Второй раз за день Эдуард Арсеньевич решился пойти на риск. Первый раз утром с вермутом и вот сейчас. Слишком сильно хотелось ему увидеть надменную Настю обслуживающей мужика, и еще произносящей такие притягательные звуки. Эдуард Арсеньевич тихонько нажал на позолоченную ручку, дверь бесшумно поддалась, освободив необходимую щель. Картина, представшая перед Эдей, была настолько потрясающей, что он онемевший слился с действом. Настя и Дмитрий Кириллович, как он и предполагал, находились спиной к нему. Перепрыгов смачно хрипел от удовольствия, его огромный живот колыхался боковинами. Эдуард Арсеньевич старался как можно лучше разглядеть все возможные прелести Насти, она же томно стонала, продолжала произносить ‘’еще, ай, еще’’. Перепрыгов неистово урчал, а Эдуард Арсеньевич потерялся в пространстве, мысленно оказавшись на месте шефа, чувствуя, что сам сейчас слился одним целым с Настей, которая ему сильно нравилась, именно от того, что была для него совершенно недоступна.

     Гром среди ясного неба, грянул не со стороны забывших обо всем партнеров, это произошло с другой стороны. Кто-то оттянул обомлевшего от созерцания Эдю за рукав пиджака. Не успев что-либо сообразить Эдуард Арсеньевич, увидел расплывшееся в пакостной улыбочке пухлое лицо Процентова.

     — Так-то Эдя. Сильно вижу интересно наблюдать за делегатом, когда он не знает об этом.

     — Я не хотел — промычал Эдя, превысив шепот Процентова.

      Тот прижал указательный палец к губам, показывая Эде: ’’тише, тише…’’ Эдуард Арсеньевич покраснел. Штаны, вздыбленные в районе ширинки, позорили его окончательно. Процентов, не стесняясь, указал на возбуждение Эди пальцем.

     — Прибор, ничего работает.

     Эдуард Арсеньевич ничего не мог ответить. Процентов для сущего убеждения заглянул в кабинет, очень аккуратно отстранив Эдю.

     — Ничего себе. Есть на что посмотреть.

     Перепрыгов находился сейчас в другой из областей реальности. Настя тем более, потому что ей еще приходилось удерживать давление сильных тычков Перепрыгова. Тот, изнемогая от удовольствия, все одно не мог кончить, тратил силы на все более страстные движения, Настя продолжала издавать чарующие звуки, а Процентов жестом поманил Эдуарда Арсеньевича за собой, когда они оказались в коридоре, он тихо произнёс.

      — Ну, давай Эдя до встречи еще увидимся — при этом его гадкое лицо сияло всем имеющимся в мире лукавством.

     Эдуард Арсеньевич остался стоять в коридоре, после того, как удалился Процентов. Перед этим он еще показал Эдуарду папку, которую тот забыл в кабинете Процентова. Это было совсем неприятно, забыть папку, которую нужно было предоставить Перепрыгову. У Эдуарда Арсеньевича все поплыло перед глазами, но вновь появился Процентов.

     — Держи Эдя — сказал он, протягивая Эдуарду папку, улыбочка на его лице при этом не изменила своего облика.

     — Спасибо — промямлил Эдуард Арсеньевич. Теперь Процентов исчез окончательно.

     Эдуард Арсеньевич ощущая остатки эрекции, хотел броситься бегом к своему кабинету, чтобы застать там Леру и, несмотря на истраченный лимит, уговорить ее за любые коврижки, занять позу, что может и сейчас занимает Настя. Он дернулся в сторону, но остановился, потеряв последние признаки будоражащей его эрекции. В том месте, где только что скрылся Процентов стояли двое черно-белых мужиков из музея. Они разговаривали о своем, не обращая никакого внимания на Эдуарда Арсеньевича, при этом оба, как ни в чем не бывало, курили папиросы. Эдуард Арсеньевич закрыл глаза, облокотившись об стену. Сколько он так простоял, он не помнил. Покрасневшая от смущения Настя вернула его в реальность. К тому же она, скорее всего, поняла, что Эдя видел или мог видеть происходившее с ней недавно. Незапертая дверь, и странный вид Калакакина, говорили ей об этом. Краска на лице Насти смутила Эдуарда Арсеньевича, убедив Настю теперь на все сто.

     — Хорошо выглядели, даже очень хорошо выглядите, зачем-то произнес Эдуард Арсеньевич.

      Ему хотелось сделать комплимент, но получилось это чем-то обратным. Настя хотела ударить Эдю, но сдержалась, лишь прошипев.

      — Проходите, шеф вас ждет — после чего демонстративно дернула плечом, обозначая этим свою неприязнь к подглядывающему извращенцу.

     Перепрыгов блаженно утомленный расплылся в кресле подобно сытому коту.

     — Ну, вот и Эдя. Наверное, заждался? Дело у меня было — Перепрыгов улыбался, испытывая долгожданное облегчение. Наконец-то он заставил себя заняться Настей. В последнее время это стало некоторой проблемой. В воскресение вечером после часов девяти, он каждый раз горел желанием, но потом наступал понедельник, и все шло иначе. Кто-то постоянно мешал, лезли изо всех щелей бесконечные заботы, проблемы. Настя оставалась необъезженной, потом наступал обед, после которого хотелось спать, за ним опять дела государственной важности. На самое главное не хватало времени, помимо Насти оставался без внимания сопливый шар, от этого портилось настроение. Дома и вовсе было невесело. Благоверная супруга, покоя совсем не дает, что только не приходит в ее пустую голову. Слава богу, но сегодня он взял себя в руки.

      — ‘’Три раза в неделю нужно, а не три раза в месяц’’— думал сейчас Перепрыгов, глядя на Эдю. Хороший день для Перепрыгова состоялся не только в удовлетворении сексуального желания, но и в том, что ехать в верховное управление ненужно. Позвонили, сказали: совещания нет, готовьтесь к пятнице.

     — В коридоре ждал Дмитрий Кириллович — произнес Эдуард Арсеньевич.

      — Ничего бывает — довольно улыбнулся Перепрыгов.

     В голове Эдуарда маячила противная рожа Процентова, за ней просвечивались цифры четыреста семьдесят тысяч рублей, далее цифры начинали смываться под гадкий смех Процентова. Теперь Процентов крепко будет держать его за одно место, и ничего с этим не сделаешь. Перепрыгов всегда поверит Процентову, супротив его Эди. Настя шлюха спалила его, в дополнение на ее румяном личике все было написано: ‘’Что насладился видом моей прелести, извращенец’’.

     — Начнем Эдя — произнес Перепрыгов, пробудив Эдуарда Арсеньевича от проклятия размышлений.

      Инстинкт ‘’собаки Павлова’’ сработал мгновенно, и Эдичка махом разместил на стене портрет важного сановника. Отойдя в сторону, стал ожидать первого броска от Дмитрия Кирилловича, тот достал заветный шарик сопливого свойства. Зеленый цвет переходил в желтый, делая харчок реальным. Перепрыгов урчал от удовольствия, разминая свою любимую игрушку.