Мама с утра пораньше уже начала заниматься выпечкой. Инна заварила кофе с корицей и неожиданно для себя взяла с противня свежую булочку с изюмом, на глазах удивлённой матери намазала её маслом и с улыбкой с наслаждением её съела, запив кофе.
- Вот это моя девочка, - похвалила мама.
Инна кивнула и решила пока что не мешать матери на кухне, а заняться стиркой и вымыть пол в маминой спальне, полить цветы, протереть пыль. Сама не заметила, как стала что-то напевать. А не пела вслух уже лет десять, как с Сашкой, последним кавалером, расстались.
Из-за занятости день летел на всех парах. Вот пришла соседка, вот мама вышла на прогулку во двор, чтобы походить часик пешком по кругу на стадионе. Вот уже и настал обед. За ним пришёл ужин.
Большинство нарезанных заготовок для салатов, поставленных на стулья и на пол, находились на хранении на балконе. В холодильник еда уже не влезала. Коржи для торта были испечены, осталось их пропитать и крем взбить.
Затем нужно было нафаршировать перцы, щуку и запечь курицу. Одно Инну радовало: большинство продуктов к столу купили с мамой по скидкам. И то, что для мамы каждый приезд многочисленных родственников, которых можно накормить вкусностями собственного приготовления, - это уже был настоящий праздник. Варвара Семёновна - всегда экстраверт по жизни, частенько недоумевала: в кого уродилась Инна, её полная противоположность? С сомнением предполагая, что в бабушку.
С матерью и пришедшей на помощь соседкой управились, когда уже было больше десяти вечера. Соседка принесла огромный кулёк семечек, и они с Варварой Семёновной уселись перед телевизором.
Инна пошла набирать горячую воду в ванну. Хотелось на собственный праздник привести себя в порядок и постараться хоть в этот день почувствовать себя красавицей. Эх, перед ванной самое-то было бы выпить какао и съесть ещё одну из маминых сладких булочек.
... На следующий день гости начали приходить к десяти, хоть договаривались строго не раньше двенадцати часов. Подруги и одноклассницы с малыми детьми, с шариками и цветами, с коробками подарков. Мамины младшие сёстры с семьями. Родственники папы...
Инна с Варварой Семёновной загрузили их помощью с накрытием стола, детям включили мультики, наказав вести себя хорошо. Трёхкомнатная квартира превратилась в наполненный шумом пчелиный улей. Инне удалось закрыться в ванной, чтобы переодеться в платье, накрутить волосы, нанести на лицо макияж и опробовать новую яркую помаду. А затем, накрасившись, заставить себя улыбнуться, чувствуя предвкушение и страх, смешанный с волнением. Затем надеть колготки и туфли на десятисантиметровом каблуке, единственные изящные чёрные лодочки в её гардеробе.
Руки девушки были холодны, как лёд, ноги слегка дрожали, когда выходила из ванной комнаты. Звонок в дверь, и, как нарочно, из гостей здесь никого, словно особенный гость этот пришёл специально для Инны.
- Привет! - тихо поздоровалась она на "Здравствуй" Трофима. В его тёмно-карих глазах Инна уловила вспышку чистого мужского восхищения и поняла, что не зря накрасилась вот так ярко и не зря туфли на каблуках надела.
- Это тебе, - вручил букет ромашек. Крупных душистых, солнечно-ярких.
- Спасибо, - искренне ответила поражённая Инна. Ромашек ей ещё никогда не дарили, особенно таких. Ещё Троша протянул красиво упакованную винную бутылку. Она взяла и всю дорогу до кухни нюхала медово-сладкие ромашки.
- Рад, что нравится, - шепнул в спину. А Инна вопреки шуму от музыки, услышала, повернулась с вопросом в глазах.
- С теплицы, сам вырастил,- прозвучало гордо.
- Ух, ты, а ведь здорово! - отозвалась Инна, искренне улыбнулась, и так, наверное, целую минуту, забыв про всё на свете, они стояли и улыбались вдвоём, глядя в глаза друг другу. Её светло-зелёные глаза были искренне счастливыми, без привычной колючести, и его простые тёплые тёмно-карие глаза смотрели на неё с таким восхищением, как могут смотреть только мужчины на особенных для них женщин.
Инна кашлянула, вдруг сильно смутившись. Затем дала Троше тапки, сказала, куда идти к гостям. А Троша не пошёл, подождал, пока Инна поставит цветы в вазу на кухне, и проводил именинницу в зал, полный гостей.
- Это Трофим, мой друг, - объявила Инна, когда все гости действительно уставились на Трофима.
Да и было на что посмотреть. Он выделялся как ростом, так и одеждой: стильным, приталенным чёрным пиджаком с треугольным вырезом, из которого выглядывала белая рубашка с забавной бабочкой, напоминающей летучую мышь. Джинсы на нём тоже были чёрными и прямыми. А чужие тапочки на ногах выглядели забавными, но не портили вид Троши в целом....
Все разведённые подруги смотрели на Трошу во все глаза, да и остальные женщины тоже. Их серенькие мужья и большинство мужчин мельком, с раздражением посматривали на собственные расплывшиеся, далекие от спорта фигуры.
Инна, усаживаясь в центр стола, думала, что будет чувствовать себя неудобно, но ничего подобного. Внутри, как костёр, полыхала радость и истинно женское торжество. Ведь Троша всё же пришёл, ради неё.
Когда начались танцы, Троша не отказывал ни Варваре Семёновне, ни её пожилым сёстрам, ни кому-то ещё. Инну, как обычно, никто не приглашал, и девушка привычно вознамерилась пойти на кухню, чтобы начать мыть посуду. Но Троша не дал. Заиграла медленная музыка. Он перехватил её у двери, крепко взяв за руку, прошептал прямо на ухо:
- Можно пригласить тебя на танец, именинница?
От его голоса всё внутри Инны сжалось и задрожало. Девушка пристально посмотрела ему в глаза в поисках намёка на фальшь, чтобы сразу твёрдо отказать, и растаяла вдруг от того, что в глазах Троши увидела. Никто ещё не смотрел на неё так жарко...
- Можно, но предупреждаю, что, как танцовщица, я никудышная.
- Тогда я поведу.
Она кивнула.
Как-то все расступились, засмотревшись на танцующих, расселись на диване и стульях. Женатые танцевали. Захмелевшие дамы тоже, умудряясь хихикать и при этом болтать. Для Инны же всё разом исчезло, кроме тёплых ладоней Троши вокруг её талии, запаха древесно-пряных нот мужского парфюма. Его самого - неожиданно ставшего целым миром с ней рядом.
