– Пожалуйста, – великодушно согласился Фрэнк, сделав широкий жест.
О’Келли чуть не испепелил его взглядом. Концентрация тестостерона в комнате зашкаливала.
– Как я понял, – начал он, – девушку эту убили. Если я где-то ошибся, поправь меня, Мэкки, но я не вижу здесь ни признаков домашнего насилия, ни указаний на то, что она была агентом. Так что вы оба, – он указал подбородком на нас с Фрэнком, – тут делаете?
– Я – ничего, – ответила я. – Я тут ни при чем.
– Жертва присвоила имя, которое я придумал для своей подчиненной, – объяснил Фрэнк, – и меня это задело. Выходит, от меня вам не отвертеться. А насчет детектива Мэддокс – это нам и предстоит выяснить.
– Это я хоть сейчас скажу, – вмешалась я.
– Будь другом, – попросил Фрэнк, – дай договорить. Выслушай сначала, а там можешь послать меня к черту, я и слова не скажу. Ну как, согласна?
Я сдалась. Есть у Фрэнка еще один талант: так все повернет, будто одолжение тебе делает, и если не пойдешь ему навстречу, со стороны будешь выглядеть упрямой овцой.
– Да, отлично проведем вечер, – кивнула я.
– Ну что? – обратился Фрэнк ко всем. – Когда закончим, засунете меня, как марионетку, в ящик, и я о своем плане больше не заикнусь. Но сперва выслушайте. Согласны?
О’Келли неопределенно хмыкнул, Купер пожал плечами – дескать, не мое дело; Сэм, чуть помедлив, кивнул. У меня зашевелилось дурное предчувствие: где Фрэнк, там вечно какой-нибудь подвох.
– А пока все мы еще не слишком увлеклись, – продолжал Фрэнк, – давайте проверим, так ли уж велико сходство. Если нет, тогда и спорить не о чем, верно?
Никто не ответил. Фрэнк спрыгнул со стула, достал из папки стопку фотографий и принялся их вешать на доску. Фото со студенческого билета Тринити, увеличенное, восемь на десять; мертвое лицо в профиль, глаз закрыт, под глазом синяя тень; в полный рост на столе в морге – слава богу, одетая, – кулаки стиснуты, на футболке кровь темной звездой; снимок рук крупным планом: кулаки разжаты, пальцы в бурой корке запекшейся крови, сквозь нее кое-где поблескивает серебристый маникюр.
– Кэсси, можешь мне помочь? Выйдешь сюда на минутку?
Ах ты ублюдок! – подумала я. И, нехотя отлепившись от стены, вышла к доске и встала на ее фоне, будто фотографируюсь для уголовного дела. Наверняка Фрэнк уже раздобыл в архиве мое фото, рассмотрел под лупой. Любит он задавать вопросы, на которые уже знает ответы.
– По-хорошему, сюда бы труп, – игриво сказал Фрэнк, раскусив пополам кусочек офисного пластилина, – но это было бы, мягко говоря, странно.
– Боже сохрани, – ужаснулся О’Келли.
Мне чертовски не хватало рядом Роба. Мы не разговаривали уже несколько месяцев, и все это время я держала подобные мысли в узде, даже по ночам или когда валилась с ног от усталости. Первое время хотелось врезать ему хорошенько – просто с ума сходила от бешенства, даже вещами швырялась. И в итоге запретила себе о нем думать. Но здесь, в дежурке, где все на меня пялятся, как на диковинный экспонат в анатомическом музее, а фотографии так близко, что почти касаешься их щекой… Всю неделю я ходила как под наркотиками, а сейчас меня будто волной захлестнуло, голова закружилась, в груди заныло. Я готова была руку себе отрубить, лишь бы здесь очутился Роб, хоть на одну секунду, – глянул бы на меня из-за спины О’Келли, насмешливо выгнув бровь, и невинно заметил, что план наш никуда не годится, потому что убитая девушка была симпатичная. На один мучительный миг мне даже почудился запах его лосьона после бритья.
– Брови, – Фрэнк постучал по портрету со студенческого билета, я аж дернулась, – брови сойдут. Глаза тоже. Челка у Лекси покороче, надо и тебе подстричь, а так волосы вполне сойдут. Уши – повернись-ка, – сойдут и уши. У тебя проколоты?
– В трех местах, – ответила я.
– А у нее только в двух. Так, посмотрим… – Фрэнк наклонился поближе. – Сгодится. Если не приглядываться, ничего и не видно. Нос сойдет. Губы тоже. И подбородок, и овал лица сойдет.
Сэм при каждом “сойдет” моргал, почти кривился.
– Скулы и ключицы у вас чуточку сильнее выступают, чем у жертвы, – заметил Купер, всматриваясь в меня наметанным взглядом. – Позвольте уточнить, сколько вы весите?
Я никогда не взвешиваюсь.
– Пятьдесят с небольшим. Пятьдесят один – пятьдесят два.
– Ты чуть похудее, – сказал Фрэнк. – Ничего, неделя-другая на больничных харчах – похудела бы и она. Размер одежды у нее сорок четвертый, джинсов – двадцать девятый, бюстгальтера – 75В, обуви – тридцать седьмой. Как, подойдет тебе?
– Более-менее, – подтвердила я. И подумала: до чего я докатилась! Найти бы волшебную кнопку, перенестись со скоростью света в прошлое – и сидела бы я сейчас довольная в уголке, перемигивалась с Робом всякий раз, когда О’Келли сморозит глупость, – а я стою тут как манекен, выставляю напоказ уши и стараюсь унять дрожь в голосе, пока мы рассуждаем, подойдет ли мне лифчик убитой девушки.
– Обновим тебе гардероб, – ухмыльнулся Фрэнк. – Кто сказал, что в твоей работе нет плюшек?
– Обновить гардероб ей не мешало бы, – съязвил О’Келли.
Фрэнк перешел к снимку в полный рост, провел по нему пальцем сверху вниз.
– Фигура в целом сойдет, плюс-минус несколько фунтов. – Он опять провел по снимку, бумага аж скрипнула под его пальцем; Сэм заерзал на стуле. – Ширина плеч сойдет, обхват талии и бедер тоже, – можем измерить для верности, но разница в весе дает нам кое-какую свободу. Длина ног сойдет.
Он постучал по снимку рук:
– Вот это важно, на руки всегда обращают внимание. Можно взглянуть, Кэсси?
Я протянула руки, словно для наручников. Я не могла заставить себя взглянуть на фото, дыхание сбилось. Вот он, вопрос, на который Фрэнк не знал ответа заранее. Сейчас все решится: несходство отдалит меня от девушки, разорвет нашу связь раз и навсегда, и меня отпустят домой.
– Сколько лет на свете живу, – одобрительно заметил Фрэнк, вдоволь насмотревшись, – не видал таких прекрасных рук.
– Невероятно! – восхитился Купер и, вытянув шею, уставился сквозь очки на меня и безымянную девушку. – Вот так совпадение – один случай на миллион.
– Заметил кто-нибудь различия? – обратился ко всем Фрэнк.
Все молчали, Сэм стиснул зубы.
– Господа, – Фрэнк сделал широкий жест, – мы нашли двойника!
– Но это ни к чему нас не обязывает, – заметил Сэм.
О’Келли не спеша, в насмешку, зааплодировал.
– Поздравляю, Мэкки! Неплохой вышел бы розыгрыш! Ну вот, разобрались, как выглядит Мэддокс, – можем наконец перейти к делу?
– И долго мне еще тут маячить? – спросила я. Ноги дрожали, как после бега, я отчаянно злилась на всех и на себя в придачу. – Или я для вас источник вдохновения?
– Да пожалуйста, садись, – сказал Фрэнк, ища маркер. – Итак, вот что нам известно. Александра Дженет Мэдисон, или Лекси, родилась в Дублине первого марта 1979-го – точно знаю, сам регистрировал. В октябре 2000-го, – он быстрыми, уверенными штрихами набросал график, – поступила в аспирантуру дублинского Университетского колледжа, специальность – психология. В мае 2001-го оставила учебу из-за нервного расстройства и уехала к родителям в Канаду, поправить здоровье, и на этом ее история должна была закончиться…
– Минутку. Так это ты мне придумал нервный срыв? – возмутилась я.
– Диссертация тебя доконала, – ухмыльнулся Фрэнк. – Ученый мир суров, тебя достала эта кухня, и ты свалила. Надо же было как-то от тебя избавиться!
Я села поудобнее у стены, состроила Фрэнку гримасу, он подмигнул. Он дал этой девушке в руки все козыри за годы до того, как она появилась на горизонте. Когда она столкнулась с кем-то из старых знакомых и принялась выуживать сведения, любая ее ошибка, неловкое молчание или отказ встретиться легко объяснялись: у нее ведь был нервный срыв…
– Но в феврале 2002-го, – продолжал Фрэнк, сменив синий маркер на красный, – Александра Мэдисон появляется вновь. Забирает документы из Университетского колледжа и с ними поступает в Тринити, в аспирантуру по английской филологии. Мы не знаем, кто эта девушка на самом деле, чем занималась раньше и откуда у нее документы на имя Лекси Мэдисон. Проверили ее отпечатки, в базе их нет.
