Насыщение огневыми точками наиболее мощного хотиненского (суммского) узла обороны достигало: на один квадратный километр 5 долговременных и 10 деревоземляных огневых точек; на 1 погонный километр – 2 долговременных и 5 деревоземляных огневых точек.

Основным принципом финнов в постройке полос заграждений было сочетание мощности препятствий с их массовостью.

Вторая оборонительная полоса имела 39 долговременных огневых сооружений и 178 деревоземляных построек. Она была оборудована по тем же принципам, что и основная, но с меньшим развитием полевого заполнения.

Тыловая, или выборгская, оборонительная полоса состояла из 34 железобетонных сооружений и 108 деревоземляных.

Плотность заграждений и плотность огня здесь были те же, что и на главной оборонительной полосе.

Частям Красной Армии впервые в истории войн выпала задача прорыва долговременной, укрепленной железобетонной полосы обороны[14].

Боевые действия на Карельском перешейке, начатые 30 ноября 1939 г. войсками 7-й армии на широком фронте (100–110 км), имели цель прорвать оборону противника с последующим развитием успеха в общем направлении на Выборг.

Особенности местности, суровая зима, сильно укрепленные позиции давали большие преимущества обороняющимся, что привело к массовым штурмовым действиям частей Красной Армии.

Характер и тактический рисунок наступательного боя становились другими, предъявляя тем самым более высокие требования к количественным и качественным характеристикам войск, в том числе к инженерным.

1 декабря за подписью К.Е. Ворошилова и Б.М. Шапошникова в войска была направлена директива[15].

В ней говорилось, что для преодоления препятствий необходимо создание в дивизиях отрядов по преодолению полос заграждений из дивизионных, корпусных, армейских саперных и инженерных частей, усиленных пехотой и артиллерией. Рекомендовалось создать специальные команды для очистки дорог от завалов с широким применением кошек для их растаскивания и удлиненных зарядов для подрыва мин и завалов.

В отчетных документах о действиях инженерных войск указывалось, что с первых дней войны стала очевидной малочисленность инженерных войск, особенно армейского звена. Но Генеральным штабом, несмотря на целый ряд предложений по усилению армии инженерными войсками, к началу войны практически было сделано очень мало[16].

Инженерные войска вступили в войну, имея ряд серьезных недостатков. Так, саперные батальоны практически всех дивизий были двухротного состава, а 15-й, 28-й, 34-й стрелковые корпуса и 42-я стрелковая дивизия таковых и вовсе не имели.

Армейские инженерные части, как показали боевые действия, оказались маломощными и недостаточного количества. 13-я армия до марта 1940 г. не имела ни одного армейского инженерного батальона, а 124-й инженерный батальон фактически был корпусным саперным батальоном. 7-я армия, нанося главный удар, для инженерного обеспечения наступления в своем составе имела инженерный батальон Карельского укрепрайона, 125-й армейский инженерный батальон, 5-й, 6-й и 7-й понтонные батальоны, отдельные саперные батальоны 19-го и 50-го стрелковых корпусов, 9 дивизионных саперных батальонов двухротного состава и три саперных роты танковых бригад. Всего на фронте вместе с полковыми саперными взводами было около 70 инженерных и саперных рот. Для инженерного обеспечения штурма столь сильно укрепленных позиций плотность около 0,7 инженерно-саперной роты на 1 км фронта была недостаточной.

Подготовка инженерных войск не отвечала высоким требованиям штурма укрепленных позиций. До начала боевых действий инженерные войска систематически в течение ряда лет привлекались к участию в оборонительном строительстве и боевой подготовкой практически занимались эпизодически. Обучение производилось непосредственно в ходе выполнения боевых заданий, что приводило к большим потерям и неумению правильно использовать инженерные подразделения большинством командиров стрелковых частей.

Комплектование инженерных частей по штатам военного времени производилось во многом формально, обученного инженерному делу пополнения части практически не получали. Так, младший командный состав инженерных частей полностью был призван из запаса и имел низкий уровень знаний.

Техническое оснащение инженерных частей и организация не в полной мере отвечали решаемым этими частями задачам. Имелся большой некомплект автомашин и тракторов. К примеру, в частях некомплект дорожных машин составлял 50 %, а по тракторам и того больше – в 13-й армии он составлял 66 %[17].

К началу боевых действий не были отработаны штаты отделов инженерных войск армии и фронта, а имеющиеся не обеспечивали выполнения задач инженерного обеспечения наступления и штурма. Начальники инженерной службы в дивизиях и корпусах не имели помощников и инженеров-специалистов, что уже чисто физически не позволяло охватить в полном объеме весь комплекс инженерных работ.

Техническое оснащение инженерных войск не удовлетворяло потребностей инженерного обеспечения наступательного боя. Технические средства инженерного вооружения частей ни в качественном, ни в количественном отношении не обеспечивали выполнения сложных инженерных задач по развитию наступательной операции и обеспечению штурмовых действий. Дивизионные, корпусные саперные батальоны и армейские инженерные батальоны имели одинаковое оснащение техникой при различных задачах инженерного обеспечения операций. Инженерные войска не имели на вооружении средств, предназначенных для этого театра военных действий и выполнения особых инженерных задач.

К началу войны и в ходе ее инженерная разведка в армии так и не была оформлена организационно. Специальных разведывательных групп или подразделений инженерные войска не имели. По штатам военного времени в составе взводов управления саперных батальонов предусматривались отделения разведки, но они не были готовы к выполнению сложных и многообразных задач специальной инженерной разведки. Поэтому инженерные войска не имели конкретных данных о характере инженерной подготовки финских войск к войне. Описание укрепрайона на Карельском перешейке было дано общими штрихами, чертежи железобетонных точек в большинстве оказались неверными, а конструкции противотанковых мин явились неожиданностью. Не было достаточных сведений о видах противотанковых заграждений.

Саперные батальоны не имели специальных средств инженерной разведки, кроме нескольких несовершенных миноискателей «ИЗ». Не было штатных биноклей, и саперные разведчики пользовались трофейными.

Другие рода войск в инженерном отношении были подготовлены крайне слабо. Инженерное дело плохо знали не только рядовые бойцы, но и средний командный состав, который не имел опыта и навыков руководства инженерными работами и не мог правильно использовать приданные стрелковым частям инженерные подразделения[18].

С самого начала боевых действий тому было немало примеров[19]. Маскировочные мероприятия часто игнорировались и не проводились. В ночное время районы расположения частей демаскировались кострами, шумом и криками. В одном из итоговых документов войны с Финляндией подчеркивалось: «…Плохая выучка, «российская беспечность» выявила у бойца нелюбовь к скрытности действий… инженерному оборудованию своих окопов… Всему этому учил в бою огонь противника»[20].

Инженерные части, придаваемые войскам для выполнения задач инженерной разведки, преодоления различного рода препятствий и обеспечения штурмовых действий стрелковых частей, часто использовались для выполнения инженерных работ не по назначению. А неумение командного состава стрелковых частей руководить простыми в исполнении инженерными работами приводило к тому, что все их выполнение ложилось на инженерные подразделения.