Попыхтев еще с полчаса, все же смог завалить заготовку для сноуборда. Дело оставалось за малым, чуть обтесать острые углы, чтобы о них скафандр не повредить, да сделать углубление с упором для левой ноги, потому что правая у меня толчковая. Вот и вышел у меня отличный плутонианский сноуборд, который вначале предполагался быть коньками, потом скейтом, а в итоге что-то вроде снего-болото хода получилось. Но я же не Скейтмен Джон, а парень серьезный, первый основатель нового вида спорта на Плутоне под названием, я еще пока в вариантах до конца не определился – ледяной плутосерфинг или айсплутобординг. И так, и так, по-моему, звучало гордо, пусть даже на столько и не смотрелось. Да я бы и сам Бентли для передвижения предпочел, но…
8.3. Айсплутобордер.
Да нет – не бордель, если вы неправильно прочитали – бордер, дощечник такой, в местном ледяном колорите, ну типа Папы Карлы, помните, тот, что Пиноккио из чурбака вырубил. Хотя, я так полагаю, при записи той итальянской истории вкрались ряд ошибок. Я вот рассудил, используя дедуктивный метод английского шарлатана Холмса и полагаю следующее: по всей нормальной аутентичной логике сицилийских разборок – за то, что один хитрый малый долго водил своего уважаемого шефа за нос, разбазаривая деньги на увеселительные мероприятия, его крестный – Папа Карло сначала немножко его пинал, а потом вырубил чурбаком, но не сильно – исключительно в воспитательных целях. Само-собой все там у них хорошо закончилось – взаимным почетом и уважением, ну и новой кличкой у малого – Длинноносый Пиноккио. А уж потом они единой командой боролись с кланом Карабаса Барабаса и Дуремара.
Дотащив свой доморощенный сёрф до края обрыва, стал думать, как мне с этой бандурой вниз спуститься. Прошлый раз я это делал на летающем байке и это было реально страшновато. Теперь же, стоя перед ледяным пятидесятиметровым обрывом крутой ледяной горки страшновато мне уже не было… Мне жуть, как страшно было! Да еще с этой льдиной.
И как мне слезать?! Вот я ни черта не помню о своей жизни до полета: кто я, что я, откуда. А тут раз и вспомнилось, как в детстве зимой с ледяной горки на ледяночках гонял. Было весело… Сейчас как-то не очень.
Но вот он я, вот горка, вот ледянки, а вот еще стих детский вспомнился…
«Вот моя деревня:
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой.
Вот свернулись санки,
И я на бок – хлоп!
Кубарем качуся
Под гору, в сугроб.»9
Эх – умирать, так весело и с музыкой. Не похоронной только. Фонотека у меня ведь и в скафандре была. А вы что думаете, я в полном одиночестве, да еще и в тишине по этим закоулкам миров шарахался?! Как бы не так – «нам песня строить и жить помогает!»10. Вот только, кого строить, мне из текста пока неясно было. А вот насчет жить – согласен.
Ладно, скажу честно, играла у меня в шлемофоне другая песня – попса какая-то. Под такую с тарзанки, думаю, точно не скачут. У меня же случай еще экстремальнее был. Я без страховки шел на… Вот именно, точно сказано – шел на… Потому нужна была серьезная музыка. Наверное, Rammstein подойдет – Du Hast, то что надо. У тебя есть… Верно, яйца. Это для меня.
Пока есть, когда съеду, останутся, нет – посмотрим. Включил Du Hast… Rammstein медленно запрягают, пока шло вступление я готов уже был раздумать. Но потом собрал бубенчики в кулак, уселся на сёрф и оттолкнулся.
И даже не страшно… Каких-то пятьдесят метров, это для сравнения всего семнадцатый-восемнадцатый этаж.
Плутон, как и Rammstein, тоже медленно запрягал. Сёрф с черепашьей скоростью пошел вниз. На Плутоне ускорение свободного падения напомню 0,617 м/с2, то есть практически в шестнадцать раз ниже земного.
Короче говоря, разгонялся я медленно, но верно. Эти пятьдесят метров вниз представляли собой параболическую траекторию длиной метров в семьдесят-восемьдесят, которые я проехал где-то за полминуты или чуть меньше – долго, точно.
Меня уже подбешивать начал весь этот аттракцион. «Греби ластами» во французском Диснейленде выглядел куда быстрее, особенно, когда катишься на бешеной скорости задом наперед над черной бездной. Здесь же были не просто черепашьи скорости, а улитные истории какие-то.
Разогнавшись ко дну до скорости чуть выше быстрого шага, я было хотел уже слезать, да не тут-то было. Скользко очень, не затормозить. Так что «пролетев подошву», я и мой сёрф «помчались» в горку напротив под уже набравший обороты хорошего колесного парохода начала XIX века Du Hast…
Ну, что сказать. А нечего мне сказать. Оставалось только сидеть, держаться покрепче, ехать и получать удовольствие под бодрый ритм:
«Du
Du hast
Du hast mich» 11
Перевожу для неграмотных, чтобы понятен был немецкий трэш-метал или какой он там у них есть на американской военной базе:
«Вы
У вас есть
Вы меня…»
Звучало, как хорошее, нормальноее ругательство по-русски, честное слово. И все бы ничего, даже весело, если бы не перемычка посередине дороги, та, что между колеями. А она ведь всего в полглубины была, то есть метров тридцать высотой. Логично, что согласно законов физики, что в восьмом классе изучают, при низком трении я должен был перемахнуть эту преграду по инерции.
За это время Du Hast в динамиках сменился уже на Mutter:
«Mutter, Mutter…»12 …твою!.. Только что и подпел я, перелетая с подскоком вершину.
«Keine Sonne die mir scheint…»
Нет Солнца, которое мне кажется …
И снова вниз. Очень забавно, как в замедленной киносъемке. Когда подскакиваешь – это медленное ощущение невесомости между взлетом и падением.
Ладно, все оказалось вовсе не так страшно, как казалось заранее. И что самое главное, никакая мегатварь не выскочила, не выпрынула и не понеслись мои клочки по закоулочкам, как случилось с несчастным улитоном.
Не прошло и полчаса, как я смог полностью остановиться внизу дороги и приступить то ли к supserrfing(-у) без весла, то ли к сноубордингу без снега.
Скажу так, в теории предварительно выглядело все куда проще и намного элегантнее. Но на практике ни простоты, ни элегантности никакой не было. Цирк был, но из клоунов остался только один я.
«И друзья-мальчишки,
Стоя надо мной,
Весело хохочут
Над моей бедой.
Все лицо и руки
Залепил мне снег…
Мне в сугробе горе,
А ребятам смех!
Но меж тем уж село
Солнышко давно;
Поднялася вьюга,
На небе темно.» 13
Ладно хоть на ногах удержался. А все потому, что для этой планеты я был мегабыстр, просто железный человек-молния какой-то. Только вот дрифтовал я вовсе не с молниеносной скоростью. Зато, похоже, с оглушительным грохотом. Не знаю уж, что уж там слышно в этой циано-атмосфере, но нутром я чувствовал, как содрогается лед от моего «скольжения» – снизу, где-то там в океане, все монстры, вероятно, уши свои в трубочки свернули, если, конечно, они у них были.
Скафандр с его металлическими подошвами хорошо передавал вибрации по поверхности всего железного тела на такой же металлический шлем. Мне казалось, что я превратился в старинный трамвай без подвески, едущий по безмолвному ночному городу и сотрясающий в гробовой тишине все стекла в каждом окошке спящего города. Сдается мне, что улитон в несколько сот тонн живого веса, двигался куда тише – и все равно его слопали…
Вначале это меня как-то притормаживало. Но в целом ведь неплохо получалось, да и никто не реагировал негативно, вроде бы. Так что вскоре, плюнув на швейцарские мещанские предрассудки о тишине, я уже мчался, грохоча как раздолбанная временем и дачниками пригородная электричка. Я бы хотел сказать, что как товарняк, но мне все же до него веса не хватало, чтобы настоящим землетрясением почву содрогать.
В целом все было дико весело. Еще веселее было бы на байке, но теперь приходилось существовать без него, потому что он то ли сгорел, то ли вмерз, то ли и то и другое вместе. Не было теперь у меня ни оборудования, ни энергии, чтобы лед растопить, да его достать для проверки. К тому же, может это все и лишнее – он же дымился, а это значило, что видимо все же сгорел.
