- Салат, - прошелестела Табачкова ни живая, ни мертвая.

- Салат, Миша, салат, - подтвердила Черноморец. - Из твоей любимой тресковой печени.

- А-а-а, - неопределенно протянул Ватников, и вилка его теперь уже быстро заходила по тарелке.

Анна Матвеевна хотела сказать, что надо бы есть не из общей тарелки, а отложить порцию на свое блюдце, но Черноморец предупредительно толкнула ее под столом ногой.

Поскольку Михаил Данилыч не брал в рот ни капли спиртного, подруги сами выпили по рюмочке рислинга.

- Моя покойная Лизавета Митрофановна готовила очень вкусные и разнообразные блюда, - сказал Ватников с набитым ртом, не отрываясь от тарелки. - Помнишь, Зинаида?

- Да-да, помню, - поспешно кивнула Черноморец и наморщила лоб, обдумывая, на какие рельсы перевести не совсем удачно начатую беседу, ничего не придумала и сказала: - Анна, между прочим, тоже вкусно готовит.

- Да уж как придется, - застеснялась Анна Матвеевна.

- Лизавета Митрофановна по субботам пекла пироги с орехами. А каждую среду у нас был рыбный день, причем рыба готовилась в разных видах: тушеная, жареная, вареная, печеная. - Ватников низко склонился к тарелке с салатом и что-то поддел на вилку: - Что э-это?

У Анны Матвеевны похолодели руки. Черноморец перегнулась через стол, рассматривая, что он там выудил, и облегченно рассмеялась: - Да это же кусочек лука зеленого! Только он, наверное, вялый, потому такой темный.

- Лизавета Митрофановна всегда готовила только из свежих продуктов, - в голосе Ватникова прозвучал укор.

- Да я тоже, это я так, случайно, - Табачкова готова была провалиться сквозь землю. Хотя, если разобраться, ничего страшного не случилось. Она откашлялась и приняла независимый вид. Пусть не ерундит, салат вкусный, свежий. Ишь ты, гурман, гастроном лысый. Ешь, что дают, и спасибо говори, так нет...

- Ничего-ничего, - Ватников примирительно заклевал вилкой, а Анна Матвеевна облегченно вздохнула. - Так вот, - продолжал он, облизывая губы, - я очень уважал жареную барабульку. Лизавета Митрофановна жарила ее бесподобно.

- Да где ее нынче возьмешь? - недовольно буркнула Черноморец.

- Это верно, - согласился Ватников. - Нет больше барабульки, вывелась. Лизаветы тоже нет. - И печально замолчал. Разговор не клеился. Тогда Черноморец, спасая положение, напрягла память и стала пересказывать последнюю, поразившую ее воображение информацию от Смурой.

- Пишут, вроде братья по разуму кличут нас радиосигналами, а мы ничего им пока сказать не можем, - объявила она, уплетая шпроты.

Ватников нахмурился.

- Чепуха. По последним данным, никакие это не сигналы, а радиоизлучения звезд.

- Да? - разочарованно удивилась Черноморец. - А то еще пишут, будто ученые дельфиньему языку обучаются.

- Тоже вранье, - снова с компетентным видом опроверг ее слова Ватников. - Да, дельфины высшие существа, но не умней обезьян и собак, - он облизнул губы и опять зацокал вилкой.

- Жаль, - вздохнула Черноморец.

- Жаль, - сказала Табачкова. Ее уже начинал раздражать этот человек, слишком увлеченный салатом. - А видели последнюю передачу "В мире животных"? - обрадовалась она пришедшей на ум новой теме. - Оказывается, у нас в Крыму есть такие утки, пеганки называются, так вот, живут они в норах с лисицами.

Ватников недоверчиво хмыкнул.

- Ну и зануда ты, Михаил! - взорвалась Черноморец. - И чего это тебе ни во что не верится? Ни в умных дельфинов, ни в сигналы со звезд, ни в дружелюбных лисиц?

- Да потому что чудеса - это мистика, тот же самый опиум.

Хотелось Анне Матвеевне рассказать о голосах, но сдержалась. И тут Ватников остановил на ней взгляд своих каре-желтых глаз.

- Читали последний номер "Огонька"?

- Нет, - покачала она головой и зарделась от своего невежества. То есть, сам факт непрочтения ею журнала она не считала невежеством, но в глазах Михаила Данилыча увидела именно такую оценку своему ответу.

- А последний номер "Здоровья"?

- Нет, - опять покачала головой Табачкова и еще пуще зарделась, так как в каре-желтых глазах теперь ясно обозначилось: "О чем же тогда с вами толковать?"

- Мда, - произнес Михаил Данилыч и, как показалось Анне Матвеевне, тут же потерял к ней всякий интерес.

- Она прочтет, - поспешила на выручку подруге Черноморец.

- А вы читали... - начал было опять Ватников, но она резко перебила:

- Нет, не читала!

Черноморец неодобрительно чихнула. Ватников минуту сидел недвижно, затем достал из пиджака очки, нацепил на нос и так посмотрел на Анну Матвеевну, будто перед ним существо из мифического летающего объекта.

- Мда, - снова резюмировал он. Снял очки, в тишине доел тресковый салат, встал и вежливо поклонился хозяйке. При этом Анне Матвеевне показалось, что морковка на правой щеке мелко завибрировала.

- Бла-го-да-рю, - раздельно сказал он.

- Что же ты, Михаил Данилыч, - всполошилась Черноморец. - Иль неласково тебя встретили?

- Нет-нет, бла-го-да-рю, - Ватников вышел в прихожую.

- Вот так, - развела руками Черноморец, чуть не плача с досады.

Анна Матвеевна тихонько прыснула в кулачок и пошла за гостем. "Уходи, уходи поскорей", - беззвучно приговаривала она, холодея от страха - вдруг сейчас откроется дверь и войдет Сашенька? А у нее в доме чужой дядька! И впрямь подумает, что она сватовство затеяла. - "Да быстрей же, быстрей!" торопило все ее существо. Она подала уходящему шляпу. Его блестящая голова теперь уже не казалась ей хрупкой, беззащитной. Наоборот, она почти физически ощутила ее ничем не прошибаемую чугунность. - "Никто, никто не нужен мне. Сама буду хозяйкой себе, сама! И как могла Зинаида представить такое, что кто-нибудь может заменить Сашеньку?"

- Ах, да не туда суете руку, - не вытерпела она его возни с рукавом пальто, подскочила и помогла одеться.

- Бла-го-да-рю, - почти угрожающе сказал Ватников, метнув в сторону родственницы-свахи гневный взгляд.

Анна Матвеевна увидела траурное лицо Черноморец и расхохоталась.

- Как попасть в Сердоликовою бухту?

- А когда цветет тамариск?

- Правда, что в древнем Херсонесе похоронена Поликаста, дочь Гиппократа?

- Говорят, севастопольские артисты готовят представление на раскопках античного театра. И ли это слухи?