Виталик играл на гитаре просто чудно. Его мастерство задевало за живое, играло по нервам, точно по струнам, тем приковывало людей.
-Мне пора,- сказала Аня, отчего-то на её душе стало чертовски грустно. Заскребли старые завистливые кошки. И она ушла, не оглядываясь больше, теряясь среди слушающих Виталика людей.
Лето для Ани пролетело в работе. Солнечные дни, начинающиеся для девушки с рассветом, первое время казались ей бесконечными.
С бабушкой Ане тоже пришлось не сладко. Благо вай фай на новом ноутбуке чудом ловил, но ей нужно было за сигналом лазить на чердак.
Утро для девушки начиналось в четыре часа, когда едва проклюнувшееся в небесах солнце лишь призрачно окрашивало небеса светло-розовой пылью.
Аня в спешке готовила завтрак, кормила кур, лохматую собаку по кличке Тузик и ехала в школу. После поварской смены её ждал бабулин огород, который требовал заботы. А бабушка Ани очень расстраивалась, когда видела сорняки и неполитые грядки. Пожилая женщина молчала, но её укоризненный взгляд обвинял почище всяких там слов.
Да и в жаркую погоду бабулю нужно было мыть дважды в день. Так что у Ани весь день проходил в суете, как у пресловутой белки в колесе.
Кристина с Наташкой появлялись в скайпе ноутбука раз в неделю. Наташка похудела и загорела. Она слетала с родителями на Кипр. А Кристина, молодчина таки поступила в университет. Будущая товаровед-экономист.
" Будешь на таможне работать, деньжищи лопатой загребать", - в шутку говорила подруге Аня. Кристина усмехалась и быстро тараторила на английском, который Аня в её речи- скороговорке без следа русского акцента, едва понимала. То была их давнишняя шутка.
- Слушай, а отпуск у тебя будет?- как-то неожиданно спросила Кристина.
-В следующем году, а что?- ответила Аня.
- Да так, просто я хотела, чтобы ты мою двоюродную сестру неуча, подтянула. Ты же в русском языке, как я на английском, без сучка и задоринки шпаришь.
-Занята я сильно, если честно. А тебе это дело срочно горит?
-Чёрт совсем забыла, что ты с огородом паришься. Прости. Всё же к зиме, ты может быть, сможешь?
- Хорошо,- согласилась Аня.
Лето подходило к концу. Ещё две недели оставалось Ане проработать в две смены, так как с высоким давлением слегла её сменщица. Но не могла же Аня отказаться, чтобы дети в лагере остались голодными. Да и директриса лично упрашивала девушку, обещала премию и дополнительные отгулы. Вот Аня и пахала как единственная лошадь в колхозе.
Только вот одно девушку угнетало: нанятая на время медсестра, через месяц собиралась в отпуск, к родственникам в Израиль. А мать Ани как назло не соглашалась поехать в деревню, взяв отпуск, чтобы помочь дочери. Говорила, что мол, не отпустят, и деньги хорошие потеряет, если собьет график коллег. Пришлось Ане оббивать пороги соседей, заодно знакомилась с кем не попадя, так и разговорилась с одной дояркой, приезжающей из райцентра к своей старой матери, помочь с хозяйством.
-Знаю я одну медичку- пенсионерку,- разговорилась соседка,- сварливая правда, да одинокая, но поможет, если надо. И денег много не возьмет. Только она покушать любит хорошо. Так что если хочешь, я позвоню, или сама позвони, - предложила доярка.
Аня записала телефон. Доярка вздохнула и покачала головой, сочувствуя тяжёлой девичьей доле.
Аня ушла, чувствуя, как невидимая тяжесть чуть спала с плеч.
В парнике за забором ещё красовались поздние огурцы и зрелые красные помидоры. Пришло время закатывать банки.
Аня невыносимо устала пахать в две смены. Она не высыпалась, да ещё огород.
Её предрассветные сны были тёмными и серыми. Душа девушки ныла, как нескончаемый моросящий дождь. По утру Яне неудержимо хотелось выть волком.
Джинсы стали провисать на её бёдрах, лицо Ани осунулось, а она и так никогда не страдала от полноты. Как же она устала. Как же сильно она устала.
Уже и руки опускались, жизнь утрачивала смысл, превратившись в однообразную рутину. Ей больше не хотелось ничего, только спать беспробудным сном - вечность.
Однажды Аня так и задремала в саду, увлекшись прополкой, прорежая чеснок и обрывая укроп для салата на вечер. День был жаркий, а под яблоней в тени, как-то уютно - и зелёная трава у корней, будто бы что-то ей нашёптывала.
Ане снилось, что она летит над высокими домами, и слышит песнь ветра, а потом начинает петь сама, и доселе незнакомые слова красивой песни приходят сами. Вдруг девушке становится так радостно, ведь собственный голос такой сильный, такой восхительно-прекрасный, будто и не Анин вовсе. Она поет, и восторг звенит внутри девушки радостью, заполняя целиком и полностью её душу.
Аня резко проснулась и впервые в жизни помнила целый куплет собственной песни из ушедшего сновидения. Она, не думая под порывом, побежала в дом, очумевшая, чуток не в себе, вся измазанная в земле. Ей необходимо было записать слова песни, чтобы они ненароком не исчезли из памяти в суете и в разговорах с бабулей и медсестрой.
Новая медсестра отзывалась на вежливое "Борисовна". Она уже полностью освоилась и перебралась в их дом, где во всю с упоением вечерами вязала кружевную скатерть. Довольная общением и заботой бабуля Ани с прищуром усердно корпела над "комсомольской правдой". Явно разгадывала кроссворд.
Девушка влетела в дом и долго молчала на пороге маленького коридора, разделяющего их гостиную и спальню бабули, усиленно пытаясь отдышаться. Затем, игнорируя, взгляд бабушки и медсестры, точно пуля понеслась в свою новую комнату, маленькую и неудобную без окошка, до прибытия медсестры служившую кладовкой.
Аня торопливо нашла в груде вещей возле кровати - блокнот и карандаш и стала писать, писать, писать пока не задрожали пальцы. Со лба девушки на простынь капал пот, У неё был готов первый куплет. Где-то в глубине её памяти засел второй.
