Она готова смириться со многими вещами, но не с главным: малыш будет жить здесь с ней. Что касается участия отца, то вопрос можно обсуждать. Теперь, когда Джереми в курсе, его нельзя исключить, притворившись, что его не существует. Только если он сам этого захочет. В противном случае Джереми пустит в ход деньги и связи, чем очень усложнит ей жизнь. Чудесные воспоминания о летнем романе развеялись как дым. Ее мама говорила: если все слишком похоже на сказку, так оно, вероятно, и есть. В любом случае ей предстоит балансировать на грани невозможного. Тори надеялась, что Джереми пробудет в их краях недолго.

Когда он отправился в свой номер, Тори проверила гостиничную бронь и пришла в ужас: Джереми забронировал гостиницу на двенадцать дней. Значит, он останется здесь почти до середины декабря – достаточное время, чтобы все пошло не так. Как она справится с ситуацией?

Постукивая пальцами по столу, Тори прокрутила в памяти детали их разговора, особенно ту часть, где она говорила о возможности проиграть в споре об опеке. Ее слова задели Джереми: в серых глазах отразилась боль. Он был явно взволнован, и это вселяло надежду. Он не был холодным, расчетливым монстром, хотя умел отлично защищать свои интересы. Летом она наблюдала, как жестко он проводил сделки по недвижимости, и восхищалась им.

Острая реакция Джереми на ее слова смягчила сердце. Он ей нравился. Двух летних недель хватило, чтобы пробудить в ней чувства, – пусть не любовь, но глубокую симпатию. Увлечение носило не только сексуальный характер: Джереми был умным, веселым, внимательным. Честно говоря, он казался ей почти идеальным мужчиной. Хотя Тори знала, что их отношения не более чем флирт, ей не удавалось вычеркнуть Джереми из памяти и относиться к нему отстраненно, просто как к отцу ее будущего ребенка. Он не был донором спермы.

Однажды, нежась с ней в постели, Джереми начал рассказывать, почему решил заниматься недвижимостью. Дело касалось не только переговоров и денег. Ему нравилось выбирать жилье, которое станет чьим-то домом, где люди будут счастливы. Опомнившись, что слишком открылся, он немедленно сдал назад и оправдался тем, что его клиенты чертовски богаты. Это была защитная реакция. Тори удалось на секунду заглянуть в душу очень закрытого мужчины, и это порадовало ее.

Она немного успокоилась, решив апеллировать к человеческим чувствам Джереми, забыв недоверие и сомнения. Положив руку на живот, Тори затаила дыхание в надежде почувствовать движение. До сих пор, кроме изменения фигуры, она не замечала других признаков будущего материнства. В любом случае она сделает все, чтобы ее младенец был счастлив и любим. Даже если придется быть суперприветливой с Джереми Фишером.

Длинный пляж курорта Сэндпайпер впечатлял даже в ноябре. Вода переливалась серым и темно-голубым, порывистый ветер гнал волну. Первозданная дикость привлекала Джереми, а шум прибоя успокаивал нервы. Он действительно был встревожен.

Несмотря на морозную ноябрьскую погоду, песок был мягким и рыхлым. Ветер трепал волосы и проникал под одежду. Всего несколько месяцев назад он бродил по пляжу с Тори. Он помнил ее красное бикини и влажные от морской воды волосы. Им было хорошо и весело вдвоем. Джереми редко испытывал такое удовольствие. На две недели он отложил дела и позволил себе расслабиться. Похоже, Тори поступила так же. Они валялись на песке под ласковыми лучами солнца, наслаждались едой, приготовленной для их пикника на кухне отеля, собирали ракушки, которыми Тори задумала украсить свою ванную комнату. Потом отправлялись в маленький домик Тори и занимались любовью. Воспоминания вызвали недвусмысленную реакцию тела. Прямо хоть прыгай в воду, чтобы остыть.

С Тори было легко, потому что он знал: скоро все кончится, и он уедет. Она отличалась от его обычных женщин. Статус семьи, большие деньги не предполагали знакомства с провинциалками. Тем более, общение с Тори доставляло особое удовольствие. Однако теперь Джереми связан с ней навсегда, потому что она носит его ребенка. Джереми не планировал иметь детей, но ему придется считаться с реальностью, и он постарается быть лучшим отцом, чем его собственный. Он не может требовать от Тори изменить жизнь, потому что это нечестно. Джереми привык получать желаемое, однако считал себя справедливым человеком. Или хотел так думать. Ему необходим план действий, но он не мог сосредоточиться. Мысль о том, что он станет отцом, не укладывалась у него в голове. Чувствуя, что замерзает, Джереми повернул назад к отелю.

Его собственные родители развелись, когда ему было два года, и Джереми почти не помнил отца. Слишком часто он становился заложником в бесконечных ссорах родителей и считал себя скорее предметом торга, чем сыном. Когда ему исполнилось четыре, мать снова вышла замуж. Сводные брат и сестра были много старше его. Он еще ходил в школу, когда его сестра поступила в колледж, а брат, на десять лет старше, уже работал в Силиконовой долине. Джереми отправили в школу-интернат. Со стороны казалось, что Джереми принадлежит к привилегированному классу – семья владела большими деньгами, – но он был обделен любовью и лаской.

Джереми остановился, глядя на белые шапки волн. Вчера он видел, как Тори гладит свой округлившийся живот, и был поражен нежным выражением ее лица. Ему не приходилось наблюдать проявление материнской любви. Что бы ни случилось, решил Джереми, он никогда не разлучит ребенка с матерью. Младенец не станет заложником их отношений, если только Тори не вынудит его принять решительные меры. Он не допустит, чтобы она вычеркнула его из жизни малыша. Его ребенок не должен испытать горькое чувство одиночества или равнодушия со стороны отца. Однако ситуация требовала деликатного подхода.

Приближаясь к курорту, Джереми заметил одинокую женскую фигуру на галерее, где летом стояли ресторанные столики. Женщина была закутана в теплую куртку, вязаная лента на голове прикрывала темные волосы, собранные в конский хвост. Реакция тела подсказала Джереми, что это Тори, хотя она стояла к нему спиной. Приглядевшись, он понял, что она развешивает на перилах гирлянду лампочек.

Джереми поднялся на галерею по ступенькам, ведущим с пляжа.

– Слишком холодно для такой работы, – сказал он, и Тори резко обернулась. – Извини, не хотел тебя напугать.

– Из-за ветра и шума волн не слышала, как ты подошел.

Джереми заметил, что ее пальцы покраснели от мороза.

– Почему ты не в перчатках?

– В них неловко работать, – ответила Тори и вернулась к своему занятию.

Джереми подошел ближе, отобрал у нее гирлянду, потом снял свои перчатки, зажав их локтем. Он взял ее руки в свои. Пальцы Тори совершенно заледенели, и он согрел их в ладонях.

– Вот, надень. – Он протянул ей перчатки.

– Джереми…

– Постой. Они теплые, – сказал он, натягивая их на ее пальцы. Перчатки были велики ей, но материал сохранял тепло его рук. Минуту назад Джереми готов был вступить с Тори в борьбу за ребенка, а теперь согревал ее руки. Он не считал это проявлением слабости, ведь хорошие отношения помогут решить проблему.

– Давай-ка помогу тебе. Покажи, как это делается.

– Я обматываю провод вокруг каждого столбика и фиксирую зажимом. – Тори протянула ему связку зажимов.

Джереми почувствовал неловкость. Он пытался копировать ее движения, но понимал, что у него вряд ли получится вязать петли так же ловко. Ему никогда не приходилось делать что-то по хозяйству руками, для этого всегда находились другие люди. Черт, ну разве он не избалованный богатый бездельник?

Подтянув узел, Тори усмехнулась:

– Разве тебе не приходилось вешать рождественскую гирлянду?

– Первый раз, – признался он, обматывая провод вокруг следующего столбика.

Пальцы уже замерзли. Как Тори удалось проделать большую часть работы и не обморозиться? Он продолжал развешивать гирлянду, не желая показаться нытиком и неумехой. Вместе они закончили работу, обмениваясь перчатками, чтобы согреться. Джереми даже укрепил лампочки над арочным входом на галерею.