— Но с Эдуардом Арсеньевичем, мы думаю, найдем общий язык — засмеялся товарищ Репейс.

     — С этим, то конечно, но там и других хватает. Хотя чем черт не шутит, можно и поиграть с ними в кошки-мышки — засмеялся Ефимози.

     — Что окромя чая ничего нет? — спросил он.

     — Ты совсем обнаглел, терпения вовсе не имеешь — с иронией в голосе ответил товарищ Репейс.

     — Да, ну ее — махнул рукой Ефимози.

     — Возьми в шкафу и Николаю Тимофеевичу малость налей — дал добро товарищ Репейс.

     — Саперы приехали, пойду я — произнес Николай Тимофеевич, осушив полстакана с водкой.

     — После площадки, если там ничего нет. Нужно осмотреть старое бомбоубежище, хоть его и строили уже при работающем предприятии — сказал Николаю Тимофеевичу товарищ Репейс.

     — Так-то оно так, только может быть, что во время строительства шкатулка и попала в чьи-то руки, и черт знает, где она сейчас — предположил Ефимози.

     — Если бы знать. Это был бы худший вариант, слишком близко удача поманила нас — грустно прокомментировал Репейс.

     — Верить нужно товарищи — это главное — сказал Николай Тимофеевич, пожимая руки Репейсу и Ефимози.

     — Хотя я может, еще зайду — добавил он, стоя в проеме открытой, им самим двери.

     Толстозадова мучили смутные сомнения. Откуда эти трое знают его. По всей природе вещей этого не должно быть, но это есть, и причина может быть только одна. Вся эта троица каким-то образом связана с товарищами. Он уже приказал навести все возможные справки о друзьях Эдуарда Арсеньевича и сейчас видел, что женщина-стерва, и этот солидный профессор, который был в ресторане: хорошие, близкие друзья Эдуарда Арсеньевича. Если Репейс по-дружески общался с господином профессором, значит он знаком и с остальными. Здесь не может быть иного, потому что все трое узнали его. Только что может объединять троих успешных по всем меркам господ с товарищами? Если бы они были их людьми, то он бы учуял их по запаху за версту, но нет. Это — люди из сегодняшнего, настоящего ‘’Грядущего общества’’.

     Толстозадов морщился, не понимая, как разложить этот пасьянс. Варианты крутились в голове, но подходящего не было. Действовать наобум нельзя, можно все испортить, а ставка слишком высока, если шкатулка попадет в руки товарищей, то неизвестно куда двинется маховик событий. Сознание — что пропасть. Сегодня оно находится в одном измерении, но, что будет завтра? Слишком уж слабы ноги у власть предержащих. Слишком далеки они от понимания, с чем могут столкнуться, если джинн вырвется из бутылки в которую его удалось загнать четверть века назад, или даже чуть раньше. Страшно, что начала пропадать уверенность. Ошибку за ошибкой делают горе потомки, вот и начали свободно разгуливать товарищи ничего, не боясь средь бела дня. Еще десять лет назад об этом не могло быть и речи, а сейчас…

     … Отстранить Калакакина от дела? Может напротив проверить его, использовать то, о чем он молчит? Странная ситуация. Товарищи, по всей видимости, приготовили очередной ребус со многими неизвестными.

     Толстозадов после долгих и безрезультатных размышлений, наконец-то отключился ко сну.

<p>

</p>

     … Немец был необозримо тучный. У него не было маленьких круглых очков, и клочками растущей рыжей щетины. Волосы отливали стальной сединой, а кожа лица светилась синевой тщательного бритья. Толстозадов думал, что они похожи, и если бы не разный язык, то как минимум могли бы сойти за сродных братьев. Но по-немецки Толстозадов говорить не умел, а его собрат немного изъяснялся по-русски, все время, путая слова и делая смешные искажения в них.

     — Корошо служать — это корошо — выпив изъятого неподалеку самогона, немец похлопал Толстозадова по спине.

     — Рад стараться гер майор. Всё в вашем услужении — бодро и даже выкрикивая, отвечал ему Толстозадов.

     — Отправит тебя в красный арми, покажещ короший служба — добродушно произнес толстяк, расплывшись во все поглощающей улыбке.

     — Я убежал оттуда. Принес вам карты, списки коммунистов, приказы — уже не так бодро произнес Толстозадов.

     — Пойти ещо, принести военный тайн — толстяк налил самогона, выпил и смачно рыгнул.

     — Хорошо гер майор — смирился Толстозадов.

     — Нужен военна тайн. Польшевик злой, очен злой. Нужен военный тайн — продолжал гнуть свое немец и в этот момент, он был, как две капли воды похож на настоящего буржуина. Только тот был одет в чёрный костюм и в шляпу в виде цилиндра. Еще буржуин был куда более дружелюбным.

     — Но я не знаю, где спрятана эта самая тайна. Если бы я знал, то уже без вашего приказа гер майор, отправился бы ее искать.

     — Ты искал тайна раньше. Я знать, что ты искал. Найди мне тайна — толстяк расплывался в очертаниях. Его лицо, то увеличивалось, то уменьшалось. Рядом кто-то кричал, на крик реагировали гортанные голоса, отвечающие кричащему немцу таким же иностранным языком.

     Толстозадов проснулся и долго глядел в потолок. Так и не смогли узнать эту чертову тайну. Семьдесят лет понадобилось, вместо одной малюсенькой тайны. Вспоминался, наяву приснившийся немец. Толстозадов тогда думал, что тайну обязательно должен знать тот человек. Он его нашел, убил его там, на берегу реки Днепр, но напрасно старался. Тот видимо унес тайну с собой в могилу. Зря переходил к этим хреновым немцам, они давно утратили сияющий лоск буржуинов, который вспоминал он каждую минуту. Можно было бы отсидеться в тылу на хорошей должности с сытным пайком.

      — ‘’Хорошо, то, что хорошо кончается’’ — подумал Толстозадов, попытался снова закрыть глаза, но вторая мысль испортила первую.

      — ‘’Кончилось ли? Должно кончиться раз и навсегда. Должен исчезнуть, провалиться в преисподнюю злой большевик, его военная тайна и останемся тогда только мы, комфорт и буржуины — настоящие буржуины.

     И в этот момент зазвонил телефон, лежавший совсем рядом на небольшой, изысканной тумбочке, сделанной во времена французских королей с одинаковым именем Людовик. Толстозадов недовольно вздохнул, но взяв в руки средство связи, сразу преобразился, превратившись в полное и даже больше внимание.