– Да, но ты не подумай, я привез товар, – Кирилл заговорщически подмигнул и, наклонившись, стал рыться в сумках, которые были рассыпаны у его ног.

– Что ты привез? – не понял было Паша, как ему в руки тут же всучили полуторалитровую пластиковую бутылку, наполненную густым золотистым медом. – Ого, спасибо, не стоило тащить.

– Да пустяки, – отмахнулся Кирилл. – Тоже мне тяжесть. Тем более, это же в качестве моей благодарности, что эти ребята не опухли с голоду.

Он кивнул в сторону аквариума с бодро плавающими рыбами, а Паша прижал бутылку меда к груди. Словно надеялся, что та превратится в воздушный шарик и поднимет его под потолок.

– Я и сам рад, что они остались в сохранности, все же на деле, это было не трудно.

– Ага, все же проклятие распространяется только на меня.

– Единственным твоим проклятием будет насморк, если ты не переоденешься в сухую одежду, – заметил Паша, плечом чувствуя влагу на толстовке Кирилла. Он вдруг обнаружил в себе желание прижаться щекой к мягкой ткани и вообще как-то повзаимодействовать с сидящим рядом парнем, и был рад в данный момент полумраку комнаты. Наверное, его лицо выглядело не менее обгоревшим.

– Я же не болею, – напомнил Кирилл, странно дернувшись. На мгновение Паше показалось, что тот хотел откинуться назад, но вместо этого сосед просто поднялся на ноги и стянул через голову свою бордовую толстовку вместе с находящейся под ней футболкой. Павел моментально опустил глаза, хотя, собственно, ну что такого, он же сам посоветовал переодеться.

Не обращая на его смущение никакого внимания, Кирилл вытащил из рюкзака мятую, но сухую черную футболку и натянул ее на себя.

– По-хорошему, надо сходить в душ еще после нашего плацкарта, – заметил он. Паша, пользуясь случаем, соскочил с кресла, слегка разминая затекшие ноги.

– Это верно, – согласился он. – Что ж, с возвращением тебя. Не жалеешь, что отдых закончился?

– Шутишь? Я жил без нормального интернета почти неделю, а мои руки срослись с лопатой, – Кирилл вновь добродушно рассмеялся, а затем, наконец, включил в комнате свет. – Это сейчас у меня на практике отдых будет от всего. А ты сам этим летом, не планируешь никуда уезжать?

– Это вряд ли, я не большой любитель таких путешествий.

– Серьезно? Ты так хорошо знаешь языки, и ни разу не хотел побывать заграницей?

– Дело же не в знании языков, – Паша не особо желал упоминать, что ему намного легче работать с печатными текстами, чем общаться с людьми. – Просто особой тяги у меня нет, и так вроде все хорошо на своем месте. Тем более, я же окончательно заканчиваю университет этим летом.

– Верно, я все время забываю, что ты уже выпускник. А я бы с удовольствием слетал куда-нибудь, – мечтательно протянул Кирилл. – Если бы не бичевал. Вот когда меня возьмут в Гугл работать, тогда уж смогу погреть кости где-нибудь на белых песках.

– У тебя, оказывается, большие планы на будущее.

– Это верно, и не только они, – Кирилл подмигнул, а затем не выдержал и заржал в голос, наблюдая, как на лице Паши меняются эмоции от осознания пошлости данной шутки. – Извини, не смог удержаться, Боже. Это сильнее меня.

– Ничего, – Паша едва сам сдержал свой смех, в смущении сжимая губы. – Но я не ожидал, конечно.

– В любом случае, если ты никуда этим летом не сваливаешь, то сможешь так же составлять мне компании для похоронных процессий.

– Да, это хорошие планы, но все же я буду надеяться, что поводов будет меньше. В конце концов, может у твоего проклятия есть сроки годности.

– Кстати об этом, надо бы в магазин сходить за продуктами. Вот только в такую погоду даже не хочется никуда.

Тут Паша вспомнил, что сегодня произошло с ним в супермаркете и немного поник. Рядом с Кириллом ему отчего-то удавалось чувствовать все это таким незначительным, однако реальность оставалась прежней, какие бы иллюзии не возникали.

– Ладно, извини, что задремал тут. Тебе надо прийти в себя с дороги, так что я пойду к себе. Спасибо еще раз за мед.

– Да без проблем. Тебе самому надо почаще отдыхать, чтобы не засыпать на ходу. Подумай, может на самом деле хочешь куда-нибудь выбраться.

– Нет, это не для меня все же, нас и тут неплохо кормят, – Паша улыбнулся, уже стоя на пороге. – Что ж, до свидания.

– Ну ты это, заходи, если что, – просипел Кирилл, скрещивая руки на груди, и Павел вышел из его квартиры, чувствуя, как в груди подобно тому растекается что-то терпкое и тяжелое. Чувствуя себя непроходимым идиотом. Счастливым непроходимым идиотом.

С целой бутылкой сладкого меда.

🐠 🐠 🐠

========== 6. (через закрытую дверь) ==========

Казалось, что после возвращения Кирилла из его краткосрочной поездки, все вернулось на свои прежние места. Это должно было Пашу радовать, но отчего-то стабильность теперь не приносила того же спокойствия и комфорта. Беспричинно становилось тревожно даже в те моменты, когда Паша просто сидел и набирал быстрыми пальцами текст для работы. В эти мгновения он словно спотыкался о какое-то слово, не важно, какой сложности или смысловой нагрузки то было, и замирал, не в силах двинуться мыслью дальше.

Логика подсказывала ему о необходимости курса приема препаратов, но сам Паша этому противился, потому что из-за лекарств соображал еще более туго, а ведь близилась защита диссертации. Ведь прежде работа была отличным способом отвлечься, но теперь не приносила такого же действенного результата: все валилось из рук, и Паша бы многое отдал за прежнюю эмоциональную стабильность. В прочитанных и переведенных им историях любовь представлялась как нечто, что выбивает почву из-под ног, и сейчас он не мог с этим не согласиться.

Однако, если для кого-то такая встряска была путем к счастью, то для Паши означала лишь нервы-нервы-нервы.

Да, он решил назвать наконец свое чувство «любовью». В этом была схожесть с тем, как первые люди объясняли природные стихии волею языческих богов, не зная, что на самом деле кроется за этим. Однако, благодаря этому мир для дикарей становился чуть более осмысленным, чего Паше сейчас явно не хватало.

Может раньше он и хотел попробовать, каково это — полюбить, то сейчас он посоветовал бы себе хотеть попробовать чего-то попроще. Например, рыбу фугу.

Каким же неудачником надо быть, чтобы влюбиться в первого, кто проявил к тебе доброту в последнее время. Еще и в парня.

Первоначально половая принадлежность беспокоила Пашу не так серьезно, но теперь, когда мысли в его голове напоминали встревоженный улей, эта становилась не менее агрессивной пчелой. Для него самого не имело значения, какого гендера был человек, с которым приходилось общаться или сотрудничать, и скорее всего, даже в любви этот вопрос не ставился на первую строчку. Но вот с точки зрения большинства любить кого-то своего пола… Если не отвратительно, то странно. Нет, у Паши не было иллюзий насчет российских реалий, где гомофобия цвела достаточно пышно. Из-за этого чувствовать себя еще более ненормальным было не очень приятно.

Еще одним доказательством необычайности ситуации была новая тяга к тактильному контакту с человеком. Не то, чтобы раньше Паша чурался, например, рукопожатий, но особого стремления касаться кого-то у него не было, будь то же банальное объятие или похлопывание по плечу. Теперь же при воспоминании о том, как они с Кириллом валялись в одном кресле — больше походившее на то, что последний просто лежал на Паше, по всему телу пробегала судорога. Такой тесный контакт не был ему противен, хотя и пугал не меньше, чем притягивал. Словно ты стоишь по пояс в морской воде: либо ты возвращаешься на берег и мерзнешь, либо окунаешься полностью, пока не привыкаешь к новой температуре.