— Что же вы Эдуард Арсеньевич, разве вам еще не пора? — спросил Репейс.

     — Пора конечно, государственные дела ждут.

     — Хорошо знаю, что такое государственные дела. Вам следует поторопиться ‘’Грядущее общество’’ заждалось вас — произнес Репейс.

     Ефимози же странно улыбался.

     — Спросить хотел — произнес тогда Эдуард Арсеньевич.

     — Вы о том, что не дает вам покоя. Успокоитесь, вы сами хотели компенсацию, так это она и есть. Все о чем вы мечтали, в подарок от нашего времени военного коммунизма. Без хорошего ствола в нашей действительности делать нечего, да и вам для свершения будущих подвигов, он, несомненно, понадобиться.

     — Еще по маленькой — зловеще произнес Ефимози.

     Эдуард Арсеньевич со страхом, взял в руку стопку.

     — Не бойтесь Эдуард Арсеньевич, пейте. Мы еще встретимся с вами, ‘’Грядущее общество’’, поэтому так и называется, чтобы мы обязательно увиделись, и с вами, и со всеми остальными.

     — Прекрасно говорите товарищ Репейс — засмеялся Ефимози.

     После этих слов Эдуард Арсеньевич отключился.

     Телефонный звонок настойчиво возвращал его из затянувшегося кошмара. Эдуард Арсеньевич с трудом сообразил, с какой стороны кровати, звонит нарушитель спокойствия, затем заспанным голосом произнес: — ‘’да’’, не глянув на то, кому принадлежит исходящий вызов.

     — Эдя что происходит! Ты мне можешь объяснить! Ты напился или что? Я уже почти час нахожусь в загсе — голос Леры звучал истерично и как-то слишком громко.

     — Я сейчас, оставайся там. Не вздумай уходить. Затем объясню, слышишь меня Лера?

     — Жду, давай без фокусов Эдя — крикнула Лера, после чего отключила телефон.

     — Эдя я не понял ты где? Где Лера? Ты что со мной поиграть решил, так я тебе башку оторву в два счета. Калакакин ты слышишь меня! Что ты сопишь в трубку! Обосрался так по делу, затем штаны свои замочишь — Процентов не давал Эдуарду Арсеньевичу вставить ни одного слова.

     Звонок от него раздался через десять секунд, как Лера завершила свой вызов.

     Телефон зазвонил вновь, Эдуард Арсеньевич подумал, что Лера, видимо по свойственной ей привычке, решила что-то добавить к уже сказанному. Такое с ней происходило частенько, нужная мысль иногда опаздывала в процессе диалога — вот Лера ее и добавляла, что с телефона, что в процессе разговора. Эдуард хотел ответить машинально, но на этот раз, все же глянул на экран огромного айфона. К жуткой неприятности, экран горел специфическим символом, вдобавок тем, что вдвое меньше символа Дмитрия Кирилловича — это означало только одно — Процентов.

     — Я на больничном Олег Валентинович, Лера тоже заболела — пролепетал Эдуард Арсеньевич.

     — Какое еще заболела! Ты мне прекрати чушь собирать — заорал в трубку Процентов.

     Эдуард Арсеньевич, глубоко выдохнув, решил — будь что будет.

     — Олег Валентинович, Лера больше на работу не выйдет. Мы с ней расписались, и теперь она моя жена. Согласно статье 46 – 28, 108 - 595, она не может работать в государственном учреждении, так как является женой помощника делегата государственной совета.

     — Ты что несешь сволочь!!! Ты — это серьезно!!! Ты представляешь, что я тебе устрою по линии государственной службы!!! Просто обкалакакаными штанами ты не обойдешься и на место в третьем отделе можешь не рассчитывать. Пойдешь в районную социальную контору — Процентов орал в телефон.

     Эдуард Арсеньевич закрыл глаза, в его голове возникло лицо Процентова. Оно было красным, слюни летели в разные стороны, и тот, видимо в этот момент, одной рукой, нервно расстегивал пуговицы воротника, чтобы легче было дышать.

     — Я поставил в известность Дмитрия Кирилловича — соврал Эдуард Арсеньевич.

     — Ничего Эдя, мы еще вернёмся к этому разговору — Процентов наконец-то закончил разговор.

     Эдуард Арсеньевич чувствуя нервную тряску во всем теле, бегом бросился на кухню. Трясущейся рукой открыл бутылку с виски, сделал два глотка обжигающей жидкости прямо из горлышка

     … ‘’Дай бог ему, и остаться в этой клинике для управленческих кадров’’ — это была первая мысль Эдуарда Арсеньевича.

     Вторая выглядела значительно хуже. Слова Дмитрия Кирилловича звучали зловещим сочетанием букв: ‘’Объявился некто Репейс’’. Ладошки Эдуарда Арсеньевича покрылись липкой влажностью: ‘’Мы еще встретимся с вами в ‘’Грядущем обществе’’ — голос Репейса низкий, неприятный, резанул по памяти Эдуарда Арсеньевича.

     — И сказать об этом некому, на смех подымут. Хотя почему некому? Есть же профессор, Карина Карловна, и этот рыжебородый — судорожно старался соображать Эдуард Арсеньевич, естественно, что ничего вразумительного в его голову не приходило.

     Конечно, Дмитрий Кириллович ясно обозначил, чем должен заняться он Эдуард, но заранее было известно, что вся собранная информация ничего не даст и скорее всего подтвердится безупречная репутация Репейса с кучей рекомендаций из далеких отсюда регионов ‘’Грядущего общества’’ , —‘’Из времен военного коммунизма’’ — мрачно подумал Эдуард Арсеньевич и только сейчас двинулся на свой, пока что второй этаж. Он даже не обратил внимания, как все это время на него, не отрывая глаз, пялился старичок в форменно-клоунском одеянии. Когда Эдуард Арсеньевич прошел мимо того, то тот неожиданно вскочил, поднес руку к виску, обозначая этим приветствие, которое он должен отдавать только делегатам первой статьи. Взгляд старичка показался Эдуарду Арсеньевичу странным и четко кого-то напоминающим.

     — ‘’Странно, очень странно, глаза на инвалида с пиком демократии похожи и ухмылка такая же. Нет, не может этого быть’’.

     — Что-то вы долго Эдуард Арсеньевич — произнесла Лиза, когда он устало, упал в огромное, мягкое, офисное кресло принадлежащее, пока что еще Процентову.