...Cryin' won't help you, prayin' won't do you no good...

Я подошел к кухонной двери. Силуэт Ирины за матовым стеклом был неподвижным. Потом она пошевелилась, сбросила плащ и опустилась на стул. Я подобрал разлетевшиеся по полу листки, начал читать и тут же забыл все семейные проблемы.

Это было подробное описание готовящегося на завтра мятежа в Светлоярске. Душой заговора был Долинов, главной фигурой - Орел. Не дожидаясь результатов голосования, путчисты собирались спровоцировать погромы (для чего предназначались завербованные Долиновым курбатовцы, другие экстремистские группировки и обыкновенная братва), бросить на подавление беспорядков заблаговременно введенные в город армейские части, под шумок захватить все стратегические объекты и объявить о неповиновении центральным властям. Расчет, вероятно, строился на том, что деморализованные федеральные силы, продемонстрировавшие в Чечне свою полную небоеспособность, не смогут провести ответных мер, и заговорщики установят в крае свою власть. А может быть, надеялись, что зараженные сепаратизмом регионы будут один за другим откалываться от центра и примыкать к Светлоярску, прельстившись зажигательными речами Орла.

Подробности этого плана так явно совпадали с тем, что я видел и слышал в городе, что его достоверность не вызывала никаких сомнений.

- Ирочка, откуда ты это взяла? - крикнул я через дверь.

Ирина распахнула дверь, ужасно красивая от злости.

- Вы, журналисты, имеете право не раскрывать свои источники!

- Но послушай, это же надо будет кому-то показывать. Что я буду отвечать на вопрос о том, откуда у меня эти бумаги?

- Придумаешь что-нибудь. Мне их дали под клятвенное обещание не раскрывать никаких имен.

- И ты сразу поверила, что все - правда?

- Откуда я знаю? Сам разбирайся.

Я ещё раз просмотрел листки. Никакой не ксерокс, распечатка на компьютере. Общий стиль изложения и отсутствие каких-либо пропусков наводили на мысль, что это - тщательно подготовленный донос. Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову хранить такой подробный компромат на самого себя.

- А я знаю, от кого это, - сказал я неожиданно для самого себя. - От Шимитовой. Точно?

Иркина приятельница Шимитова была женой одного из функционеров созданного Орлом движения "Великая Россия", которое мы между собой называли в шутку "За державу обидно".

- Ну, раз угадал, чего теперь скрывать. Вчера я как раз в театр собиралась, тут она позвонила, как бы важнейшее и секретнейшее дело. Назначила стрелку, устроила какую-то жуткую конспирацию со сменой такси... В конце концов затащила меня в женский туалет и там извлекла все это из лифчика. Но я надеюсь, что об её причастности ты никому не проболтаешься.

- И что дальше? Она просила что-нибудь сделать, передать кому-то?

- Нет. Просто вручила и убежала. Я тут же взяла отпуск за свой счет, купила билет...

- Только мне слабо верится, что это её инициатива, - размышлял я вслух, почти не слушая Ирину. - Скорее всего, её муж сам устроил утечку дезинформации.

- Зачем?

- Не знаю. Может, ему не понравилась эта затея Орла - ведь тот, вместо того, чтобы укреплять державу, только её разваливает.

- Возможно... Знаешь что? Сегодня, как раз перед отъездом, она мне позвонила вся в истерике и рассказала, что её мужа сбила машина, и он сейчас в Склифе в тяжелом состоянии. После этого я всю дорогу тряслась.

- Да... - пробормотал я. - Это вам не бомба в письменном столе... А граната с выдернутой чекой. Слушай, надо бежать, кого-то предупреждать. Ты в Москве кому-нибудь показывала?

- Нет.

- Почему?

- А кому? В ФСБ идти? Дубасу твоему звонить? Раз эти бумаги мне передали, значит, как бы считали, что я должна тебе вручить. А ты сам решай.

Ну, положим, она не знала, на какие пружины нажимать. А мне на кого выйти? Свою газету оповестить, заработав сомнительную славу первооткрывателя сенсации? Затем я вспомнил, что связи с Москвой все равно нет. Кажется, стало ясно, почему - путчисты уже действуют. А про Интернет, может, эти революционеры старого поколения забыли? Да нет, насколько я знал, Светлоярск связан с сетью через спутник, и если вся радиосвязь экранируется, эта тоже не работает. Все-таки я включил компьютер, попытался войти в сеть. Никакого коннекта.

Я взял телефон и первым делом позвонил, конечно, Эльбиным.

- Вить, а он опять убежал, - сказала Марина. - На службу вдруг срочно затребовали. Он собрался и уехал с час назад. Позвони ему туда. Телефон знаешь?

Появились смутные мысли, что какие-то пружины уже начали раскручиваться, но это только усилило мою решимость. Обычно я избегал звонить Андрею в УВД, чтобы не компрометировать тесными связями с журналистом, но сейчас звонок был по делу и срочным.

- Ты со мной давеча поделился конфиденциальной информацией, - начал я без предисловий, - а сейчас у меня есть нечто по твоей части, и кстати, с теми же действующими лицами.

- Это срочно? Я сам, понимаешь, не от скуки на работу ночью поперся.

- Срочнее не бывает.

- Ладно, приезжай. Позвонишь от проходной. Я тебе пропуск закажу.

- Родная моя, - сказал я Ирине, кладя трубку. - Я должен ехать.

- Я поеду с тобой, - тут же заявила она.

Я вопросительно взглянул на нее.

- Зачем?

- Не желаю я тут нюхать духи твоей пассии.

- Я же все объяснил...

- Я когда-нибудь приводила любовников домой? - прошипела она.

Не желая раздувать конфликт, я сказал примирительно:

- Ну, тогда собирайся.

Она не стала переодеваться, но демонстративно долго и тщательно подкрашивалась, от усердия высовывая кончик языка и поднося лицо к самому зеркалу. Я, пока ждал её, подумал-подумал и убрал оскверненную постель, чтобы она больше глаза не мозолила. Наконец, мы вышли на улицу. Снегопал почти прекратился, свежий густой снег поскрипывал под ногами и искрился в свете фонарей тысячами блесток, словно рассыпали битые елочные шарики.

В городе царило спокойствие. Гаишников, пожалуй, было многовато - едва ли не на каждом перекрестке стояли их обманчиво-неподвижные, белые с синими полосками машины, то "жигули", то "форды". Но скорее всего, они занимались обычным субботним сбором дани. Вывески и витрины магазинов рассеивали темноту разноцветными огнями, но люди на улицах почти отсутствовали, словно плотное одеяло снега погребло под собой всякую разумную жизнь.

У шофера было включено радио, откуда неслись угрожающие интонации Барабанова:

- ...Но мы не позволим политическим авантюристам в стремлении к своим нечистоплотным целям открыто попирать закон! Светлоярская общественность в последний раз призывает вас: одумайтесь! Не доводите дело до кровавой развязки! Прекратите свои опасные эксперименты, восстановите связь с Москвой! Иначе будут приняты самые жесткие меры, вплоть до удаления некоторых имен из избирательных бюллетеней!

- Заметили? - спросил меня шофер, немолодой дядька приличного вида, вероятно, занимающийся извозом ради прибавки к скудной зарплате в каком-нибудь НИИ. - Грозиться-то грозится, а ни одного имени так и не назвал! Чует, за кем сила, и не хочет доводить до полного разрыва. А его угрозы - смех один! Можно подумать, что он сам себе избирком! Нет, прошло время этих хапуг. Теперь в крае будет настоящий хозяин!

Барабанов, по идее считавшийся представителем демократических сил, нес уже нечто совершенно неприличное:

- Избиратели! Сделайте правильный выбор! Не голосуйте за ставленника еврейского капитала! Сионисты-олигархи хотят поработить Россию, скупив её на корню! Подумайте - найдется ли в такой России место русским? Если вы настоящие патриоты, поддерживайте тех, кто стремится к величию и процветанию нашей родины! Не дадим опутать Россию грязной паутиной доллара, не позволим задушить её стихией дикого рынка! Сионистам, стакнувшимся с агрессивным империализмом, свободная и сильная Россия - что кость в горле!

- Чего это он в последний момент на чужое электоральное поле полез? сказал я вслух.