Следующие два часа вся семья была занята ужином и воспоминаниями о самых лучших и забавных моментах прошедшего года: о том, как Сережа, забыв слова на школьном выступлении, выкрутился, импровизируя, об их поездке летом на Бали, где Ева училась плавать и еще много о чем. Дети очень хвалили блюда, которые приготовила мама, и еще лучше похвалой, было видеть, как они до идеальной чистоты освобождают тарелки. Время до полуночи пролетело совсем незаметно, и вот уже до местного Нового года оставались считанные минуты. Иван еще раз наполнил всем бокалы, взял в другую руку хлопушку с конфетти и приготовился начинать отсчет. Секундная стрелка на больших часах над камином приблизилась к пятидесяти и все задержали дыхание в ожидании волшебного момента. Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один! Иван громко выстрелил хлопушкой, осыпав весь ковер и елку разноцветными конфетти. Дети от радости закричали и, вскочив с мест, подняли над головой стаканы. Иван обнял жену и поздравил всех с наступившим Новым Годом. С улицы послышалась канонада салютов и фейерверков, дети быстро подскочили с мест и потянули родителей на улицу, смотреть салют.
- Лена, иди с детьми, а я сейчас зайду в гараж и вынесу наши ракетницы. - Иван подмигнул жене и быстро прошел в дверь, отделяющую дом от гаража.
Лена быстро накинула теплую куртку и проверила, как одеты дети. Убедившись, что они надели шапки и варежки, они выбежали на улицу и сразу задрали головы вверх.
На небе творилось что-то невообразимое: со всех концов города в небо взмывали сотни залпов салюта, распускающиеся там цветами необычной красоты. Одни, с громким хлопком, разлетались в разные стороны на сотни маленьких огней, подобно цветкам гвоздики, другие, с яркой вспышкой, вырисовывали в небе огромный шар, похожий на гигантский одуванчик, третьи, рассыпавшись на мириады огненных мотыльков, опадали вниз, оставляя за собой длинные хвосты из золотистой светящейся пыли, словно исполинская ива раскинула в небе свои ветви с золотистой листвой. Вся эта феерия подсвечивала низкие снежные облака различными цветами, и от этого все происходящее казалось еще более невероятным. Ева, при каждом громком хлопке, визжала от восторга и, подрыгивая, хлопала в ладоши. Сережа только и успевал крутить головой, в надежде не упустить не одного салюта. Люди из всех соседних домов тоже высыпали на улицу и любовались салютом.
Из дома выбежал Иван, неся в руках два больших массивных цилиндра. Он остановился на середине асфальтированной улицы и, поставив первый цилиндр, поджег фитиль. Отбежав к семье, Иван обнял детей и стал дожидаться выстрела. Маленький огонек фитиля скрылся в недрах цилиндра и послышалось приглушенное шипение, сопровождаемое сизоватым дымком. Раздался громкий хлопок и в небо со свистом взлетел ярко-алый огонек. Поднявшись на большую высоту, он взорвался, разлетаясь на тысячи маленьких, переливающихся разными цветами. Следующий цилиндр сначала выплеснул из себя высокий фонтан ярких пламенных брызг, и начал один за другим выстреливать в небо заряды, которые взрывались там, освещая всю округу. Салют закончился минут через десять, и вся семья, полная впечатлений, вернулась домой. Сережа первым заметил несколько коробок в подарочной упаковке, что появились под новогодней елкой.
- Папа, смотри! Откуда это здесь! - он быстро скинул ботинки, и прямо в куртке подбежал к подаркам.
- Наверное, пока мы смотрели салют, Дед Мороз пробрался в дом и оставил вам свои подарки! - Иван с удовольствием смотрел, с каким нетерпением дети стали снимать подарочную бумагу.
Сережа первым открыл свой подарок и увидел небольшой, но изящный ноутбук, переливающийся в свете гирлянд разными цветами. У мальчишки заблестели глаза, он восхищенно начал крутить подарок и рассматривать его с разных сторон.
- Папа, какой он классный! - Сережа несколько раз открыл и закрыл крышку, любуясь компьютером. - Я давно такой хотел!
Ева развернула свой подарок и увидела в коробке большой набор для рисования, в который входили краски, карандаши, фломастеры, палитры, все, что только могло понадобиться юной художнице. Елена взяла из-под елки небольшую коробочку, к которой бантиком была прикреплена открытка с надписью: "Самой лучшей жене на свете!" Открыв коробку, она на секунду замерла и подняла глаза на мужа. Лена ни чего не сказала, но ее глаза выражали все чувства, что она испытывала. Она, так же молча, подошла к Ивану и сильно поцеловала его, обняв двумя руками.
- Они просто великолепны! Я тебя обожаю! - тихо прошептала Лена ему на ухо.
Сердце Ивана переполняло счастье, ведь нет ничего лучше, чем видеть какую радость ты можешь принести своим самым дорогим людям. Он стоял позади дивана, и любовался детьми и женой, которые рассматривали и любовались своими подарками. Потом Иван заметил, что под елкой осталась еще одна коробочка. Он подошел, аккуратно снял упаковку и увидел большой альбом, сделанный вручную и разукрашенный различными рисунками и украшениями из бисера и цветной бумаги. В альбом были вклеены его фотографии с женой и детьми в самые неожиданные жизненные моменты, к каждой фотографии были сделаны подписи и поясняющие картинки почерком жены и детей. На последней странице он увидел большой рисунок, изображающий всю семью с подписью: " Самому лучшему и любимому мужу и папе на свете!" Иван понял, что никогда в жизни не получал подарок лучше этого, сделанного собственными руками его детей и жены и пропитанного их самыми теплыми и нежными чувствами. Он подозвал к себе детей и жену и крепко их обнял.
- Как же я вас люблю! -
Клаус Циммерман уже стоял в коридоре. Одетый в теплую куртку и держа в руках большую бутылку шампанского, он дожидался, когда соберутся его дочери и жена. Уже послышались шаги детей по лестнице, как внезапно во всем доме погас свет. Клаус приоткрыл дверь и увидел что на половине улицы, вплоть до его дома, не горит свет, лишь дорожные фонари освещали проезжую часть. Он удивленно достал мобильный, собираясь позвонить в службу энергоснабжения и высказать им все, что о них думает - выключить свет у людей на новый год это было уже чересчур, но обнаружил, что сигнал сети отсутствует. Рядом возмущенно запричитала жена, пытаясь в свете мобильного найти сапоги.
- Клаус, что случилось? Это у нас автомат выбило?
- Да нет, это по всей улице света нет. Но у Ястребовых есть, думаю, как и планировали, пойдем к ним, а там уже ремонтники приедут и починят. - Клаус попытался успокоить жену, хотя сам внутри вскипал от злости.
Дождавшись, когда жена с детьми оденутся, он вышел на улицу и повернулся в сторону улицы, на которой не горел свет. В свете фонарей, сквозь снежную завесу, он различил какую-то странную фигуру, идущую прямо посередине проезжей части, окутанную туманом. Внезапно, без особой причины, все существо Клауса, сковал первобытный ужас. Несмотря на мороз, кожа моментально покрылась испариной, к горлу подкатил комок тошноты. Хотелось ринуться бежать куда глаза глядят, но ноги сделали лишь пару неуверенных шагов, словно не подчинялись ему. Он медленно, через силу повернулся к жене и детям, и увидел, что их лица были перекошены от ужаса и немого крика. Фигура на улице приближалась и теперь все сильнее вырисовывались очертания. Это был мужчина, скорее старик, очень высокого роста, около двух с половиной метров, длинные серо-седые волосы покрывали почти все плечи и развевались, словно невесомые, на легком ветру, пепельная борода закрывала почти всю грудь. Из-под кустистых бровей не было видно глаз, лишь два черных провала. Обветренная кожа была испещрена морщинами и больше походила на кору старого дерева. Одет он был в длинную шубу с темно серым мехом наружу и подпоясанный толстой стальной цепью, звон от которой эхом отражался от стен домов. Из-под полы шубы, скрывая ноги старца, словно вытекал густой белый туман и волнами стелился вокруг него, все к чему прикасались его молочные щупальца, тут же покрывалось инеем. В одной руке старик держал косу, с длинным изогнутым лезвием, насаженным на выбеленный временем человеческий позвоночник, гипертрофированной формы. В другой нес за спиной большой мешок из грубой ткани, заполненный какими-то крупными предметами. Старец двигался медленно, словно плыл над землей, но низ шубы двигался, как при шагах. Воздух на всей улице замер, кроме звона цепи не было слышно ни звука, даже фонари перестали привычно трещать.
