Он ничего не ответил и молча разглядывал колоду.

- Поленья у вас есть?

- Поленья? Ах да, чтобы сделать катки? Есть. Рено,- обратилась я к сыну, только что вернувшемуся из лицея,- пойди принеси для мсье Гру пять-шесть небольших кругляков, только выбери совсем ровные и прямые. Но все равно ничего не получится, предупреждаю вас.

- И доску покрепче, если таковая найдется! - крикнул мой клиент вдогонку Рено.

Ладонью он ощупал камень, попытался сдвинуть его с места. Потом выпрямился - я решила было, что отказался от своей затеи,- но он ушел, ничего мне не сказав, и задним ходом подогнал свою старенькую машину. Затем открыл багажник, подпер палкой крышку, чтобы не захлопнулась, и она торчала вверх, как створка огромной раковины.

- Подождите-ка,- сочла я за благо снова вмешаться.- Как-то раз я хотела помочь механику поднять колоду, ровно в половину меньше этой, и заработала себе прострел.

Поль Гру презрел мое замечание, он аккуратно укладывал поленья. Потом зажал конец колоды между колен, обхватил ее обеими руками, качнул один, другой, третий раз так, что низ колоды очутился на крайнем полене, и вдруг она послушно сдвинулась с места, оставив после себя на траве лысый бледный рубец, где копошились насекомые.

- Вот это да!.. - протянул Рено, потрясенный маневрами нашего гостя, и, скинув свитер, бросился ему помогать.

Поль Гру молча поднял голову, молча взглянул на Рено.

- Разрешите? - обратился он ко мне и, не дожидаясь ответа, стянул с себя рубашку и остался голым по пояс.

Я смотрела на все эти манипуляции без особого удовольствия, но и без иронии. Колода, это-то я отлично понимала, не войдет с такой легкостью в багажник, с какой шла она по земле. Но Поль Гру вместе с Рено подкатили ее как можно ближе к машине, поставили вертикально у заднего моста, нагнулись, взялись...

- Ой, осторожнее! Берегитесь прострела!

- Может, ты не будешь нам мешать? - крикнул Рено.

- Отойдите-ка,- посоветовал напарник моему сыну. Он согнулся, уселся верхом на колоду, чтобы ее закрепить. Его голая спина, которая торчала перед моими глазами, вдруг от усилий как бы изменилась в размерах, на самых неожиданных местах заиграли мышцы, явственно проступили под кожей, вздулись, да и сам Поль Гру вроде стал шире. Я смотрела на эту спину, завороженная страхом, близким к дурноте: я боялась, сама не знаю чего, чего-то страшного, и поспешно отвернулась. Когда я снова подняла глаза, я увидела, что колода уже лежит, опершись на край багажника, потом она шатнулась, пошла, полезла. Катки, перемещенные в открытое жерло багажника, помогали ее продвижению, и вот она вошла наполовину, на две трети и остановилась.

Поль Гру, не желая злоупотреблять своим триумфом, распрямился. По-прежнему стоя ко мне спиной, он глубоко вздохнул, перевел дыхание, сетка мышц расслабилась, приняла свои нормальные размеры, и я заметила, что, когда этот торс находится в спокойном состоянии, он чуть полноват, как у древнего римлянина. Рено в пылу уже излишнего сейчас усердия засовывал старые тряпки между стенками багажника и каменной колодой. Более практичный Поль Гру подложил под колоду доску, чтобы защитить камень от острого металлического бортика багажника.

- Должно быть, эти камешки бьются как стекло,- пробормотал он.

Я прикусила губу, как это на меня похоже. Кстати и некстати я давала никому не нужные советы и забыла предупредить о том, как хрупок известняк, а Поль Гру с первого взгляда догадался об этом.

- Может, вы хотите умыться? Или принять душ?

- Да что вы! Из-за таких пустяков. - Он уже натянул на совсем сухой лоб грубый шерстяной берет; потом примял его, приладил, заправил пятерней коротко остриженные, тронутые сединой волосы.

Но в тот день, когда он попросил меня помочь при переезде, я знала, что буду ему полезна. Я не захватила с собой даже своего обойщика, мастера на все руки, он уже достаточно потрудился в Ла Роке. Я выехала сразу же после полудня, и по дороге меня захватил дьявольский мистраль. Когда я спускалась от старого поселка по грейдерной или, вернее, по булыжной дороге, описывающей полукруг, я почувствовала, что от этих лобовых и фланговых атак мою тяжелую машину сносит вбок, как тонущую в море лодку: я испугалась, что автомобиль перевернется. Очутившись наконец под защитой стены, где не так свирепствовали вихри, я вышла из машины, шатаясь, добралась до порога нижней залы, распахнула дверь, запыхавшаяся, растрепанная.

Поль Гру, вскрывавший ящик, поднял голову, увидел перед собой такую растрепу и, к моему великому удивлению, даже не улыбнулся.

- Выпейте-ка. Чтобы прийти в себя.

Он налил мне виски, подошел к радиатору и включил еще одну секцию, а потом проверил, хорошо ли заперта дверь, которая под порывами ветра ходила на петлях. Я отнесла в его актив то, что виски он подал мне без льда. Комнаты были уже прибраны.

- Подходит вам или нет та женщина, что я подыскала в поселке?

- Слишком уж она любит порядок. Настаивает, чтобы стаканы и тарелки хранились вот в этой штуковине.

- И она совершенно права, это горка. Ардешская.

- Возможно, только горка мне не нравится... Какие-то переплеты, похоже на исповедальню. Каждый раз, когда я буду лазить за стаканом, мне все будет казаться, будто я совсем ханжа.

- Можно сдать ее в антикварный магазин. Нет, не стоит, давайте-ка поставим ее вот сюда, так будет лучше.

- Старинная? - спросил он, приглядываясь к горке.

- Все, что я для вас достала,- старинное. Все до девятнадцатого века. Разумеется, деревенское, иногда даже починенное, зато добротное. Не та мебель в сельском стиле, которую выпускают партиями и которая обошлась бы вам вдвойне. А в этих комнатах под сводчатым потолком я как-то плохо представляю себе теперешний марсианский стиль.

- Опять она права! Я так ее ждал, чтобы поругаться из-за этого хламья, а она дает мне уроки декоративного искусства. Ладно, давайте условимся, я в обстановке ничего не смыслю. Оставим эту тему, перейдем к делу.

Я уже успела за это время приглядеться к нему и знала, что ворчит он только ради самозащиты. Очутившись в своей сфере, где он не нуждался в поучениях, он убрал когти. И если я была женщиной, он был всего только мужчиной.