, прикупить дом с подвалом, запастись вином, людей нанять… сотни в полторы обойдется. Сколько же выходит общим счетом?

Выходило две тысячи двести золотых эфесов за все про все. Если продать Священный Предмет за четыре тысячи, то останется тысяча восемьсот монет. Плюс те триста пятьдесят, что скоплены на банковском счету. Две тысячи сто пятьдесят золотых – свободных! Просто, на жизнь!

– Знаешь, – сказала Полли Джоакину… Это когда же они на «ты» успели перейти? – Знаешь, стыдно сказать, я в седле никогда не сидела! Выросла в городе, его по кругу за час пешком обойдешь. Верховых лошадей в Ниаре только вельможи держали.

– А что, если я научу тебя? – Воин наклонился к ней и подмигнул. – Хочешь?

– Еще бы!

– Тогда давай ко мне!

Он подхватил ее, и Полли очутилась на спине Джоакиновой кобылы, впереди воина. Он отдал девушке поводья и накрыл ее ладошки своими руками.

– Удобно сидишь? Чувствуешь лошадь?

Надо полагать, Полли чувствовала не только лошадь, а и кое-кого поинтереснее – она прижалась спиной к груди Джоакина и порозовела от удовольствия. Парень ударил кобылу пятками и пустил рысью, они вырвались вперед обоза.

Хармон смотрел им вслед из-под приопущенных век и завершал подсчет. Сколько лет мне еще отмерено на свете? Это вопрос неясный, но, положим, боги милостивы будут и тридцать весен еще повстречаю. Значит, если распределить остаток денег на эти годы, то выйдет у меня по семьдесят эфесов на год, или по шесть на месяц. И это – не считая доходов от винного погребка! Глядишь, и все десять наберутся! Торговец не сдержал улыбки. Десять золотых в месяц – на прихоти, забавы, нарядные кафтаны, вкусные вина, яркие свечи, на певцов и девочек! Эх, заживу! Тьма, прав был граф Виттор, прав как черт: все теперь по-новому будет. Начинается новая жизнь Хармона Паулы Роджера! Точней, начнется через месяц-другой – сразу, как продам Предмет.

Джоакин с девушкой ускакали далеко вперед и свернули с дороги в поле. Белокурые волосы Полли растрепались, ветер донес до Хармона девичий смех. Торговец почесал грудь и понял, что в картинке его новой жизни одна деталь еще не прорисована как следует: жениться нужно, вот что.

Из четырех возможных покупателей, чьи имена назвал граф Виттор, двоих Хармон решил навестить в первую очередь. Причина проста: эти двое находились ближе других – здесь, в герцогстве Южный Путь. Барон Хьюго Деррил – доверенное лицо герцога – жил в столице Южного Пути, Лабелине. Гобарт-Синталь – успешный купец-корабельщик – обретался в Солтауне, порту на Восточном море. Хармон Паула Роджер решил начать с Гобарта. Барон Деррил слишком могуществен, к тому же за ним ходит слава жестокого и мрачного человека. А Гобарт-Синталь – торговец, хоть и богатый, с ним Хармон быстрее найдет общий язык.

В Солтауне Хармон прежде не бывал, как и все его спутники, так что пришлось выспрашивать дорогу. Крестьяне, что в жизни не ходили дальше трех миль от своего села, в качестве объяснения только махали рукой примерно на восток:

– Солтаун?.. Кажись, там вот, где-то за холмами, в лесу…

Зачуяв неладное, Хармон уточнял:

– Как это – в лесу? Солтаун – морской порт.

– Ах, порт!.. Ну, тогда, знамо дело, на море! Чего ж ты спрашиваешь?

Слова «на море» крестьяне произносили так, словно это было ясное и точное описание местоположения города. Ничего, что морской берег тянется вдоль всего восточного края герцогства – миль двести.

Под вечер они встретили мельника с двумя телегами муки. Тот выглядел знающим путником и уверенно заявил, что ехать надо мимо разваленной церкви налево, пересечь ручей, обогнуть пастбища Хмельного лорда, миновать две деревеньки – Верески и Бычий Рог, а там уже начнется прямой тракт до Солтауна.

Хармон со своими людьми двинулся налево мимо разваленной церкви и переночевал у ручья. Ручей оказался полноводным и чистым, и вечером Полли зачем-то громко объявила, что идет купаться, а вскоре после того куда-то исчез Джоакин. Утром обоз двинулся дальше, обогнул пастбища, что оказались вовсе и не пастбищами, а вересковыми полями, миновал две крохотные деревеньки, и тут у Хармона закралось неприятное подозрение. Солнце упорно светило в спину, что означало, что двигались они на север, а надо ведь на восток! Остановились, призадумались. Джоакин и Снайп отправились в разные стороны получше разузнать дорогу. Снайп вернулся ни с чем, зато Джоакин повстречал почтового курьера, скачущего с севера, из Клыка Медведя.

– Солтаун? – устало хохотнул курьер. – Продолжайте той же дорогой, и скоро вам мишки станут попадаться. Вы в Нортвуд едете, а не в Солтаун.

Северянин знал правильный путь, но, измученный многодневной ездой, был немногословен. Сказал лишь, что следует вернуться к развалинам церкви, а от них двигаться на восток, через земли сира Вомака.

– Уж не Бен ли это Вомак? – переспросил Джоакин. – Какой у него герб?

– А я тебе герольд, что ли? – буркнул северянин и ускакал.

Джоакин, пересказав все Хармону, добавил со скромной важностью:

– Я знавал одного сира Бена Вомака. Он был в войске графа Рантигара, как и я. Его герб – три желудя и чаша.

Раньше торговца забавляло смотреть, как молодой воин похваляется при каждом удобном случае, но сейчас отчего-то Хармон скривился. А вот Полли улыбнулась и ахнула:

– Так ты знаешь здешнего лорда?

– Ну, не совсем близко… Просто служили в одном войске.

– Не пригласит ли он нас на обед?

– Может статься.

Обоз двинулся обратно, потеряв два дня пути. Ночевать у ручья в этот раз Хармон не захотел. Протянули дальше, уже затемно остановились среди поля. Бо́льшая часть свиты уснула сразу после ужина, расположился на ночлег и Хармон, но сон почему-то не приходил. Дело в Предмете? Он потеребил Светлую Сферу, сунул руку внутрь свертка, погладил теплое стекло, что не было стеклом. Нет, с Предметом все хорошо – он на месте, спокойно дремлет в своем гнездышке, свитом из льняной рубахи. И никто во всем Южном Пути понятия не имеет, какой груз везет Хармон-торговец. Теперь Хармон был в этом совершенно уверен: как-никак, два дня пути по безлюдной дороге – если кто и хотел бы напасть на них, уже напал бы. Так отчего бессонница? Пожалуй, оттого что Джоакин с Полли все еще не улеглись: сидят вдвоем у костра и шепчутся о чем-то. Тихо так воркуют, ни слова не разобрать… а жаль. Хорошо бы услышать, что он ей плетет. Хотя на кой черт слушать? И так понятно: излагает в подробностях, какая славная воинская жизнь его ждет. Неровен час, начнется где-нибудь очередная война, Джоакин тогда наймется в войско к одному из лордов. Там, понятное дело, отличится, ратных подвигов насовершает, рыцарское звание получит. После войны станет жить у лорда в замке, служить в его гвардии. Земельку получит, деревеньку-другую. Потом новая война – в ней Джоакин хорошую добычу возьмет, сможет замок себе выстроить. Ворота гербом украсит – давешним сердцем, из которого меч торчит. Хм. Полли-Полли, бедная мещаночка, ты в этих россказнях главного смысла не замечаешь. А он, смысл, таков: когда ты понесешь от своего распрекрасного Джоакина, он сядет себе на коня – и ищи ветра в поле. Воину на месте сидеть не полагается, ага. А барышне с ребеночком в походе не место, так что прощай, дорогая. Дадут боги, еще свидимся.