Спокойнее всех было в палатках Изабель и Клэри, а также Майи и Алины.

Первые начали дружить ещё с начала учёбы и проводили время с пользой, узнавая друг о друге что-то новое:

— Так всё-таки, из-за чего ты очутилась в этой школе?

— Здесь хороший уровень образования, можно сосредоточиться на учёбе, а так же тихо, спокойно. Моя семья не так давно пришла к вере, а здесь я узнаю много нового о Боге. Мы разговариваем на возвышенные темы, посещаем храм, это даёт вдохновение, а как ты знаешь, для художника это важно.

— Ой, Клэри, ты прямо такая правильная и хорошая, настоящая христианка. А я здесь только из-за родителей. Всегда считала их помешанными. Как же я устала от всего этого. Хочется вырваться, убежать, отдохнуть от их нотаций и разговоров о дальнейшей жизни. Даже не могу представить, как тяжело сейчас Алеку. Он же ещё и в учёбу на полную вкладывается, а его никто особо не ценит.

— Почему же? Ты ценишь, Джейс, наш класс.

— Ну, да. Слушай, давно хотела спросить. Между вами с Саймоном что-то было?

— В смысле? Мы лучшие друзья. Всегда ими были.

— Просто он на тебя иногда так смотрит, как никогда не посмотрит на меня. У него к тебе есть чувства. И похоже они не взаимны.

— Я никогда об этом не думала. Мне нравится Джейс, но иногда он бывает таким самовлюблённым петухом, но Саймон…

— С Джейсом сложно. У него тяжёлый характер.

— Ага, потерять отца тяжело. Но я своего никогда даже не знала.

— У тебя зато мать классная. И, похоже, она не равнодушна к нашему учителю ОБЖ.

— Ой, Иззи, хватит. Это их личные дела.

Саймон и Рафаэль были полными противоположностями. Экстраверт и интроверт. Разговорчивый и молчаливый. Оптимист и пессимист. Душа компании и одиночка. Говорят, противоположности притягиваются, но так ли это на самом деле? Обойдётся ли эта ночь без жертв?

Саймон пытался молчать. Он, как обычно, перед сном делал записи в личном дневнике. К его большому удивлению тишину первым прервал Рафаэль:

— Серьёзно, Льюис, пишешь дневник? Дай угадаю, ещё и песни там сочиняешь?!

— Нет, только умные мысли. Иногда полезно разобраться в себе, и личный дневник в этом помогает, тебе тоже советую.

Рафаэль рассмеялся.

— Единственное, что я не понимаю, зачем ты тратишь время на отношения с Изабель? Она же просто с тобой играет. А ты не настолько тупой, чтобы не понимать это. И вообще, разве нет в жизни каких-то более важных вещей?!

— Что ты имеешь против любовных отношений?

— Не понимаю, зачем они нужны?

— Разве ты никогда не любил? Или точнее, тебя кто-нибудь, когда-то любил? Тебе хотелось бы этого? Всем людям хочется, чтобы о них думали, заботились, были рядом.

— Я асексуал и аромантик. Я не вижу в этом смысла.

— Может быть, ты это когда-нибудь поймёшь. Ты не можешь ничего не чувствовать. Мы христиане, а Бог есть любовь, и Он говорил, чтобы люди любили друг друга.

Рафаэль от него только отмахнулся:

— Пора спать, я устал.

Он не стал сейчас рассказывать Льюису все причины, почему он такой. А то, пришлось бы пересказывать две трети своей жизни, а что с ним случилось до сих пор сложно вспоминать. Главное, ему не хотелось прикончить Саймона на месте, что уже хорошо.

В соседней палатке парни заснули сразу же. Ну правда, о чём болтать двум «ненавидящим» друг друга людям?

Джейс и Джонатан, в отличие от них, спорили:

— Нет, всё-таки сериал «Крик» лучше! — убеждал Моргенштерна блондин.

— Я останусь при своём мнении. Фильм и только фильм! Это классика!

— А в сериале лучше раскрыт характер убийцы, показана жизнь подростков, и он более современный, не то что твоя классика девяностых.

— Это жалкая пародия, растянутая на три сезона и с совершенно нелогичным концом!

— Нет, ты просто не любишь счастливые концы. Почему тебе нравится, когда все умирают и убийца побеждает?!

— Потому что я восхищаюсь ими. Их работой, незаметностью, точностью, обдуманными действиями. Серийные убийцы ужасают и, в то же время, поражают своей расчётливостью.

— Ты точно психопат.

— Чтобы поймать убийцу, надо думать как убийца, Джейс. И если ты пойдёшь работать в такой сфере, тебе это пригодится.

— Я буду брать тебя, ты в их психологии идеально разбираешься.

— Я просто изучаю их с десяти лет. Это полезно, когда подозреваешь, что твой отец один из них.

Вэйланд приподнялся на локтях:

— Валентин — убийца?

— Я думаю, что да. И он не один, у него было много сообщников. Мне кажется это случилось, когда они все ещё учились в школе.

— Откуда ты знаешь?

— Это допрос? — ответил на такой напор со стороны соседа Джонатан.

— Возможно, мне просто кажется, что он может быть как-то связан с моим отцом.

— Скорее с твоим приёмным отцом. Когда-то я пробрался в его кабинет и хорошенько порылся в документах. Ничего особо интересного не было, но упоминались Лайтвуды и Эрондейлы. Давай завтра продолжим разговор, я просто ещё хотел успеть почитать.

— Опять про убийства? Как ты после этого спать будешь?! — Джейс повернулся на бок и сразу же захрапел.

— Джонатан, мой сын, вы знаете его? Как он? — сразу же задала мучающий её вопрос Лилит.

— С ним всё в порядке. Он учится в православной гимназии с нами в одном классе. Мы узнали, что вы работали там, двадцать лет назад, и знали Валентина. Пожалуйста, можете рассказать, что случилось тогда. И был ли знаком Моргенштерн с Майклом Вейландом, — Рагнор нервно покрутил браслет на правом запястье.

— Я никогда не забуду весь тот ужас, что случился со мной двадцать лет назад. Вы точно хотите всё знать?

— Да, — ответила Катарина.

— Тогда присядьте, это долгая история. Всё началось двадцать два года назад, когда я пришла работать в ту гимназию. Это было худшее время в моей жизни. В классе, под моим руководством училось двадцать пять человек, — Лилит подошла к шкафу и, немного поискав, вытащила листок, — Вот, список всех, вы можете его забрать. Что только не случилось тогда. Это было время несчастной любови, сильных болезней и мёртвых детей… Я совершила ужасную ошибку, доверившись Валентину. Он забрал моего сыночка и не разрешил с ним видеться. Вся моя жизнь была испорчена. Я ненавижу его, — женщина взяла с тумбочки стакан с водой. — Моргенштерн тогда выбил несколько дополнительных часов, для занятий их «кружка», тогда их ещё не отменили из-за несчастного случая. Он был прекрасным оратором. Люди слушали его, шли за ним. К нему присоединился почти что весь класс. Все вокруг думали, что они глубже изучают религию, но это было не так. Он создал клуб последователей, свою церковь, свою секту и назвал её «Кругом». Я точно не знаю, чем они там занимались. Его самыми ярыми сторонниками были: Эрондейлы, Лайтвуд, Трублады, братья Блэкторны, Грэймарки и его возлюбленная Джослин Фэирчайлд. Многие из последователей сейчас мертвы, причём все они практически погибли в несчастных случаях, самые частые — автомобильные аварии, кто-то покончил с собой, — Лилит выпила глоток воды, — Всё стало только хуже, когда в их класс пришёл Асмодей Бейн. Он не уступал Моргенштерну ни в чём, постоянно с ним соревновался. Он был подонком, ещё хуже, чем Валентин. Он был насильником. Не знаю, сколько у него было жертв, скольких удалось спасти, но я была одной из них и если бы не Моргенштерн, то… После этого я стала ему доверять, и очень зря. Он воспользовался мной, но об этом позже. Тогда произошёл первый несчастный случай. Аматис Грэймарк, сестра Люциана, разбилась, упав с пятого этажа. Кто-то говорил, что это случилось случайно; кто-то, что она совершила суицид из-за несчастной свадьбы и развода со Стивином Эрондейлом, потому что она не могла иметь детей. Макс Трублад утверждал, что видел её с Валентином, незадолго до смерти. Через несколько недель брат Маризы попал в сильную аварию и погиб. — Брюнетка поднесла руку ко лбу и нервно провела по волосам. — Однажды, через пару месяцев после тех случаев, мы с Валентином встретились в клубе. Мы сильно напились и переспали, это ничего не значило, но после этого я забеременела. В школе пришлось подделать документы, что я была замужем, и это ребёнок от моего мужа. Когда Джонатан родился, Моргенштерн отнял его у меня и заставил покинуть город. Не знаю как Джослин купилась на его «Это во имя благотворительности». Она не могла представить, что это наш ребёнок. Как оказалось, Валентин и Асмодей только притворялись врагами. На самом деле они трудились вместе над общим делом. Я не знаю каким, мне пришлось уехать.