– Ну, что с тобой делать, приводи… Но только через тот же вход, вас там встретят. И на первый этаж ни ногой, будете внизу ждать.

Фу-х… камень с души. Не знаю, что бы я делал, если бы она запретила Андрея приводить. На всякий случай я перехожу в таксофон на другой стороне улицы, телефон англичанина ведь точно прослушивают, лишняя предосторожность не помешает. Достаю записную книжку, нахожу нужный телефон. Прикрываю трубку носовым платком, чтобы прослушка голос мой потом не опознала, звоню. Джон подходит сразу. Я выдаю заранее продуманный текст на английском:

– Джон, это знакомый Глории. Завтра утром у Кутафьей башни Кремля будет митинг студентов МГУ. Прошу вас, приведите репортеров. Иначе ребят арестуют.

Кладу трубку, не дожидаясь ответа. Англичанин не дурак – сам поймет, что митинг приурочен к завтрашнему пленуму. На Западе любят писать о демократии? Вот вам советская демократия в действии, окажите ей моральную поддержку.

Застываю на секунду в раздумьях. Может, еще Евтушенко позвонить? Нет. Во‑первых, его куратор – сам Бобоков, и гарантии, что Женька не уведомит генерала о митинге, нет никакой. Во‑вторых, поэт обязательно что-нибудь учудит – или сам перед репортерами выступать начнет, или с собой каких-нибудь диссидентов притащит. А нам этого не нужно. Поэтому протираю хорошенько трубку и ручку двери носовым платком. А теперь самое сложное…

Вернувшись в пельменную, застаю там нервничающего Литвинова. Видимо, он допускал, что я исчез по-английски.

– Прости, Андрюх, телефон рядом не работал, пришлось искать исправный. Пойдем.

– Куда?

Вот что я должен сейчас ему ответить? Тяжело вздыхаю, пристально смотрю ему в глаза:

– Андрей, или ты мне доверяешь, или мы сейчас прощаемся. А если все-таки доверяешь, то вопросов пока не задаешь. Ты идешь со мной?

– Гад ты, Русин! Знаешь же, что у меня выбора нет.

– Выбор есть всегда. Сейчас вопрос о доверии.

– Ладно, веди.

Конечно, хорошо бы его провести через Радиокомитет. Но в той части коллектора воды сейчас по колено, да и светиться там больше не хочется. Третий заход за полдня – это перебор. И через подъезд Ася вести гостя запретила. Остается подвал дома Нернзее. К тому подземному входу больше никак не добраться.

Как мы с Литвиновым пробирались в подвал этого «тучереза» – отдельная история. Один ржавый замок на двери чего стоил. И ведь здоровый, сволочь, – не собьешь! Наверное, еще с царских времен там висит. Еле открыл его своими отмычками. Пока добрались до знакомой лестницы, сто потов сошло. Андрей на меня уже коситься начал, как на вора-домушника. А когда понял, что мы сейчас еще по старому коллектору пойдем, не выдержал:

– Леш, твоя фамилия точно Русин?

– Сомневаешься?

– Да, сдается мне, что ты Сусанин. Ты куда меня завел?

– Помолчи лучше, юморист. Я за тебя головой, между прочим, поручился.

Литвинов фыркает, но дальше идет молча. Не знает он, что это ему еще повезло: старый отрезок коллектора практически сухой в отличие от нового, проходящего прямо под переулком и полного сейчас сточных вод. У самого входа в офис заставляю его отвернуться к стене, чтобы он не увидел, где расположен рычаг. Дверь со щелчком открывается, я машу рукой:

– Проходи.

Андрей, не ожидая подвоха, поднимается по лесенке. И за дверью тут же попадает по дуло автомата Николая Демидовича.

– Парень, руки подними. У нас здесь строгие порядки. Если есть оружие, придется сдать.

Деваться Литвинову некуда. Табельный пистолет переходит к Николаю Демидовичу. И лишь после того как его тщательно обыскивают, я веду злого как черт Андрея в комнату отдыха, соседнюю с моей.

– Русин, ты точно гад! Куда ты меня притащил?

– Успокойся, а? Это Особая служба при ЦК КПСС. Слышал поди? – Дождавшись кивка, продолжаю: – Приедет начальство, само тебе все расскажет. А сейчас если хочешь в душ – вон он за дверью. Чай нам тоже скоро принесут.

Не обращая внимания на зло пыхтящего Литвинова, иду к себе, снимаю пальто, ботинки, плюхаюсь на постель, устало прикрываю глаза. Слышу в коридоре шаги, приглушенные ковровой дорожкой, и характерное позвякивание шприца о стенки кюветки. А вот и моя доза пенициллина! Ася, постучав, заходит в комнату:

– Опять геройствовал? – «Груша» прикладывает холодную руку ко лбу. – Ох ты боженьки мой, да ты весь горишь!

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг», – хрипло пропеваю я.

– Подставляй попу, варяг. – Ася набирает шприц. – Где твой спутник?

– В соседней комнате. – Я поворачиваюсь на живот, получаю свой укол. После медицинских процедур мы идем знакомится с гэбэшником.

– Ася Федоровна, это Андрей Литвинов – доверенный сотрудник Степана Денисовича. Андрей, это Ася Федоровна – добрый ангел и хозяйка этого… дома.

«Груша» смущенно улыбается:

– Скажешь тоже, «хозяйка»! Голодные?

Наевшийся пельменей Литвинов пожимает плечами.

– Мы недавно перекусили, а вот от чая с плюшками точно не откажемся.

После чая и лекарств меня разморило и клонит в сон. Расходимся с Литвиновым по своим комнатам…

Просыпаюсь от легкого похлопывания по плечу. Ася пришла.

– Леш, укол и температуру надо бы померить.

– Как там наши, не приехали еще? – спрашиваю я спросонья и послушно переворачиваясь на живот.

– Нет пока…

Ртуть на градуснике как приклеенная держится на отметке 37,6. Ну, спасибо хоть вверх не ползет. Зато сухой кашель перешел в кашель с мокротой, и, наверное, это хорошо. Но Ася все равно недовольно качает головой:

– Отлежаться бы тебе недельку, а ты по лужам под дождем бегаешь.

– Покой нам только снится… Вот наведем порядок в стране, тогда и отлежусь.

Полежав и поняв, что не усну, одеваюсь и выхожу в коридор. Тишина… Только Литвинов похрапывает за соседней дверью.

– Не спится? – скупо улыбается мне Николай Демидович.

– Не спится… Все думаю, как там наши. Хоть бы все обошлось.

– Ты правда думаешь, что они эту базу ГРУ штурмовать будут? – хмыкает он. – Да бог с тобой! На базе не меньше двух тысяч бойцов, никто там войну развязывать не будет. И вообще, давно прошли те времена, когда конфликты среди разведчиков доходили до… – Коллега глубокомысленно замолкает. – Встретятся, посидят за рюмкой чая, вспомнят старые времена, поговорят да миром и разойдутся. Ивану Георгиевичу сейчас есть что рассказать гэрэушникам.

Даже не сомневаюсь. Но вот в благостную картинку с рюмкой чая что-то верится с трудом. Если бы было все так просто, Степан Денисович и сам давно бы с гэрэушниками договорился. Но армия и все спецслужбы настолько настроены против Хрущева, что защищать его никто не станет. Хотя для ГРУ алкоголик Малиновский тоже сомнительный подарок. Их скорее маршал Гречко устроит – первый зам нынешнего министра обороны.

– Ты, Алексей, не забывай, что Петр Иванович Ивашутин ГРУ возглавлять из КГБ перешел, семь лет первым замом председателя КГБ был – и с Шелепиным, и с Семичастным поработал. Они со Степаном Денисовичем, можно сказать, давние соратники.

– Но держать под арестом Мезенцева это ведь ему не помешало?

Николай Демидович разводит руками. Мол, «политика, брат, что ты хочешь…» Пока мы тихо беседуем с ним, где-то вдалеке раздается долгожданный шум. Слышится приглушенный топот множества ног и гул мужских голосов.

– Ну, вот, кажется, и наши приехали, а ты переживал.

…Уснуть этой ночью мне уже не удалось. Обнявшись с похудевшим и осунувшимся Мезенцевым, я принялся рассказывать о своей эпопее с побегом, потом пришлось признаться ему в завтрашнем митинге.

– Молодежь, вы совсем сдурели?! – возмутился генерал. – Какие еще митинги рядом с Кремлем? Алексей, ты вообще о чем думал, почему не остановил своих друзей?!

– Степан Денисович, это тот самый случай, когда остановить и отменить уже ничего нельзя. – Я увидел, как Судоплатов осуждающе качает головой. – Можно только возглавить, чтобы они не натворили чего похуже. Плакаты изготовлены, другие вузы оповещены – хотим мы или нет, молодежь там все равно утром соберется. Ребята обещали соблюдать порядок и всех бузотеров гнать с митинга взашей.