– Стойте, – крикнул Кириллов. – Давайте полуторку поставим под ним. Всё – же не так высоко падать будет. Да и тент, если что, удар смягчит.

Так и сделали. Подогнали машину. Все расположились вокруг полукольцом, дабы лучше разглядеть происходящее. Савостин залез на дерево, огляделся.

– Не стойте как в цирке, держите, – и начал пилить.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться.

– Чего тебе?

– Надо повара судить за мародёрство.

– Ты что мелешь? – возмутился кашевар. – Голову ветром продуло?

– Я предполагаю, что дрова они у местного населения воруют. Такой тупой ножовкой год елозить надо, чтобы кашу сварить.

– Пили, давай шутник. Смотри, у Егора уже глаза закатываются.

– А я бы на его месте вообще слазить не стал. Потому как ждёт его на земле грешной хорошая затрещина от отцов командиров.

Пропилив больше половины, Савостин крикнул.

– Отпустите чуток, пилу зажало.

Отпустили. Раздался хруст и испуганный вопль.

– Поберегись!!! – прозвучал из толпы окрик лесоруба.

Ветка вместе с сыном полка рухнула на полуторку. Прорвался полог и по окрестностям пронёсся грохот удара об дно кузова.

– Ты там живой? – с жалостью в голосе спросил Пётр.

– Не знаю. Вроде ударился, а ничего не болит. Наверное, в голове, что-то стряхнулось. Меня что теперь из армии выгонят?

– А ну вылазий оттуда, растудыт твою в качель. Сейчас расстреляем тебя к ядрене Фене, чтобы дурью не маялся. Нет. Сначала полог зашьёшь, потом неделю один будешь дрова пилить для кухни вот этой тупой ножовкой, а потом расстреляем, – выругался комбат.

Планерист – любитель, кряхтя, вылез из кузова.

– Товарищ подполковник, я не хотел. Оно само как то получилось.

– Само. Ты на посту должен быть, а не по деревьям лазить.

– Виноват.

– Естественно виноват.  Это и не обсуждается. Иди отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.

Никонов хоть и ругался иногда на Егорку, но все равно относился к нему как к сыну или младшему брату. Не очень давно, когда батальон шёл от Сталинграда, из пепелища сгоревшей хаты услышали не громкий крик. Разгребли останки дома и из погреба достали голодного, измученного подростка. Родных не было, идти некуда, так и остался в батальоне. Помогал везде, чем мог. Боеприпасы грузил, бегал посыльным. Шустрый, безотказный пацан.

Кирилов подошёл и стал отряхивать парня.

– Ничего не сломал себе? Укротитель.

– Нет, вроде. Только муторно как то.

– Наверное, лбом долбанулся. Ничего, пройдёт. В твоём случае это не опасное ранение. Иди, умойся. Вон всё лицо расцарапал.

За всем происходящим со стороны наблюдал, начальник полит отдела майор Вохров Владимир Павлович. Человек новый. Но уже успел отправить несколько солдат в штрафбат. Карьерист, не постоит за ценой ради повышения по службе. Постоянно находится в догоняющем положении. Порох нюхать не любит. Его предшественник, наоборот, всегда находился в самой гуще событий, поэтому был тяжело ранен и комиссован на гражданку. Однако уговорил командование остаться на службе, хотя бы в тылу.

– Что там, товарищ подполковник? – спросил майор, сделав вид, что не в курсе. Это его излюбленный способ сбора информации.

– Да нормально всё, только полог на полуторке порвали, идиоты. Но я им устрою ещё.

– Да, да. Понял.

Майор стоял и прикидывал в голове, какими плюсами и минусами для его карьеры может обернуться данная ситуация. Как бы всё сделать красиво и безболезненно для себя. Ведь могут спросить: как ты товарищ политрук, допустил разгильдяйство и порчу военного имущества во вверенном тебе подразделении? Нет. Так с ходу пороть горячку нельзя. Надо всё хорошо обдумать, а потом брать этого сопляка в оборот.

Вохров подошёл к Егору и спросил, участливо положив руку ему на плечо:

– Что, не сильно ударился? Александр Николаевич ругался, я слышал. Зачем ты туда полез?

– Да нет. Это он для порядка на меня шумит. Он справедливый. Попилю недельку дрова, а потом снова посыльным на пост стану. Просто белка красивая. Я хотел её ручной сделать. Она бы даже орешки носила, – улыбнулся сын полка.

– Ну, ладно. Зайди ко мне вечером. Поговорим по душам, чайку попьём, мне сахара привезли большой кусок, синий такой. Его щипцами колоть надо, зато вкусный.

– Хорошо, зайду перед ужином.

Кирилов заметил интерес политрука и подождав когда он уйдёт, подозвал к себе крестника.

– О чём он тебя спрашивал?

– Да так, на чай приглашал.

– Аккуратней с ним. Миномётчика Федьку помнишь?

– Ну.

– Вот тебе и ну. Угнали его в штрафбат после такого чаепития. Говори меньше. Полный рот чая набери и булькай. Тебя комбат на службу зачислил и на довольствие поставил, как полноценную боевую единицу. 15 лет исполнилось, значит, судить тебя имеют право. Ты это понимаешь?

– Товарищ старший лейтенант, возьмите меня к себе в роту. На меня внимания никто не обратит, а я всё буду разведывать.

– Посмотрим. Давай осторожней.

Прозвучала команда к построению. Батальон с трудом собрали. За несколько дней вынужденного бездействия бойцы разбрелись по округе. Как матерился комбат, не передать. В этот день он, кажется, вспомнил все бранные слова. Был отдан приказ никуда не отлучаться и по первой команде быть в строю. Тех, кто ослушается, Александр Николаевич пообещал лично высечь ремнем на глазах всего полка. Политрук ходил в стороне и что-то записывал. Это подливало масла в огонь.

Уточнив все распоряжения, и ещё раз проговорив их, «чтобы в каждой бестолковой башке отложилось», Никонов дал команду «разойтись» и ушёл к себе. Солдаты долго ещё стояли, ораторское искусство руководителя начало приносить плоды.

– Слыхали, как заворачивает?

– Да. Человек образованный даже матом красиво выражаться может.

– Его бы к нам на завод. Вот порядок будет…

Командиры рот, а потом и старшины тоже провели воспитательные беседы на своём уровне, «поднимали боевой дух и сознательность» не таким как у комбата художественным исполнением, но похожим образом.

Подошло время ужина. Все выстроились перед полевой кухней. Было много разговоров. Как же? Выдался насыщенный и интересный денёк. Одни обсуждали шикарный слог Александра Николаевича, другие восхищались траекторией полёта укротителя диких, свирепых белок. Тем было множество. Егор не обижался на сослуживцев, а вместе с ними хохотал. Иногда хватался за ушибленные рёбра и кряхтел, чем ещё сильнее заставлял смеяться своих товарищей.

Получив свою порцию, сын полка пошёл к политруку.

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Заходи, заходи. Присаживайся. Чай будешь?

– Нет, спасибо, я не ужинал ещё. Потом с разведчиками попью. Они там по особому делают.

– Интересно, как же?

– Тимченко дядя Миша заваривает вишнёвые и малиновые молодые веточки. А если в степи чабрец найдёт и добавит немного, то аромат стоит, не надышишься. Батя мой так делал.

– Ладно. Оставим напитки в покое. Рассказывай, – Вохров достал карандаш.

– Вы про что?

– Сегодня днём собрался весь батальон возле себя. Даже дозорные сбежались, с ними будет отдельный разговор. Устроил там цирк, отвлекал внимание командования и личного состава. Даже на дерево залез. С какой целью?

– Не было такого, – всполошился парень.

– Как же не было? Было. Ты для убедительности даже вместе с веткой упал, что привело к порче военного имущества и выводу из строя, боевой техники. Кстати кто предложил машину подогнать?

– Не помню.

– Ничего, вспомнишь. Хочу тебе сказать, что вражеская разведка часто использует подростков в своих целях. Могли надавить на тебя, пообещать что-то. Ситуации разные. Лучше рассказать всё и обойтись малой кровью, пока далеко не зашло.

– Да что вы такое говорите?

Егорка вскочил. Руки его были сжаты в кулаки.

– Конвойный. Уведи его в сарай. Пусть успокоится, подумает. Завтра продолжим.

Зашёл боец с винтовкой.

– Пойдём. Котелок возьми. До утра долго ещё. Пригодится.