Банда торчков, обосновавшаяся за охранным ограждением, настойчиво посматривает на меня. Дохлая темнокожая девчонка с бритым черепом и прыщавым лицом из их компашки тыкает в меня пальцем. Я поглядываю на нее краем глаза. Ее еле прикрывающая зад мини-юбка подсказывает мне, что девка – приезжая малышка – торгует телом за наркоту. Это самая низкая ступенька на блядской лестнице. Она протягивает жестяную банку высокому арабу и медленно топает в моем направлении. Дайте подумать, она наверняка захочет стрельнуть у меня сигарету…

Крэкожорка останавливается передо мной:

– Не подкинешь мне сигаретку?

Так и знал! Честное слово, я, сам того не осознавая, набил себе «Дед Мороз» на лбу. Решаю быть любезным и делюсь с темнокожей сигареткой:

– Спасибо, честное слово! А у тебя не будет и огоньку? Я сломала все свои зажигалки.

Я протягиваю ей зажигалку, и она сует ее в карман, предварительно заложив сигаретку за правое ухо.

– Эй, ты просила у меня зажигалку, чтобы прикурить или чтобы стырить ее у меня?

Она шмыгает носом и прочищает горло, а потом пялится на меня.

– А я знаю твоего друга!

– Усмана? Знаешь, где его найти?

– Нуда, знаю!

– Я бы очень хотел, чтобы ты меня просветила… И еще, чтобы вернула мне зажигалку.

Она оглядывается назад, потом смотрит направо и налево – мол, дрожит от страха.

– А что ты мне дашь, если я тебя к нему провожу?

Блин, сучка!

– Я дам тебе сигарету и свою зажигалку!

– Хватит ржать надо мной! – шлюха выходит из себя. Она в бешенстве. – Ты принимаешь меня за бродяжку, да? Не люблю я белых, как ты, которые строят из себя! Срать я на тебя хотела! Болтаешь тут, но ты не знаешь, что такое улица. Ты выпендриваешься, типа такой в капюшоне, но ты ничего не знаешь. Срать я на тебя хотела! Ты – белый француз, вот ни хера и не знаешь, поэтому завали!

Бесит она меня!

– Эй, успокойся! – пытаюсь я угомонить девку. – Я ничего плохого тебе не сказал, почему ты ругаешься со мной?

– Ты плохо со мной разговариваешь, вот почему! Видишь ведь, что мне непросто, и прикалываешься надо мной со своей сигаретой и зажигалкой! Мне плевать на твою сигарету и на зажигалку, я их тебе верну…

– Ну так верни!

Она цокает в мою сторону пояростнее африканской мамочки и снова начинает:

– Так ты хочешь увидеть своего друга или нет?

– Валяй, просто скажи мне, где я могу его найти!

– Не-а, я тебя провожу… Но тогда ты мне купишь пива!

– Ладно!

Она надоела мне. Эта Заза или Каро. Она представилась двумя разными именами и вот уже как минимум час таскает меня по району Золотая капля[19], не считая долгой передышки в общественных туалетах на бульваре Шапель. Мы, словно нищие, крутимся между улицами Стефансон, Жессен и Мира. Я понимаю, что она что-то ищет, и догадываюсь что.

– Как тебя звать, ты сказал? Зарма, да?

– Зарка!

– Я буду называть тебя Зарма! Ты знаешь, что такое «Зарма»?[20]

– Ага, знаю!

– Зарма – хорошее имя! А то Зарка – вообще ни о чем.

– Нет же, у него есть свое значение!

– И что же оно значит?

– Голубой, это цвет.

– Знаю я, не принимай меня за дуру!

Заза пялится на группу темнокожих ребят, устроившихся перед входом в церковь Сен-Бернар. Она ускоряет шаг, чтобы присоединиться к группе, и между делом оборачивается ко мне:

– Пошли со мной, Зарма, мои друзья не воняют!

– Кто этот белый? – спрашивает у нее капюшон с выпученными глазами, большим ртом и губами, покрывшимися корочкой.

Приближаясь к этим наркошам, я думаю, что не стоит надолго задерживаться в этом месте. Скорее всего, сегодня вечером я так и не увижу Усмана. Не знаю, предчувствие, что ли… Я пожимаю руки четырем парням, и последний из них – маленький и нервный – удерживает мою клешню, с напором сжимая ее:

– Ты! Если ты брат, дай мне что-нибудь!

В смысле? Что ему надо?

– Оставь его в покое, Тьерно! – выручает меня Заза.

Темнокожий отпускает мою руку, и я отступаю на шаг. Этот торчок кажется непредсказуемым. С такого рода парнями нужно быть готовым ко всему. У него, по всей видимости, клещи, так как он грубо чешет свое лицо, отчитывая шлюшку:

– Эстер, зачем ты притащила его? Он похож на копа в штатском.

– Нет, нет, он не легавый, это Зарма! Он ищет своего друга, мы могли бы показать ему, где тот…

Нервный малый приближается ко мне, я сжимаю кулаки и стискиваю зубы. Он сканирует меня взглядом снизу вверх:

– Пошли, мы покажем тебе, где твой друг!

Понятно, парень совсем не знает, о ком идет речь, но может привести меня к нему. Его блеф сильно попахивает западней. Ясен пень. Я за версту чую подставу: представляю, как эти хмыри тащат меня на мусорную свалку, чтобы обчистить мои карманы. Я снова отступаю, готовый двинуть по харе или пнуть, а после смотаться, но тут высокий черный в капюшоне встревает в наш разговор.

– Как зовут твоего приятеля?

– Усман! – отвечаю я ему. – Но тут его зовут Бамбу.

– Бамбу! Ну да, Бамбу, точно! А че ты сразу не сказал? Я же был с ним час назад. Бамбу, точно, сейчас ты можешь найти его на «Маркс-Дормуа» у «Макдональдса», или рядом с церковью, или неподалеку от сквера Сеген. Ты найдешь его там! А если нет, значит, он болтается у ворот Шапель…

Тут чувак внезапно замолкает, переходит через дорогу и присоединяется к старому растаману Бобо Шанти, усевшемуся на тротуаре улицы Сен-Брюно. Эти двое шлепают друг друга по ладони и удаляются по Сен-Люк. Черт, высокий парень в капюшоне на вид был мирно настроен, а теперь я остался один с ненормальной, бешеным малым и двумя другими, которые просто молчат.

– Ну все, я пошел! – прощаюсь я с бандой, прикладывая правую руку к сердцу.

– Ты куда? – спрашивает у меня Заза.

– Пошел искать Бамбу!

– Нет, нет, останься с нами! – удерживает меня нервный.

– Ага, останься с нами! – повторяет за ним девчонка. – Мы покурим и все такое!

– Нет, мне правда сейчас нужно валить!

– Купи нам пива тогда! Дай хоть что-то!

Я разворачиваюсь и уношу ноги под градом оскорблений от двух ненормальных.

– Ебаный козел!

Высоченный темнокожий мне не наврал: видимо, токсики день за днем движутся по одной и той же схеме. Мне не пришлось уходить дальше «Макдональдса» и рыскать вокруг сквера Сеген, чтобы нагнать братца Баккари. Когда я заметил его, парниша сидел, прислонившись к стене банка LCL на станции «Маркс-Дормуа» – там, где гуляют юные шлюшки родом из Ганы. Я не видел Усмана уже как минимум год. Он не изменился, ни в лучшую, ни худшую сторону: все такой же худой, с большими мешками под глазами, прыщами на лице и черепом, покрывшимся корочкой. Только подумать, что в средней школе это был живой и смышленый пацан. Не стоит так говорить, но, признаюсь, он вызывает у меня жалость.

Рядом с ним двое не менее потрепанных темнокожих: один с костылем, у другого – инвалида – череп в форме конуса. Я подхожу к братишке:

– Усу?

Он хмурит брови, а потом широко раскрывает глаза и улыбается во весь рот, открывая разрушенные и черные, как уголь, зубы:

– Зарка! Блин, Зарка!

Он расталкивает своих дружбанов, сидящих на асфальте:

– Парни, это Зарка! Он мой приятель, он мне как семья, не обижайте его!

Усман обнимает меня, дружески хлопает по спине и только после выпускает меня из своих объятий. Я жму руки его товарищам.

– Ну что, Зарка, что расскажешь?

– Ничего особенного! – пожимаю я плечами. – А ты как?

– У меня сплошной бардак, сам видишь… Что ты тут делаешь, Зарка?

– Да ничего, хотел тебя увидеть! Пару часов назад я пересекся с твоим братом, и он спрашивал, нет ли у меня новостей о тебе.

– Мой брат больше не хочет со мной разговаривать! Хотя он же мой брат! Как у него дела?

– У него все нормально! Он дерется в следующий вторник в каком-то помещении у ворот Обер. Если бы ты смог прийти, честное слово, было бы круто. Приходи, зуб даю, твой брат будет доволен!