Некоторые были завсегдатаями – из тех, кто может наизусть на одном дыхании перечислить названия всех конференций, которые посетили за последние двадцать лет. Это вязальные фанатки, которые коллекционируют имена и опыт.

«Честно говоря, – могла сказать одна из них, – мне не так уж и понравилось размещение на Stitches East [10]».

Ее подруга перебивала: «Но там же был шведский стол…»

«Да, ты права, – отвечала она, – неплохо было. Но вот плата за парковку! Настоящий грабеж средь бела дня!» Они обе согласно кивали и, скрестив руки на груди, разглядывали комнату гостиницы, где вечером будут обсуждать новые впечатления.

Для кого-то это было впервые. На моем семинаре по пряже присутствовала одна элегантная, одетая в меха дама. Она носила бриллиантовые серьги размером с бассейн и никогда раньше не слышала слова «пряха» – да так и не поняла мое объяснение – «та, кто занимается ручным прядением». Тем не менее, она была вязальщицей, из тех, кто обладает тонкой интуицией, кто, вероятно, был научен еще в раннем возрасте матерью (или няней) и теперь занимается этим инстинктивно. Она знала как, а я могла научить ее почему – например, почему для этой изящной плиссированной юбки, которую она как раз собиралась вязать, нужна именно смесовая шелковая пряжа.

Эти мероприятия больше всего напоминают наши собственные университеты с преподавателями и официальной учебной программой. Поскольку у нас недостаточно финансовых возможностей, чтобы создать постоянное место для подобного обучения, появился этот бродячий цирк экспертов, которые кочуют из города в город, от мероприятия к мероприятию, волоча за собой чемоданы на скрипучих колесиках, набитые контрольными образцами. Вместо пылесосов или энциклопедий мы продаем знания и умения, приобретенные за десятилетия работы.

Наши занятия охватывали все: от кос и эстонских кружев до рантов, двустороннего жаккарда и, в моем случае, пряжи.

Некоторые посещали целые курсы, чтобы изучить лишь один узор; прочие же сосредоточились на технике и теории.

Все это было вдохновением. Мы учили, что можно делать эти вещи у себя дома, воплощать свою мечту с уверенностью. Ведь сделав нечто, не подозревая, что способен на это, начинаешь чувствовать себя на несколько сантиметров выше после победы. Кто-то бегает марафоны, чтобы ощутить это, кто-то вяжет. А кто-то, как Сьюзи Хьюэр,[11] бегает марафоны и вяжет, устанавливая рекорды Гиннесса.

В нашем уютном пузыре было легко забыть, где мы вообще находимся или что в этом отеле есть и другие люди. Одна только поездка на лифте – и этого достаточно, дружеская улыбка, взгляд на мой бейджик, удивление, более пристальный взгляд, восклицание: «Вязание, да?», неловкое молчание до тех пор, пока они не выходят на своем этаже.

Вязальщицы, как медсестры и библиотекари, похоже, обречены на стереотипы. Как заметила Стефани Перл-Макфи, в Северной Америке больше вязальщиц, чем игроков в гольф. Мы представляем один из крупнейших потребительских сегментов населения. И все же на нас продолжают навешивать ярлыки и считать слабыми и комично непутевыми. Когда стало известно, что Хил-лари Клинтон станет бабушкой, оппоненты предложили ей уйти из политики, чтобы сидеть дома и вязать для малыша. И в нашей культуре не существует более явного штампа, чем две спицы и клубок пряжи.

Но к вечеру субботы в «Большом яблоке» нас уже было не остановить. Мы подчинили отель своей воле. Выдрессировали официантов, барменов и горничных. Не трогать шаль, которая мешает застелить постельное белье. Принести еще воды во все классы. Проверить, чтобы было достаточно льда. Когда я говорю «Танкерей и тоник», то имею ввиду pronto.[12]

В тот вечер, когда мы, вальяжно расположившись в вестибюле, вязали, выпивали и болтали, я заметила какое-то волнение рядом. Прибывали новые гости – элегантные люди в костюмах, зимних пальто, шубах. Они шли группами, демонстрируя уверенность, которая наводила на мысль, что именно они, а не мы, были хозяевами этого места.

Входившие не обращали внимания ни на наши вывески, ни на прилавки с пряжей, ни на нашу вальяжность, в то же время и большинство вязальщиц не обращали никакого внимания на них. Какой-то человек с огромным фотоаппаратом снимал этих людей, пожимающих друг другу руки.

Я вышла, чтобы пойти поужинать вместе со Стефани. Она стояла в окружении своих фанатов, как раз рядом с группой прибывающих гостей. Подойдя к ней, я мельком взглянула на этих модников. Почтенный пожилой джентльмен встретился со мной взглядом. Я улыбнулась, и он подмигнул мне.

Позже я узнала, что обменялась улыбками с Уилли Мэйсом, самым титулованным ныне живущим игроком в истории бейсбола. Он приехал в Нью-Йорк на церемонию вручения ежегодной премии Американской ассоциации писателей о бейсболе, которая проходила в тот вечер где-то в недрах нашего отеля. Sports Illustrated описал бы события того вечера как «величайшее собрание звезд бейсбола в одном месте», за исключением Матча всех звезд. И это происходило одновременно с величайшим сбором звезд вязания в одном месте.

Интересно, на что была бы похожа Американская ассоциация писателей о вязании. Где бы мы устраивали банкеты? И кого бы приглашали? У нас нет недостатка в дизайнерах, людях, обладающих потрясающим умением переносить творческое видение в цифры и схемы. Но у нас, в мире вязания, гораздо меньше писателей с большой буквы.

Естественно, там была бы Стефани, как и Дебби Столлер. Джун Хеммонс Хайатт получила бы пожизненное членство за свою работу «Принципы вязания на спицах». Конечно же, посмертные почести воздадут Ричарду Ратту за его «Историю ручного вязания» и Элизабет Циммерман за… ну за все, что она сделала. Авторы романов Энн Худ и Дебби Макомбер тоже будут членами клуба с карточками. Быть может, я бы подергала за нужные ниточки и раздобыла бы почетное членство для историка Лорел Тэтчер Ульрих за ее вдохновляющую работу «Век ручного прядения».

И это всего шестеро ныне живущих, не считая меня. Об отеле «Хилтон» можно не думать, для встреч нам вполне хватило бы и столика в забегаловке. В забегаловке типа той, куда я пошла обедать на следующий день.

Занятие было таким долгим, что мой мозг начал плавиться, а это обычно означает, что пора пройтись и проветриться. Я стремительно удалялась от отеля вниз по 47-й Западной улице, пока не дошла до старой доброй замызганной забегаловки, первой, что попалась на глаза. В телевизоре на стене громко вещал новостной канал Fox News, и мужчина, сидевший за стойкой через несколько стульев от меня, неодобрительно хмыкнул. «Конечно, здесь всегда крутят эту чушь, – проворчал он. – Вон все ведущие – на той стене».

Я обернулась и улыбнулась.

И обратила внимание на фотографии с автографами, висевшие в красивых рамках на стене, – все знаменитости канала Fox News.

Мы разговорились, и он спросил, откуда я родом. Услышав про Мэн, он принялся перечислять все морские прогулки вдоль побережья, которые совершал вместе со своей женой. «У нас было, дай-ка подумать, семнадцать круизов, – сказал он. – Мы побывали в Новой Англии, на Карибах, на Панамском канале, в Европе…» И стал считать, загибая пальцы. Когда я призналась, что ни разу не была в круизе, он начал советовать, какие круизные линии лучше, какие экипажи, какие лайнеры лучше, и где меньше вероятность сесть на мель или подхватить дизентерию.

Единственным фактом, указывающим на то, что этот пожилой мужчина, любитель круизов и хорошо прожаренного хэша из солонины, не простой посетитель, было обращение к нему официантов – не иначе как по фамилии с благоговейным «мистер» перед этим.