Биро шумно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза. Засмеявшись, Альма спрыгнула с телеги, напевая какую-то трактирную песенку. Лиру вдруг замутило, но она и сама не могла понять от чего именно — от шума и громких голосов или от театрального представления этой самозванки.

Оставшись почти наедине, братья вдруг замолчали, пристально глядя друг на друга. Гвардеец сделал шаг ближе, и лорд тут же вскочил на ноги, будто предупреждая, что готов напасть, не взирая на собственную безоружность по сравнению с противником.

— Брат, я тебя прошу…

— Лучше уйди. Сейчас.

— Дай я скажу, что хотел, и тогда у…

— Я сказал — сейчас! — прогремел медведь, и Лира застонала от боли в голове, словно голос лорда звучал в ее ушах громче храмовых колоколов.

— Пожалуйста… — Валирейн снова всхлипнула, но постаралась сделать голос серьезным. Она со стоном подтянулась на локтях и приподнялась, чтобы опереться спиной в край телеги. — Я прошу вас… поговорите… просто поговорите… вам это нужно.

Дормонд молча сверлил брата взглядом, но нападать не торопился. Биро осторожно наклонился в сторону и отложил нож.

— Давай сядем и поговорим. Ради миледи.

— О чем говорить? — резко начал медведь. — Все и так ясно. Плешивый мелкий крот предал брата за какое-то обещание короны, а теперь, видите ли, раскаялся. Это ты хотел рассказать?

— Может и это. Но ты, братец, случайно не находишь в наших историях ничего похожего, а? На тебя они тоже нашли управу. Корона это умеет. Я… — он опустил руки. — Ты прав, для меня прощения по закону Севера нет. Но у тебя будет хорошая возможность отомстить мне и представить к суду Одноглазого бога. Только вернись на родину не как наместник короны, а как правитель. Верни нам острова, пока они еще могут вернуться.

— Так ты и остался мелким идиотом. Только теперь тебя используют повстанцы, а не корона. Какая разница уже? Это их борьба. Для севера все уже закончилось.

— Нет! Нет же! — Биро схватил Дормонда за плечо. — Брат, это моя ошибка, я хочу ее исправить. Все, что творится сейчас на севере, моя вина. Но одному мне с этим не справиться…

— А вот меня не втягивай, — зло засмеявшись, лорд пригрозил младшему кулаком. — Найди в себе смелость решить все самостоятельно. Или живи и дальше с этой виной на горбу, как все живут. Все те, кто повзрослел и отбросил щенячье геройство. Все те, кто принял действительность, как она есть.

Милорд сплюнул и дернул плечом, сбрасывая с себя руку брата, и хотел было уже отвернуться от него, но тот не позволил, крепко схватив за локоть.

— Нет. Я хочу хотя бы попробовать все исправить. Ты еще не понимаешь, Бриган, но у нас с тобой одна цель. Я несу ответственность за то, что случилось с тобой. Ты ответственен за то, чтобы вернуть север северянам, ведь только ты сможешь. Не увиливай, это твоя родина, это твой настоящий дом, не королевство. Отца больше нет. Взрослых мужчин там тоже почти не осталось. В совете кланов сидят рыдающие вдовы, день ото дня теряющие сыновей. А королевские плащи ходят там и строят свои порядки. Учат молодежь. Помогают восстанавливать жилища, обещают благополучие и защиту. Ты знаешь женщин. Они не так безумны, как мы, какими бы преданными своему народу ни были. Рано или поздно здравомыслие в них пересилит, и они предпочтут защиту, нежели голод и нищету. Потому что преданностью не накормишь детей и не укроешься от холодов. И будут правы. Но мы… брат. Давай вернемся и защитим этих женщин. Давай оправдаем их надежды, пока они все еще держатся, пока корона не пустила корни на нашей земле. Пока она все еще пахнет нами, а не розовой водой, вином и шлюхами.

Прищурено глядя на Биро, лорд молчал, лишь дышал шумно, как медведь, его широкие плечи напряженно ходили вверх-вниз. Младший брат смотрелся рядом со старшим, как юный принц из сказки про Того-Кто-Живет-Под-Мостом. Но в отличии от того принца, он совсем не боялся чудовища, что стояло перед ним.

— Сдаваться, прикрываясь тем, будто ничего уже не поделаешь, это не значит отбросить юношеское геройство и повзрослеть, Бриган. Это трусость. Ты и сам понимаешь. Но я тебя знаю, я помню каким ты был, как ты вел всех нас. Даже Аббан, браги ему за священным столом Воителя, тебя слушался, хоть и ненавидел. Все тебя ненавидели, как и отца. Но и обожали также. Конунг назначил тебя наследникам на Верховном тинге и после ни разу не менял своего решения, даже, когда ты оказался в плену, и никто не знал, жив ли Бриган Рунлейвсон еще или уже отдал меч Воителю. Тебя все еще там ждут. А я… я тебя отнял у Севера, я и верну. Я заставлю тебя вспомнить свой долг, не сейчас так потом. И если мне придется привезти тебя силой на острова, чтобы ты смог заглянуть в глаза тем женщинам и сиротам, я так и сделаю. Потому что я верю в то, что делаю. Впервые верю, брат. Подумай об этом прежде, чем сбегать неведомо куда.

— Ну вы натрепались там, семейство? — донесся с улицы хриплый крик сира Галлира. — Телега не волшебная, сама не тронется!

— Подумай, брат, — кивнул Биро, отпуская руку лорда, а потом вдруг обратился к Лире: — Миледи, позвольте теперь представиться по-настоящему. Я младший сын Аварики, третей жены конунга Биръёрна Сына Сирен, Ярок Биръёрнсон. Биро меня называла мать, это значит «честный». Если пожелаете, можете звать меня также и дальше.

Леди почтительно склонила голову, протянув новому знакомому чуть дрожащую руку. Держать ее на весу было немного больно, тянуло в плече, но Лира старалась, как могла, чтобы все сделать, согласно этикету.

— Мне приятно познакомиться с вами по-настоящему, Ярок, сын Конунга. Биро, сын Аварики. Валирейн Оронца, дочь Советника короля Тира Оронца и леди Миалены Настирской.

Биро поцеловал ее руку, поклонился и ушел.

Лира с улыбкой обратила взор на милорда, ожидая, что и он представится перед ней своим настоящим именем. Но Дормонд молчал.

Лира впервые поняла, что может самостоятельно встать следующей ночью после того, как их экипаж наконец-то выбрался из ущелья. Столь долгий и тяжелый переход вынудил путников остановиться на ночлег в зарослях недалеко от большака. В телеге осталась спать только Валирейн, ведьма и сир Галлир, видно, совершенно не доверяли лорду и уговорились по очереди сторожить его. Биро хотел остаться с леди, чтобы присмотреть и помочь в случае чего, но та настояла — я буду одна, я справлюсь.

Ты больше не будешь мне отцом, мне больше не нужен спаситель. Я должна… должна стать сильнее.

Этого Лира, конечно, не сказала, но северянин будто и без того все понял, даже не стал настаивать. Посреди ночи леди проснулась от чувства тесноты где-то внизу живота, а потом поняла, что жутко хочет по нужде. Выдворяя Биро, она совсем не подумала, как без чьей-то помощи сможет спуститься телеги, да и платье задрать… От одной только мысли об этом, Валирейн неприятно замутило, стало стыдно почти до слез. Впервые за долгое время в ней пробудилась гордость, которая не готова была снести такое унижение. Но от телесных позывов гордость, увы, никак не спасала.

Было больно, что и говорить, леди кусала губы, чтобы не вскрикнуть и не перебудить всех, вплоть до птиц, кротов и рыб в ближайшей речке. Но встать ей все же удалось, а это уже было хорошим знаком. Малек, сын отцовского камергера, когда заигрался на скале и, свалившись, поломал себе ногу, встать не мог несколько месяцев. А Лира, вот, ходит. Везде болит, ноет и тянет, но зато ноги могут стоять! Она так обрадовалась, что чуть не рухнула обратно на дно телеги, едва удержавшись за настил.

Но стоило ей его отодвинуть, как у проема вдруг вырос Биро.

— Что такое?

— Я разбудила тебя?! — охнула Лира.

— Ну…

— Ха! Как же, — громким шепотом отозвался сир Галлир, сидящий у маленького костерка. Одна большая и одна маленькая тень лежали подле на земле. — Он тут у телеги сидит, как сторожевой пес. Ждет, видно, случаю, вам юбки в кустиках подержать, миледи.

Биро резко обернулся. Лира не видела, как северянин посмотрел на мужчину, но тот хмыкнув замолчал.