— Ну, они не видели дверь, значит, ее нет — профессор пытался размышлять вслух.
Карина Карловна, понять слова профессора не могла, остальным и вовсе было не до этого.
— Нужно уезжать отсюда — произнесла Карина Карловна, держа в руках ларец сеньора Толстозадова и его же депешу.
— ‘’Но, почему туалет стал кладовкой, а кабинет лишь перекрасился? Вот и основывай мышление на одном радикальном материализме’’ — думал профессор, рассматривая заветный и жутко притягательный ларец Толстозадова, находящийся в руках Карины Карловны.
Эдуард Арсеньевич с чувством затаенного страха переходящего в неосознанное преклонение, смотрел на странные непонятные артефакты из ларца. Не уступал ему в своих ощущениях и профессор, только в отличие от Эдуарда Арсеньевича, ему не хотелось верить в происходящее. Очень плохо с большим трудом в его сознании укладывалась мысль о том, что вот такие, на первый взгляд, глупости могут играть столь важную роль во всех основах дня сегодняшнего. Совсем уж нехорошие умозаключения туманили голову: ‘’Неужели все то, чем мы сейчас живем. Все то, во что искренни поверили в те смутные годы, является искусственным, определенным какой-то совершенно чужой волей, при этом, по всей видимости, недружелюбной и лишь прикрывающейся принципами всеобщего добра’’.
По крепким рукам профессора неприятным холодком пробежали мурашки.
— ‘’Неужели всё ‘’Грядущее общество’’ было придумано еще в те смутные времена, давно забытыми буржуинами, в их черных шляпах — цилиндрах — ладно, сейчас выбора все одно нет’’ — профессор попытался отвлечься от своих размышлений, переведя взгляд на остальных присутствующих в кабинете.
Карина Карловна тем временем открыла послание Толстозадова.
— Читай не тяни — нервно сказал Эдуард Арсеньевич.
— Подожди, сейчас настроюсь — ответила Карина Карловна. Поднесла бумагу ближе, но тут же опустила вниз. Быстро выскочила из-за стола, открыла дверь в приемную, затем и в коридор. Света сидела, ничего не понимая: ‘’Сначала странные люди, вместе с ними, непонятное помутнение рассудка, в виде сна наяву. Сейчас Карина Карловна бегает туда-сюда, появившись вновь. Вроде ее не было в черно-белом сне, и ее гостей тоже’’ — старалась размышлять Света, чувствуя сильную слабость в конечностях.
Наконец-то Карина Карловна начала читать, но на первых словах: ‘’Многоуважаемые коллеги… ‘’ — ее прервала Инна.
— Карина Карловна можно я все-таки пойду домой?
Карина Карловна обратила к Инне недовольный взгляд. Однако Эдуард Арсеньевич опередил Карину Карловну и с явным раздражением произнес.
— Сидите Инна, это касается и вас. Неужели, вы еще этого не поняли.
Инна, как будто только и ждала, когда ее дернут, от того засопев носом притихла.
Карина Карловна вернулась к посланию: — ‘’Многоуважаемые коллеги, не побоюсь этого слова — друзья. Вы и я, и еще многие, делаем одно дело. Важнее которого нет ничего. Это не пустые слова, в них суть существования всего нашего мира. Мира, где мы имеем процветание, невиданные горизонты для удовлетворения своих амбиций и личностного роста. В мире, где существуют и правят истины, заложенные со времен сотворения этого самого мира. Я тороплюсь, поэтому, извиняюсь за не столь красивое изложение. Только вы и сами все должны понимать. Власть, которую имеете вы, к которой стремитесь и просто комфортная среда обитания, данная вам за счет недоумков, слабаков и тому подобных элементов — все это сейчас, находится в ваших руках.
К сожалению, я не могу лично участвовать в важнейшем процессе от того, что в моем времени сильно активизировались наши враги, то есть те, кого вы называете — товарищами. Но, чтобы товарищи не вернули себе то, что нам удалось у них отнять. Чтобы и дальше существовало богом избранное ‘’Грядущее общество’’. Чтобы товарищи, под руководством самого сатаны, обещающие всем земной рай, не повторили свой эксперимент — сотворить свой рай сызнова…
…Вы должны принести именные клятвы (текст на втором листе), и что более важно, увековечить ларец, заложив его в монумент ‘’Памяти августа 1991 года’’, который находится на землях фермера Подкулачника в имении ‘’Свободного капитала и эксплуатации’’. Никто кроме вас и фермера Подкулачника не должен знать об этом. Клятва скрепит вас молчанием или смертью. Понимайте, что варенье — это не варенье, а печенье — это далеко не печенье. Вы представляете все сословия, и поэтому, я верю в успех предприятия’’.
Ниже текста письма была приписка, взятая неизвестно откуда и похожая на сказания библейского характера: ‘’И когда все сословия обретут свое место, друг за другом пойдут путем, уходящим в тень от лживого свойства справедливости, равенства и братства. Тогда окончательно закатится пагубное солнце и через ночь, холодом отдающую, взойдет новое солнце неограниченных возможностей для касты избранных, как и должно быть, ибо путь один — проходят все разным шагом и разной обувкой мерят пыльные версты…’’
Объяснения к этой притче не было. Профессор несколько раз прочитал этот странный текст, после чего почесав свой подбородок, произнес.
— М, да.
— Ничего не понятно, какие еще сословия и, где этот чертов мемориал — высказал свое мнение Рыжая борода.
Ему хотелось жрать, данная мысль заботила его больше всего на свете, но он боялся, напомнить о необходимом естестве в столь уважаемой компании.
— Вот он здесь, и адрес есть — Карина Карловна перевернула бумажку с так называемой клятвой.
— Можно подумать, что товарищи не найдут это имение — произнес Эдуард Арсеньевич.
— Если мы будем осторожны, то не найдут — сказала Карина Карловна — Господин Толстозадов знает, что делает — добавила она.
— Действительно, символично. Я думаю, что этот мемориал построен, как бы сказать, сразу после переворота. Только я с сословиями не пойму. Посудите сами: предпринимательство, власть, интеллигенция, рабочий класс (в этот момент профессор с явным сомнением посмотрел на Рыжую бороду), молодежь или как (Инна тоже вызвала долю сомнения), но где духовенство и крестьянство? Хотя извиняюсь — Подкулачник и будет крестьянством. Духовенства нет?
