Нависшая пауза затянулась, потому что ни мать, ни дочь долго не решались ее нарушить.

Они миновали парковку возле медпункта, где висела большая карта местности, и увидели указатель на Сольвалу.

– Нам направо, – сказал Синдре.

Кристина повернула.

– Кажется, где-то здесь должна быть Гренста… – предположила она.

И в ту же секунду появился указатель на Гренсту.

Столько раз за последние месяцы Кристина представляла себе это место. Действительность не имела ничего общего с ее ожиданиями, так что Кристина даже не была разочарована. Она рассчитывала увидеть поселение, пусть небольшое, но увидела только бистро и магазин «Иса». Остальное открывалось постепенно, во время длительных пеших прогулок, которые Кристина регулярно предпринимала в течение последующих нескольких недель. Две просторные виллы за каменными заборами, вот-вот готовый рассыпаться деревянный дом постройки рубежа веков и почти вплотную к нему – кирпичный, спроектированный по программе «Экологическое жилье» семидесятых годов.

Кроме этого – множество красных построек с белыми углами, из которых большинство пустовало, и некоторое количество белых, относительно новых домов. Несколько многоквартирных, рядом с магазином, – похоже, начало городской застройки, которая почему-то застопорилась. Пара загонов для лошадей да школа, мелькнувшая в стороне, за елками и соснами. По другую сторону – что-то вроде заброшенного парка. Вообще все поселение примыкало к дороге. Кристине еще предстояло свыкнуться с отсутствием центра. В сравнении со всем этим Кристинехамн выглядел настоящим мегаполисом, вроде Нью-Йорка.

И только сказочный магазин «Иса» представлял хоть какой-то интерес.

– …и вот через эту дверь, – продолжала Кристина, – можно попасть в заколдованную часть магазина…

– И что там? – не выдержал Антон.

Как ни старался он смолчать и терпеливо, как старшая сестра, дождаться конца истории, любопытство оказалось сильнее.

– Там? – рассмеялась Кристина. – Лимонад и конфеты… Целые горы конфет в пакетах всех цветов радуги… И всего этого так много, что точно не успеешь обойти до закрытия магазина… И еще там есть сырные палочки и чипсы…

– С укропом или луком? – перебил ее Синдре.

– С красным луком, салатным луком и луком-пореем, – оживилась Кристина. – И еще мороженое…

Тут дети на заднем сиденье наконец поняли, в чем суть игры.

– Шоколадное? – спросил Антон.

– Есть мятно-шоколадное, и апельсиновое, и с ромашковым наполнителем.

– И рожки? – недоверчиво поинтересовалась Ирис.

Пару месяцев назад мать и дочь пекли вафли, и с тех пор Ирис грезила вафельными рожками.

– Есть и рожки, – заверила Кристина. – И в них мороженое, двуцветное, и трехцветное, и полосатое в крапинку, и мягкое, и твердое, и какое пожелаешь.

С заднего сиденья послышались восхищенные возгласы.

– Думаю, в некоторых магазинах «Иса» есть и такие отделы… – закончила Кристина, сворачивая, по указанию Синдре, налево, к зданию кровельной фабрики.

Еще через пятьдесят метров они въехали на холм с пятью домиками под загадочным названием «Гренстадаль».

– Думаю, здесь мы найдем что-нибудь подходящее. Каждому ребенку по комнате, и…

Ирис и Антон молча глазели в окна, пока Кристина парковалась перед желтым двухэтажным домом, будто сошедшим со страниц книжки о Бюллербю[2]. До сих пор они жили в съемных квартирах и копили деньги на свое жилье.

Когда открыли дверцу, машину заполнил запах свежескошенной травы. Над каменными заборами, уходящими в глубь леса, светило яркое летнее солнце. В зелени алели клумбы с розами, и на какое-то мгновение сказка про магазин «Иса» показалась не такой уж нереальной.

– Добро пожаловать в Кнутбю, – объявил Синдре.

– То есть сто пятьдесят крон за это красивое зеркало, я правильно вас понял?

Улле Скуг взмахнул в воздухе молоточком и указал им на покупателя.

– Нет, отец, неправильно, – вздохнул Петер. – Сотня и ни кроной больше.

Публика засмеялась. Всего перед импровизированной сценой собралось около пятидесяти человек. Улле Скуг вперил взгляд в раздраженного сына.

Лето выдалось на редкость дождливым. В июле новостные сводки едва ли не каждый день сообщали о новых затоплениях. Поэтому, несмотря на почти недельную передышку, почва на футбольной площадке, где проходил аукцион, еще не успела просохнуть.

Улле Скугу, старейшему члену Филадельфийской общины Кнутбю, было за шестьдесят, и выглядел он так, будто в жизни ничего другого не носил, кроме штанов на подтяжках. Пучки седых волос клубились над висками, как два белых облака.

В противоположность отцу Петер носил густую темную шевелюру и походил скорее на кинозвезду, по недоразумению забредшую на заброшенную спортивную площадку в Уппланде после лондонского чемпионата по игре в поло. Синие глаза Петера возбужденно сверкали. Казалось естественным, что он получит здесь все, на что только укажет его палец.

Тучи, с утра застилавшие небо, начинали рассеиваться. День обещал быть солнечным, хотя и недостаточно теплым для лета. С погодой вообще творилось что-то непонятное. В середине августа людям пришлось достать из сундуков весенние куртки и комбинезоны.

– Я вижу, кое-кто желает показать нам смоландское упрямство, – грозно возвысил голос Улле. – Кое в ком заговорила материнская кровь…

В толпе снова послышался смешок. Если кто здесь и демонстрировал уппланский диалект в его местной разновидности, то это был Улле Скуг. Но жена Улле, мать Петера, была уроженкой Вернаму, и это было их семейной тайной, которая в Кнутбю, однако, была известна всем.

– Даю сто двадцать пять.

Люди дружно оглянулись.

Эва Скуг стояла рядом с Кристиной Форсман и не обращала внимания на направленные на нее со всех сторон взгляды. Улыбающееся лицо светилось гордостью.

– Ха-ха! – рассмеялся Улле. – Ну, на это тебе точно нечего будет возразить, Петер. Что, почувствовал боль в бумажнике? Сто двадцать пять раз… сто двадцать пять два… сто двадцать пять три – продано! Зеркало уходит Петеру и Эве Скуг из Гренсты. Мои поздравления!

– Чего только не сделаешь для любимого свекра, – шепнула Эва Кристине. – Вам, кстати, зеркало не нужно?

Люди аплодировали, переводя взгляды с Эвы на Петера и обратно. Ведь если Петер был британской кинозвездой, то Эва выглядела как его латиноамериканское соответствие – темноволосая красавица с яркими губами. Она была на десять лет старше мужа, о чем, конечно, никто не догадывался, потому что строить догадки не было никакой необходимости. Об этом и так знали все, и у каждого на этот счет имелось свое мнение. В любом случае тема была сыграна и переиграна уже много раз и давно утратила актуальность.

Эва сняла большие солнечные очки, улыбнулась еще шире, демонстрируя идеальные зубы, и слегка поклонилась публике. Те, кто рассчитывал на перебранку между супругами, были разочарованы.

Петер принял зеркало из рук отца, который тут же выставил следующий лот и показал его публике.

– Ну, а сейчас картина кисти неизвестного местного гения. Полагаю, здесь изображен лось? Или все-таки очень большая собака? Знатоки лучше меня разберутся, что хотел представить нам художник на этом полотне, цена которому тысячи и тысячи долларов… Ну а поскольку истинных ценителей среди нас не так много, начнем с пятидесяти крон. Кто больше?

Аукцион продолжался. Синдре Форсман, по своему обыкновению, отошел в сторону, где тут же был вовлечен в оживленную беседу, на этот раз с пастором Пером Флудквистом. Пер был рослый мужчина, с окладистой бородой и густым баритоном, больше напоминавший викинга, по недоразумению оказавшегося не в своей эпохе и обстановке. Ирис и Антон нашли себе друзей на игровой площадке, возле которой толпились родители, наблюдавшие за детьми. А Кристина и Эва удалились в клубный дом, чтобы приготовить кофе, которым должен был завершиться вечер.