– Так вот же, – показал на светящиеся окна сторожки. – Дежурю я тут. Вышел на полчаса, решил картошки привезти из дома, а сам боюсь, как бы чего не вышло.
Андрей помог ему докатить тележку до избушки.
– Заходи, погреешься, – предложил дед, – чайку сварганим. У меня хороший чаёк – индийский!
– Да нет, спасибо. Я в гараж за машиной тороплюсь. Тёща приболела, нужно в больницу отвезти.
– А чего «скорую» не вызвал? – удивился дед.
– Разве я могу кому-то доверить такое сокровище? – улыбнулся Андрей.
Дед захохотал в бороду.
– Ну так ты тово, не мешкай. А то помрет твоя тёшша! Будешь потом локти кусать.
Андрей уже шагал вверх по дороге между бетонными плитами, поставленными вместо ограждения. Дальше и в самом деле располагался гаражный кооператив – подозрений у деда возникнуть не могло. А ещё дальше – садоводство, за садоводством – чистое поле. Там уж его точно искать не станут! Ночью, да в такой мороз, только идиот попрётся в эти бескрайние пространства.
Через минуту Андрей прошёл мимо ещё одной сторожки с полосатым шлагбаумом. А ещё через сто метров увидел забор, за которым располагался дачный кооператив. Дружно взлаяли собаки. Это было некстати, но ничего другого не оставалось, как пойти прямо на этот лай. Два барбоса сидели на заиндевевшей цепи и поджимали лапы, то левую, то правую. «И охота им в такой мороз из будки вылезать?» – подумал Андрей. Мороз и в самом деле был нешуточный. Пальцев рук Андрей уже не чувствовал, вместо носа у него была сосулька, а лицо горело и казалось чужим. Свитер пока ещё грел, но ноги отчаянно мёрзли. Валенки теперь были бы в самый раз. Андрей снова побежал, но сразу заболела грудь, лёгкие не успевали прогреть студёный воздух. Какая-то злая сила железным обручем сдавливала тело, не позволяя сделать глубокий вдох.
По обеим сторонам жутко темнели дачные домики. Недолго поколебавшись, Андрей свернул к одному, прошел по заснеженной тропинке на террасу, взошёл по деревянным ступенькам и дернул дверь. Жиденький замочек болтался на двух петлях. Андрей двинул дверь ногой, и та слетела с шарниров, грохнулась внутрь. Электричества, конечно же, не было. Андрей пошарил на вешалке – там висела какая-то одежда. Халат, штормовка, телогрейка… В кармане телогрейки оказались верхонки – почти новые, утепленные. «И то дело!» – подумал Андрей. Телогрейку попробовал натянуть на куртку, но та оказалась мала. Шарф бы не помешал – но откуда в летнем дачном домике шарф?
На кухне нашёл прошлогодние спички и огарок свечи – это тоже не помешает. На ноги бы натянуть что-нибудь потеплее – да ничего не подвернулось в темноте. Андрей вышел на улицу и стал подниматься в гору. Это был затяжной подъём. На самой макушке горы садоводство закончилось. Дальше пошли пустые пространства – спуск по заснеженной дороге, затем новый подъем – так до самой Максимовщины. Можно было взять влево, выйти на Мамоны и далее двигаться по асфальтовому шоссе, это было рискованно, но заметно облегчало задачу. Поколебавшись, Андрей решил рискнуть. Сразу за садоводством повернул влево и побежал вдоль покосившегося забора из чёрных досок. Бежать было тяжело, ноги вязли в рыхлом снегу. Здесь была просёлочная дорога, но зимой по ней никто не ездил, и дорогу замело. До Мамон было километра два, и нужно было терпеть – во что бы то ни стало! В эти минуты решалась его судьба. Если он сумеет выбраться из города – тогда всё будет нормально. А если его возьмут в эту ночь – тогда ничего нормального уже не будет. Тогда всё будет плохо. Тогда вообще уже ничего не будет.
Терпение… – эту науку он превзошёл в совершенстве! Когда тренировался до седьмого пота, когда отжимался на кулаках по двести раз кряду, когда подтягивался на перекладине длинными сериями по двадцать пять подтягиваний с минутным отдыхом, и когда бегал кроссы в таком темпе, что легкоатлеты крутили пальцем у виска…
Но вот и садоводство закончилось. Дорога пошла под уклон и стала забирать вправо длинной пологой дугой. Бежать стало легче, и мороз уже не так донимал. Дыхание сделалось глубже и ровней – тренированный организм сумел приспособиться к нагрузке, сердце тяжко стучало, гнало густеющую кровь по жилам, работая на пределе возможностей. Андрей обостренным чутьём опытного спортсмена понимал, что организм работает на пределе. Главное, теперь не переборщить. Он уже не чувствовал ни боли, ни усталости – и этому было своё объяснение: организм вбрасывал в кровь эндорфины, которые глушили боль, но тем и были опасны. Марафонцы, падающие замертво после забега, запаленные лошади, для которых жизнь закончилась вместе с забегом, – всех их сгубили эти самые гормоны, о которых нормальный человек почти ничего не знает. «Спокойно, – твердил себе Андрей. – Ногу ставим аккуратно, падать в снег необязательно; бежим ровно – всё вниз и вправо – потом мимо кладбища и мимо сопок, потом подъём и спуск, и вот тебе Мамоны! А там уже совсем просто. По асфальтовой дороге он полетит, как на крыльях! Сугробы, вот что самое страшное. Как здорово бежать по ровной чистой дороге! Только бы не было этого проклятого снега…»
Андрей вдруг притормозил. Он почувствовал, что задыхается, и невольно перешёл на шаг. Метров сто он шёл ходко, успокаивая дыхание и наводя ясность в мыслях, а потом снова перешёл на бег. Садоводства было уже не видно. Слева и спереди темнела гора, на той горе стояли в тишине памятники – огромное кладбище тянулось на несколько километров. Спали вечным сном тысячи людей, для которых всё было кончено в этом мире. Все тревоги, вся суета, радости и волнения – всё осталось позади. «Как хорошо! – думал Андрей, глядя на гору помутившимся взором, – лежат себе, отдыхают. Я бы тоже прилег на пару лет. Да уж недолго осталось!» – подумал с неожиданным удовольствием.
Снег, против ожидания, становился всё глубже. Кладбище осталось позади, пора было сворачивать влево – но дороги под толстым снегом было не видно. Идти напрямик – по пояс утонешь. А до села уже близко, не больше километра. Но как пройти этот километр в сыпучем снегу? И останавливаться нельзя. Снег набился в кроссовки и понемногу таял, чтобы тут же превратиться в лёд. Можно запросто остаться без ног. Андрей раздумывал недолго. Как и всегда, в отчаянной ситуации он действовал решительно. Не разбирая пути, резко повернул влево под прямым углом и стал энергично шагать в гору. Иногда принимался бежать, если это можно было назвать бегом, но через несколько судорожных прыжков снова переходил на шаг.
Взобравшись на макушку сопки, увидел с правой стороны темнеющие дома, а слева – объездную дорогу, даже сейчас она не была свободна от машин. Прямо перед ним на десятки километров расстилалась пойма Иркута, вдали угадывалась Кайская гора – это уже был город. Андрей взял чуть правее и ринулся крупными прыжками под уклон. Всё было тихо и спокойно, никто не гнался за ним, и странным мог бы показаться этот бег стороннему наблюдателю. Но Андрей знал, что за внешним спокойствием часто скрывается ураган. Так за ясными чертами иного лица ни за что не угадаешь обуревающие человека страсти.
Проклятая снежная целина наконец закончилась, Андрей почти с наслаждением ступил на твердый асфальт, пробежал несколько шагов и остановился. Он оглянулся и увидел позади цепочку следов, исчезающих в темноте. «Хорошо бы снег пошел, следы бы замело, да и мороз сразу же спадёт»… Он поёжился. Ступней он уже не чувствовал. Попробовал пошевелить пальцами в кроссовках – бесполезно, пальцев у него не было. Он быстро сел на асфальт, стянул с ног кроссовки. Энергично растер пальцы, пока не почувствовал боль в ступнях, затем вытряхнул снег из обеих кроссовок и быстро натянул на ноги и туго затянул шнурки. Кровообращение немного усилилось, пальцы покалывало острыми иглами. Но всё это ненадолго – Андрей это понимал. Он глубоко вздохнул и побежал по дороге под уклон – мимо тёмных бараков, мимо кирпичных коттеджей, что уже успели понастроить местные воротилы, всё дальше и дальше, уходя прочь от города. Он бежал очень быстро, со свистом втягивая в себя ледяной воздух, временами впадая в забытьё. Какие-то виденья носились перед ним, о чём-то думалось, а тела он вовсе не чувствовал, и усталость словно испарилась. Напротив, всё легче становилось, всё свободнее, и странным ему казалось, что мимо проплывают какие-то виды, и он куда-то движется, вовсе не прилагая к этому усилий. Ноги сами несли его, и мысли были не его, это кто-то другой думал за него и смотрел по сторонам. Остатками сознания он понимал, что организм вбрасывает в кровь наркотик, экстремальная ситуация заставляет организм работать на износ. Кажется, всю ночь он бы так бежал и бежал, и никогда бы не кончалась дорога, и вечно был бы молод и силён.
