- Я не знаю, откуда вы взяли эту цифру, - сказал я, - но даже если она верна, евреев надо не подозревать в стремлении к всемирному господству, а благодарить за их труды. Известно ли вам, что когда императрица Елизавета выгнала всех евреев из России, хозяйство империи и финансы пришли в такой упадок, что их очень скоро пришлось звать обратно?

- Так я о том же и толкую! - воскликнул Моллюсков. - Они опутали мир паутиной индустриализации, и человечество оказалось в положении наркоманов, которые без новых доз прожить не могут. Тут все увязывается в одно. Промышленность - это город с его пороками и обезличиванием людей. А какой ещё народ, кроме евреев, уже две тысячи лет живет только в городах? И пусть не обижаются, когда их называют безродными космополитами. Такие и есть. В городе нация перестает существовать. Все города мира похожи друг на друга, и их обитатели тоже. Истинно национальное начало сохраняется только в сельской жизни. Все великие писатели были почвенными, жителями села возьмите хоть нашего Толстого, хоть американского Фолкнера. Я готовлю для генерала Орла программу возрождения России. Расселение городов и подъем крестьянского хозяйства - вот что её спасет! И свободные хлебопашцы вдали от городского разврата из общения с землей-прародительницей, медитаций на лоне природы, будут набираться духовности.

- Ага, и как вы это себе представляете? - усмехнулся я. - Мы вот сидим в комфорте, от батарей идет тепло. А вы, значит, стремитесь в грязную избу с крохотным слюдяным оконцем, где весь свет - от убогой коптилки? И жевать пареную репу вместо устриц? А как приспичит - придется бежать на улицу, в промерзший сортир, и сидеть над дырой, из которой идет вонь? Самое подходящее место для медитаций! Там, пожалуй, наберешься духовности... в смысле "духовитости".

- Не надо утрировать. Я не призываю отказываться от достижений цивилизации...

- ...которые выдуманы евреями, - добавил я, не удержавшись.

- Да хотя бы и евреями! Главное - разумно пользоваться ими, а не делать из них идола.

- Итак, мир продался дьяволу за памперсы и "вискас".

- Да! Сначала жидомасоны, назвавшись большевиками, истязали Россию. Результат их стараний был ужасен, но здоровые народные силы начали брать верх. Тогда они, с их изощренным коварством, сделали хитрый ход - открыли Россию для дикого рынка. Не добили страну атеизмом, добьем развратом. Они готовят плацдарм для прихода своего истинного хозяина, и этого нельзя допустить. Вы думаете, миссия генерала Орла - частный эпизод российской политики? Нет, это одна из битв, может быть, решающая битва противостояния добра и зла.

Я перегнулся через стол к Бойкову и шепнул:

- Ему виски больше не наливать.

- Напрасно вы мне не верите, - сказал Моллюсков, отставляя пустую тарелку. - Это вовсе не абстрактные философские термины. За ними скрывается извечная сущность противостояния, двух образов жизни, двух континентов, двух цивилизаций - цивилизации торговцев и цивилизации героев.

- Интересно, чем вам торговцы не угодили? Более эффективной экономической модели мир пока что не придумал. Если вы спросите людей, что они предпочитают - сытость или гордость, большинство выберет первое.

Моллюсков покачал головой:

- Оно и плохо. Брюхо тянет человека к земле, мешая ему задуматься над духовными сущностями. Древние люди, которым потребительская цивилизация не запорошила глаза, отлично это понимали. Не случайно всегда и везде восток отождествлялся с Богом и светом, а запад - со страной мертвых. На чем строится рыночная модель? На индивидуализме, потреблении, максимуме экономической эффективности. Но она напрочь отрицает такие ценности, как нация, история, социальная справедливость, религия. Все народы, принявшие эту систему, забудут свою культуру и растворятся в обезличенной человеческой массе. И особенно тяжело придется нам, русским. На русский народ всегда была возложена особая миссия - объединить всю Евразию в противовес атлантической торгашеской сверхдержаве. Русские непоколебимо верят в торжество правды, духа и справедливости. Отнимите у них Священную империю - и они лишатся смысла существования и исчезнут.

- Если и была когда-нибудь у России цель - так это указывать другим народам: "Сюда - не надо!" Благодаря вашим безответственным фантазиям она окончательно превратится в черную дыру, которая утянет в себя и уничтожит всю цивилизацию. И с какой стати вы приписываете русскому народу те качества, которыми он никогда не обладал, а если и обладает, то с радостью от них избавится? За что вы его так не любите и все стремитесь снова загнать в голод, под власть очередного деспота?

- Само стратегическое положение России... - начал было Моллюсков, но тут пол тряхнуло, сверху посыпались крошки штукатурки, свет мигнул, но мы ещё не успели ничего понять, как на поясе у Моллюскова запищала рация. Он поднес её к самому уху, и я услышал только невнятный писк далекого, торопливого голоса. Моллюсков ответил несколько раз: "Да! Да! Еду!" и встал из-за стола.

- Нужно срочно ехать, - сказал он обеспокоенно. - Там что-то творится.

13.

Если прежде здание администрации напоминало муравейник, то теперь это был муравейник, в который ткнули палкой. Всякое движение окончательно приобрело хаотичный характер. Все мчались на улицу, но не всякий мог сообразить, где выход, и несколько потоков, каждый во главе со своим лидером, сталкивались в коридорах, создавая ещё большее столпотворение. Какая-то дама, вальяжная, но сейчас растерзанная, с разметавшимися волосами и щекой, дергающейся от тика, налетела на Бойкова, заголосила:

- Василий Сергеич, что делать?! Кузова убежала с ключами, а там деньги, печати!! - и тут же помчалась дальше, не собираясь выслушивать ответ.

На улице было не лучше. В коричневых сумерках из подъездов выбегали люди, в глубоком снегу, свирепо визжа, буксовала битком набитая машина, и никому из пассажиров, охваченных паникой, не приходило в голову вылезти и подтолкнуть. Мы трое запихнулись в "джип-чероки", и Василий погнал по накатанной колее в сторону АЭС.

Она находилась километрах в пяти от города. Весь комплекс горно-химического комбината, основной функцией которого было производство оружейного плутония, размещался отчасти между сопок, отчасти - для большей надежности и секретности - в их недрах, внутри скальной породы.

Вдоль дороги от самого города тянулась колючая проволока. Потом мы подъехали к КПП, где происходило настоящее столпотворение. Грузовики, автобусы, джипы, даже бронетранспортеры, развернутые во все стороны света, сбились в такую кучу, что потребовался бы не один час и много-много терпения, чтобы распутать эту головоломку и направить всех туда, куда они намеревались ехать. Машины окутывал дизельный чад; рев моторов и пронзительные гудки были почти не слышны за густой матершиной, в которой тон задавали армейские начальники. Все они орали друг на друга, забыв о чинах, и кажется, уже забыли, чего добивались, а просто отводили душу. Где-то в АЭС завывала сирена. Неразбериху усугубляли и люди, заполнившие все пространство между пытавшимися маневрировать машинами. Наш "чероки" уткнулся в эту мешанину с тыла, ещё больше затруднив проезд в город. Моллюсков решительно двинулся вперед, мы поспешили за ним - Василий даже не успел запереть машину.

Почти сразу же мы наткнулись на группу, в центре которой находился собственной персоной Грыхенко. Мне захотелось спрятаться за спины попутчиков, что было непросто, так как я был выше их. Но генерал, вероятно, меня не запомнил и вообще был слишком занят спором.

- Бомбой долбануть, атомной, понимаешь! - кричал Грыхенко.

- Нет, погодите, - убеждал генерала какой-то штатский, которому явно было не по себе от собственной смелости. - Вдруг те, что внутри, ещё живы?

- Проблемы надо решать быстро, понимаешь! - проревел Грыхенко. - А что будем делать, если пупырь этот дальше расти будет?!

У Бойкова при словах об атомной бомбе глаза полезли на лоб; я был просто ошарашен паникой и ничего не понимал. Моллюсков, кажется, тоже.