— Иван Васильевич к вам некто товарищ Ефимози с солдатами из старого фильма — почти шепотом произнесла женщина с номером один.

     — Из какого еще старого фильма? — очнулся Ироним Евстратиевич.

     — Ты их не впустила? — глухим голосом, в котором слышался все более усиливающийся испуг, спросил Иван Васильевич, не обращая внимания на вопрос Иронима Евстратиевича.

     — Нет, конечно, Иван Васильевич, но мне, кажется, что нужно открыть. У них пистолеты на ремнях и фуражки зеленые с синим, и форма какая-то страшная. Я такую в кино видела: ‘’Смерть упыря’’ — ответила женщина.

     — Мало ли, что ты думаешь. Не смейте открывать дверь — Иван Васильевич начал оттягивать воротник своей рубашки, как будто он задыхался от нехватки воздуха.

     Женщина покорно кивнула головой и скрылась за неприметной дверью. Эдуард Арсеньевич снова схватился за бутылку, а Иннокентий Иванович с Кариной Карловной оставались почти в неподвижном состоянии. Продолжалось это недолго через несколько секунд на лестнице, появился Рыжая борода. Его внешний вид уже никого не мог удивить, и то, что он чуть не упал с лестницы, тоже не было чем-то сверхъестественным.

      — Там эти!!! Там эти!!! Я из окна видел!!! Нужно прятаться, как можно скорее, иначе хана будет. Я жить хочу, застрелят, ей богу!!! — Рыжая борода соскочил вниз, его глаза округленные до максимального размера, умоляюще искали поддержки. Он не сразу понял, что присутствующие знают о пришествии товарищей, поэтому заметно округлил и без того большие глаза, когда Карина Карловна тихо, но очень строго сказала.

      — Не кричите, они могут услышать.

     — Вы что не понимаете? Там Ефимози с нарядом НКВД — произнес он, после чего начал вертеть головой в поисках мало-мальски подходящего убежища.

     — Знаем мы, не ори — подал голос Эдуард Арсеньевич.

     В это время все услышали сильный стук в металлические ворота.

     — Ногами пинают — мрачно произнес Ироним Евстратиевич и тут же продолжил бубнить молитву, которую он начал еще до явления Рыжей бороды на лестнице.

     — Телефон у нас не работает — появилась на многострадальной лестнице тетка Ефросинья.

     — Какой, мать твою, телефон!!! Конечно, он не работает, какой сейчас год на дворе!!! — громко простонал Эдуард Арсеньевич.

     — Что там тетушка? — спросил Иван Васильевич, видимо, для того чтобы уточнить, то о чем знал и без нее.

     — Черт один знает, что происходит. Какие-то люди одетые в форму времен тирана Джугашвили, явились к нам и долбят ногами в ворота. Главный из них — пьян, остальные хохочут. Окончательно распоясались хулиганы, чем только занимается господин Хитроплетов. Не дай бог, ему мне на глаза попасться — гневно пояснила тетка Ефросинья, хотела вернуться назад, но ее остановил Иван Васильевич.

      — Только не открывайте дверь и не выходите за ворота — прошипел он, двигая зрачками туда-сюда.

     — Что с тобой Иван? Тебе нехорошо, окончательно перепился? — строго посмотрела на племянника тетка.

     — Хорошо, все хорошо. Делайте, что я сказал — ответил он, не меняя интонации.

     Через три минуты, может не много больше, начали проявляться нормальные цвета. Серый цвет растворялся на глазах. Для закрепления эффекта, Эдуард Арсеньевич принял еще порцию коньяка. Не отставал от него и Иван Васильевич. Цветная палитра окончательно победила мрак, а вместе с этим, приподнял совсем упавшую к низу голову Ироним Евстратиевич. Его жалкая по составу волосяного покрова бородка, как-то приободрилась. Малость ожили глаза, но он еще боялся что-то сказать и лишь переводил взгляд на полностью опьяневших Эдуарда Арсеньевича и Ивана Васильевича. Карина Карловна тяжело выдохнула, размашисто перекрестившись, села за большой уличный стол, а профессор нарушил молчание, обратившись к Рыжей бороде, который вылупливая глаза во все возможные стороны не мог еще до конца поверить, что смертельная опасность миновала.

     — Застегните ширинку Андрей Павлович, кажется, молитвы достопочтенного Иронима Евстратиевича отвели от нас пришествие тридцать седьмого года.

     Рыжая борода опустил глаза в область ширинки, последняя действительно была расстегнута для проветривания, как, кажется, южным потоком воздуха. Бормоча что-то нечленораздельное, Рыжая борода начал искать пальцами черные пуговицы. Знатная козлиная борода, падала на грудь и только сейчас профессор, заметил, что Рыжая борода заплетает в бороду резинку, такого же цвета.

     — Уберите из бороды резинку Андрей Павлович — попросил профессор, как будто в столь тяжелый момент, данное предложение являлось чем-то важным.

     Карина Карловна вопросительно посмотрела на профессора.

     — Это еще зачем? — надувая губы, спросил Рыжая борода.

     — Действительно, к чему это? — поддержала Рыжую бороду, Карина Карловна.

     — Мне думается, что ваша знатная борода и без резинки имеет прекрасную форму — спокойно произнес профессор.

     — Форма, как форма — окончательно смутившись, как будто присутствующие на консилиуме, собирались рассматривать размер его причиндалов, произнес Рыжая борода.

     Иван Васильевич провел рукой по своей старообрядческой бороде. Эдуард Арсеньевич икнув, вмешался в разговор.

      — У нас из пяти мужиков трое бородатые. Так что мы должны смириться, профессор — Эдуард Арсеньевич еще раз икнул.

<p>

</p>

     — Я однажды в Татарстане был. Там памятник видел, что-то огромное, колючей проволокой обмотанное. Вот нам затем такой же сделают — неожиданно сменил тему Рыжая борода.

     — Чего его делать, мемориал Ивана Васильевича колючей проволокой обмотать и готово.