Сир Клайв Мария Белла, лорд Стагфорт, погиб так быстро, что не успел ни понять, ни ощутить ничего. Он лишь услышал шорох воздуха, и в следующий миг болт пробил его голову. Когда тело рыцаря, вылетев из седла, коснулось земли, душа уже очутилась на Звезде.

Большая часть отряда разделила участь Клайва, однако его дочь… Кто-то стеганул ее кобылу, и та понеслась галопом. Мира, припав к холке, слышала стук копыт, жаркое лошадиное дыхание, и много тише, вторым планом – людские крики, звон железа позади. Скоро эти звуки угасли. Мира придержала лошадь, пустила рысью и тогда решилась оглянуться. Двое всадников нагнали ее – Гурон, один из воинов отца, и Лиша, служанка девушки.

– Нельзя останавливаться, миледи. За нами может быть погоня, – предупредил Гурон.

Она и не собиралась останавливаться. Гурон то и дело поглядывал на нее – видно, боялся, что Мира отстанет или расплачется. Ей не хотелось плакать. Она даже не знала, чувствует ли что-то, только все звуки стали глухими, будто слышны сквозь подушку. И лес вокруг – он посерел, как в сумерки.

Через какое-то время Гурон уверился, что погони нет, и сбавил ход. Мира последовала примеру. Усталости она не чувствовала.

Воин со служанкой совещались о том, как быть теперь. «Почему они не спрашивают меня?» – безразлично подумала Мира. Ей было все равно куда ехать, и спутники как-то знали, что ей все равно. Гурон сказал: возвращаться в Стагфорт опасно – можно вновь попасть в засаду. Лиша согласилась. Гурон сказал: нужно ехать к лорду Виттору Шейланду, он – сюзерен покойного сира Клайва. Лиша сказала: это дурость. До замка Шейландов три дня пути, а то и больше. Надо двигаться прежним путем, и уже к вечеру они будут в безопасности. Гурон согласился.

Когда-то давно, нынешним утром, они направлялись в Нортвуд, в Клык Медведя, по приглашению Нортвудской графини Сибил. В замке графини варят кофе, – подумала Мира. Еще подумала: там есть ручной медведь. То и другое не имело смысла. Но иных мыслей не было, лишь выцветший серый туман в голове. Мира скакала, сжимая коленями горячие бока кобылы.

После полудня они пересекли реку и въехали в графство Нортвуд. Отряд конной стражи встретил их, Гурон пересказал капитану случившееся. Тот выделил всадников для эскорта. Вокруг – логромный северный лес, тусклый и глухой.

Лиша поехала рядом с хозяйкой, заговорила. Речь звучала как мурчание кошки. Она хочет меня утешить? – предположила Мира. Так странно.

– Не беспокойся, – сказала Мира. – Не волнуйся обо мне.

Лиша говорила и дальше, даже тронула хозяйку за локоть. Мира не знала, что отвечать, и не знала, зачем. Она переждала, и Лиша умолкла.

На закате отряд выехал к замку. Клык Медведя всегда возникает неожиданно: дорога петляет в дремучей чаще, за сто ярдов лес уже непрогляден, как вдруг внезапно деревья исчезают и открывается город. Склон холма и берег реки покрыт лабиринтом бурых бревенчатых домов, вода пестрит лодками и причалами. Возвышенность занимает замок: огромный, тяжелый и угловатый. Клык Медведя – столица северных лесов.

Позже они ждали в светлице, солнце умирало, все кругом было черным или розовым. Слуга зажигал свечи, от них становилось темнее. «Графиня скоро выйдет к вам, миледи… Не прикажете ли вина или кофе?..» Мира смотрела на свечи. Почему они горят так тускло? Девушка зажала пальцами один фитилек, и он погас. Другой, третий. Отец говорил: «Люби тех, кто тебе дорог. Люби каждую минуту, не теряй времени. Когда-нибудь человек уйдет, и это случится внезапно». Внезапно. Мира погасила последнюю свечу. Боль в пальцах была столь же тускла, как тлеющий фитилек. Это случится внезапно…

В светлицу, выпятив грудь, вошел дворецкий и проорал:

– Сибил Дорина Дениза рода Сьюзен, графиня Нортвуд.

Тут же отступил в сторону, и миледи появилась в комнате.

Графиня Сибил – видное существо. Когда рядом она, сложно смотреть на кого-либо другого. Она высока и статна, у нее пшеничные волосы и широкие плечи, на ней изумрудное платье с золотыми узорами, отороченное белым медвежьим пухом.

– Мия, бедное дитя! – воскликнула графиня. – Это немыслимо, что за ужас! Я ушам не поверила!

– Ваша милость… – с поклоном выговорила Мира.

Сибил схватила ее за руку, усадила в кресло, сама уселась рядом, не выпуская девичьей ладони. Несколько раз щелкнула пальцами в воздухе, и слуги разбежались – точно знали, что от них требуется.

– Ну же, дорогая, как ты себя чувствуешь? Не держи горя в себе!

Мира тоже поняла, что от нее требуется.

– Я так благодарна вам за сочувствие, миледи, – сказала она. – На нас напали из засады в Предлесье, около границы Нортвуда. Моего отца убили, а также почти всех, кто был с нами.

– Чудовищно! – воскликнула графиня и порывисто притянула Миру к себе. Вероятно, девушке предлагалось поплакать на плече, отороченном медвежьим пухом. Мира притронулась к плечу графини кончиком носа, немного выждала, осторожно отстранилась.

– Миледи, нам не следовало показываться вам в столь плачевном виде. Мы решились продолжить путь в Клык Медведя лишь потому, что обратная дорога чересчур опасна. Если вы будете столь добры и дадите отряд всадников, чтобы сопроводить нас назад, в Стагфорт…

– Нет, нет, нет! – Графиня энергично замотала головой. – Какая чушь! Я сама разберусь во всем! Мои люди обыщут Предлесье и изловят этих головорезов. Ты же, дитя, побудешь здесь, в безопасности. Я позабочусь о тебе.

Мира – не дитя, зимою ей исполнилось семнадцать. Сюзереном ее отца был граф Виттор Шейланд. Теперь он, выходит, ее сюзерен. Однако, нимало не смущаясь этим, Сибил Нортвуд принимала живое участие в жизни девушки, оказывала покровительство. Возможно, из-за древних корней Мириной родословной – графиня падка на громкие имена. А может быть, дело в матери Миры, умершей много лет назад, и в дочке графини – ровеснице Миры.

– Мой сюзерен – граф Виттор, – отметила девушка. – Ему следует узнать о том, что случилось.

Сибил взмахнула ладонью.

– Узнает непременно, я пошлю гонца. Однако, девочка моя, ты ошибаешься, если думаешь, что Виттору будет до этого дело. Твой сюзерен женится. Его ждут три недели беспробудного пьянства и малахольная принцесса в придачу.

Ах, да, Мира слыхала об этом. Все, что касалось свадеб, не очень-то интересовало ее и не задерживалось в памяти.

Слуга принес пару деревянных кубков, наполнил пряной пахучей жидкостью. Графиня протянула один Мире:

– Ханти – лучшее лекарство для души. Выпей, дитя.

Не дожидаясь, Сибил выпила настойку одним залпом, довольно фыркнула, покраснела. Мира сделала несколько глотков. Горло обожгло, туман в голове стал еще гуще. Свой кубок графиня ткнула слуге, и тот вновь наполнил его.

– Теперь расскажи мне – как выглядели те, кто напал на вас?

Мира не знала этого. Она подозвала Гурона, воин рассказал:

– Их было не меньше дюжины, ваша милость. Они не носили никаких гербов, но одеты были похоже, не вразнобой. И вооружены одинаково – арбалеты и секиры.

– Стало быть, на лесных разбойников не смахивают?

– Нет, ваша милость. Оружие хорошее, бились ловко. Все наши полегли в одну минуту.

– Отчего же тогда ты жив? – не без презрения спросила Сибил.

Гурон потупился и не нашелся с ответом.

– Может, и к лучшему. Ты сопроводил девочку. Одной ей было бы нелегко. – Графиня отправила его взмахом руки.

Не похожи на разбойников, думала Мира. Это должно что-то означать. Но понять сложно – слишком туманно в голове, и слишком мало сил.

– За твоего отца – доброго рыцаря и благородного человека, – подняла Сибил кубок. – Радость и покой его душе.

Потом они очутились за столом, полным угощений. Было много мяса и рыбы, и мало хлеба. Ягодные соусы, какие-то травы, соленья. Все острое или пряное, как всегда в Нортвуде. Мира с трудом впихнула в себя пару кусков. Ее мутило от ханти, от запахов, от тусклого тумана. Графиня говорила с нею, и девушка старалась отвечать, хотя и с трудом понимала собственную речь.