Там, за ящиками и столами, у черного хода, стоял какой-то мужик и Топор. Стоял Топор ровно, не шатаясь, будто не пил брагу с рыжим, братом своим, весь день, а ключевую водицу из ручейка хлестал.
- Эк… - крякнул мужик, виновато поджимая обветренные губы, потом откашлялся и заговорил какую-то околесицу: - Светлая пшеничка взошла, охотник поймал месяц и кончился второй полнолунный день.
Топор задумчиво потер подбородок, кивнул.
- Ладно. Хорошо. Скажи вот так, - северянин открыл было рот, снова закрыл, призадумался будто, и выдал: - Пегий пес бежал по лесу, вышел к опушке и затаился. Понял?
- Так и скажу.
- Повтори.
Тот повторил, они попрощались, и мужик тут же юркнул за дверь, а Норе вдруг стало холодно и страшно, но вылезти из щели промеж шкафов ей будто не хватало сил.
- Ну и дурь вы придумали, Топор, - послышался голос трактирщика, зазвякала посуда.
- Может и дурь, зато работает.
- Ага… Когда?
- Скоро, друг. Скоро.
- Ну послушай… ну пожалуйста…
- Да что ты за баба такая, а…
- Я тихонько скажу, я кричать не буду, правда!..
- Ладно… только очень тихо, чтоб едва слышно… мать твою перемать…
Рыжий встал поздним утром, вернее не встал, а будто с того света воротился, побитый, помятый, выл, точно бес. Это все попойка ихняя, тятька после гульбы в деревне с мужиками тоже день не жив, не мертв лежал. Они с Нейкой по детству думали - болеет тятька, ягод ему в лесу собирали, носили, а мамка только смеялась, мол не поможет ему, пусть полежит, поболеет. Теперь вот у Норы свой есть, болезный, чтоб его…
- Слушай, - начала она шепотом, присаживаясь рядом на краешек кровати, - я вот думаю… мне вот кажется…
- Да не тяни уже!.. - прохрипел рыжий.
- Тише, тише… - Нора аккуратно погладила северянина по взмокшей спине. - Я вчера ночью слышала, как Топор твой что-то странное говорил мужику какому-то, как тот моряк, который тебе табак расхваливал.
- Прямиком из Фандия? - проскрежетал рыжий из-под подушки.
- Ага, да да!
- Собирали на склонах гор?
- Чего?..
Северянин приподнялся, махнул рукой, зевнул, расточая бражную вонь, что аж глаза у Норы заслезились, потянулся, с хрустом разминая руки и спину.
- Ну чего ты там лопочешь? Топор с как-то мужиком болтал в подсобке? Ну и чего? Видать о корабле договаривался, связной его какой-то, может. Чего ты маешься?
Хайноре жевала губами, пальчики теребила, заламывала, сама не понимала, что ей не так, но ведь не так, не так!
- Не знаю, не знаю… Ты вот вчера едва ноги переставлял, а Топор даже не запнулся пока всякое говорил! Что-то там про пса, про охотника, который поймал месяц, а потом трактирщику сказал, что скоро. А что скоро? О чем это он? - Нора подергала рыжего за рукав. - Ты может спросишь его? А? Спроси, вдруг… вдруг ничего такого… Тебе не боязно? Мне вот боязно… нас же плащи ищут… и эти… из Тарони… а если…
- Ну все, - отрезал рыжий, - хватит уже болтать, понял я. Поговорю с Топором, узнаю, когда уже корабль будет, а то в самом деле, два дня прошли, пора уже.
Северянин поднялся с постели в одной рубахе и без портков, Нора покраснела и отвернулась, пока тот, кряхтя, одевался.
- А сейчас надо бы откушать. Что у них там на завтрак, смотрела?
- Парочка хорошо прожаренных убийц.
Нора вскрикнула от неожиданности - на пороге их комнаты стоял высокий одноглазый человек и неприятно кривил рот.
- Ты кто? - угрожающе проговорил северянин, хватаясь за стул.
- Капитан корабля. Что, не похож?
Не очень-то, подумала Нора. Она может мало что в жизни понимает, мало что знает, да и видела тоже мало, но капитаны вроде бы не носят кожухи с военными нашивками и такие тяжелые мечи тоже не носят…
- Не противься, Лис, - из-за спины капитана вышел Топор, и у Норы мурашки пошли по телу, как от холодного касания ножа. – Лишнее это.
- Ах ты! – взревев, как медведь, рыжий грянул стулом о пол, а потом потряс зазубренным пеньком. - Сука ты продажная, Топор…
- Ну тихо, не ори ты так, скандалист, - нахмурился тот. - Так всем лучше будет, вот увидишь.
- Падаль…
- Ну будет вам, милые, не ссорьтесь, - встрял одноглазый, поглаживая рукоять меча. - Время поджимает, корабль с пристани уходит, девки платочками машут. Идем, Лис. И жену свою не забудь. Для нее на моем корабле тоже местечко найдется.
========== Глава 8 ==========
Телега тряслась и подскакивала на каждой кочке, как старая колченогая телка. Хайноре билась головой о прутья, и каждый раз тихо ойкала.
- Долго еще до вашей крепости?
Щербатый возница бросил на них косой смеющийся взгляд.
- А чего тебе? В темницу не терпится, урод?
Северянин плюнул в его сторону, тот возмущенно дернулся, а сидящий на запятках одноглазый постучал рукоятью ножа по прутьям клетки.
- Поласковей, псина, - Он был самый жуткий из всех, со шрамом во весь глаз, пухлыми губами и квадратной челюстью - кулаком по ней треснешь, без кулака останешься. - С благородным господином разговариваешь.
- Этот-то благородный? - осклабился северянин. - Срань деревенская. Небось мать его в нужнике выплюнула.
- Конечно, благородный, - невозмутимо заявил одноглазый, отрезая себе яблока и укладывая его на противно вспухший язык, - Эй, Шмыга, как тебя Сахорная Ягодка тогда назвала? “Господин гвардеец”?
Возница загоготал на весь большак, так что птицы перепугано слетели с ближайшего дуба.
- Ой дура, - смеялся он, - Но роток у ней умелый…
- Вот и я к чему, такая мудрая женщина уж что-то смыслит в вопросах чести, - одноглазый снова посмотрел на северянина. - А вот пастухов убивать это совсем не благородно.
Рыжий снова сплюнул. Он всю дорогу пытался разозлить их, поддеть как-то, за больное ущипнуть, и если возница вспыхивал и огрызался, то этот жуткий надзиратель был спокоен, как мертвец. И взгляд такой холодный, даже когда издевался и насмехался над ними, и не улыбнулся ни разу… Ох, что же с ними теперь будет… Говорила же ему! Говорила! Чуяла подвох! А он не слушал, пил со своим «братом», байки травил, шутки шутил… пока тот их без стеснения Вирхе продавал… Их было пятеро, этих вояк, и все как на подбор будто из ярмарочного зверинца сбежали. Правильно тятька говорил, парни из бригады сущие разбойники, наряженные в гвардейские доспехи. У них только один толковый мужик на всех - начальник.
- Девку хоть отпусти, чего она вам? Я ее в заложницы взял, она не повинна.
- Это пусть начальник решает, кто повинен, а кто Отцовский агнец, - отмахнулся одноглазый.
- Варой, что ты с ним треплешься, ей богу. Дай по башке, пусть заткнется, а то я ж не выдержу…
- Не держится - по нужде сходи, - жестко отрезал Варой.
Хайноре затравленно глянула на рыжего, а тот нагнулся ей к уху и шепчет:
- Ежель я их таки взбешу, и будет драка, беги со всех ног, поняла? В лес прямо, схоронись где-нибудь, ты умеешь…
- Но…
- Цыц! - шикнул рыжий.
- Эй, полюбовники, - Варой снова постучал ножом по прутьям, - прекращаем лобызаться.
Нора и северянин молча переглянулись, тот выразительно нахмурил брови - поняла, мол, слушайся, что велю. Нора кивнула, а сама смотрит на него с жалостью - побитый весь, в кровоподтеках, с синим глазом… какие тебе драки, они же убьют тебя, насовсем убьют… Снова слезы подкатили, страшно стало, что теперь будет, с нею, с ним…
- Так это… девка… эу, - окликнул ее Шмыга. – Ты нам задачку разреши, а? Ты что ли мужика таво в корчме… ну… чик-чик. А то мы всей Таронью гадали-гадали, так и не разгадали.
Нора поглядела на рыжего, тот на нее, брови свел в полосочку и спрашивает:
- Чего?
- Та девка, что нам наводку на вас дала, говорит, мол, твоя зазноба на нее с ножом кинулась, - разъяснил Варой, вырезая червя из яблока. – Вот мы и думали – кто ж из вас на самом деле Палач? В лесу под Мельном брошенный дом лесника нашли. - Нора вскинула голову, рыжий пихнул ее в ногу, мол, сиди ровно. А Варой смотрит ей в глаза, и взглядом не отпускает. - Сначала, думали, ну, ушли куда-то. Неделя прошла, а лесника с семьей нет и нет. Пошли люди в рощу искать. Искали-искали, не нашли. А потом пустили волкодавов. Те аккурат к дому ведут, лают так, погано. Загробно. Привели. И как давай копать. А там вся семья лесника лежит, жмется друг к дружке, уже червями поеденные. - Нора сглотнула тугой ком, но тот встал поперек и стоит. А Варой все смотрит, смотрит в упор. - Не слыхали о таком?
