... Возков предупреждал Костю и Алену о том, что долго ожидать Свиридова им не придется. Сказал: самое большее сутки, у него нет времени, даже я уже ощущаю скорое приближение неизбежной развязки.

  Слова Возкова, с одной стороны, приносили облегчение, ведь долго ждать того, что одной мыслью, заставляет испытывать приступы страха, что может быть хуже, но, с другой стороны, короткий временной отрезок не позволяет расслабиться, постоянно держит в напряжении. Вот-вот раздастся электрическая трель дверного звонка, вот еще одна минута, и на пороге появится тот, кто пришел с одной единственной целью убить тебя. И совсем неважно, что он никогда не озвучит своего желания, что он будет уверенно и четко говорить тебе о чем-то противоположном. Будет самым банальным образом лгать. Таковы правила игры, такова жесткость её требований. Но ты ведь знаешь. Соблюдая каноны, держишь внутри. Только страх, только этот предательский озноб. Сможешь его скрыть, или быть может всего этого не нужно, а куда проще озвучить ему в глаза, нарушив не тобой определенное правило, но и в этом случае, не изменится суть происходящего. Другой станет оболочка, иным предстанет окружающее пространство, в котором голоса, жесты, выражение лиц. Но нет, не можешь. Боишься даже подумать о том, чтобы попробовать внести изменения, разве ни об этом шла речь выше, но вновь не хватает силы духа. Тогда, как же авторство, тогда, как всё то, о чем вы говорили последние несколько часов, делали с оглядкой на притихшую в неподвижности входную дверь, но это не меняло предвкушения грандиозного, это не могло отменить триумфа следующего дня, где, в одночасье, по воле счастливого проведения или свыше данного предназначения, вы из ничего становились всем. Достигали такого уровня, которому лишь головокружение характеристика. Ведь нет, и долго не будет полного осмысления. Уже сейчас знаете, еще не зафиксировав то, что имели возможность лицезреть.

  Чужое авторство? Да сколько всего этого перетерлось, исчезло, родилось вновь. Кто вспомнит? Кто может знать? Нет чужого авторства. Прочь удалилось скромное участие, именуемое соавторством. Настал иной этап, и липкий страх зыбкой неуверенности тому одна помеха. Обнять друг друга. Еще, и уже в какой раз, произнести то, где вера в благополучный исход переборет все имеющиеся и будущие страхи, где господин Возков не просто обещал, что всё будет хорошо, а уже сдержал свое слово, уже перестал быть офицером госбезопасности, а принял на себя то бремя, подле которого и засияет яркими лучами ваша слава, где исчезнет чужое авторство, не оставив о себе никакого следа.

  В тот момент, когда Костя и Алена смотрели старый американский фильм, в дверь раздался тот самый звонок. Алена вздрогнула от звука, посмотрела на Костю.

  - Я открою - произнес Костя, поднимаясь с дивана.

  - Нет, я сама - не согласилась Алена и, не дожидаясь ответа, пошла к двери.

  - Папа - услышал Костя.

  - И не только он один - это было следующее, что отчетливо расслышал Костя.

  Костя до этого никогда не видел Свиридова, никогда не слышал его голоса, но то, что это был он, ошибиться не мог. Волной по телу прокатился холодный озноб. Неприятный комок, в один миг, застрял в горле. А в комнате появился незнакомый мужчина, следом за которым двигался Свиридов. Перепутать незнакомцев Костя не мог, даже если бы тот, что двигался чуть позади, не имел в руках оружия.

  - Сядь - скомандовал Свиридов, обратившись к пожилому мужчине.

  - И ты вернись на своё место - теперь гость обратился к Косте.

  В комнату вошла Алена, а следом за ней женщина, которая опиралась на палочку, передвигалась, испытывая заметное затруднение.

  - Зачем вы привели сюда моего отца, зачем вы держите его под прицелом. Вы говорили о том, что мы с вами друзья, что мы будем делать одно общее дело - заговорила Алена.

  - Всё верно, мы собрались вместе, чтобы сделать одно, как ты сказала, общее дело. А твой папа, знаешь, я хотел его убить и, вероятно, что убил бы, если бы ни случилось неожиданного - начал Свиридов, на его лицо было страшно смотреть, оно перекашивалось мелкими судорогами, когда он говорил, а землистый цвет делал говорящего Егора похожим на живой труп.

  - Ты знаешь, что я уничтожил твое творение - произнес Борис

  - Да, но узнал не сразу. Иначе убил бы тебя. Только ничего не вышло. Ты уничтожил бумагу, всего лишь бумагу. А творение уничтожить нельзя. Ты сам того не понимая помог мне и Лене. Ты этим убил свою дочь. Ты убил своего будущего зятя. Смешно, но этим ты Борис убил самого себя. У меня нет времени, чтобы рассказывать вам сказки. Собирайтесь, мы отправимся закончить дело - выговорился Егор.

  - Мы никуда не пойдем, какое вы имеете право - произнесла Алена.

  В этот же момент Борис вскочил с кресла и бросился на Егора. Казалось, что внезапность, что физические данные Бориса, позволят осуществить задуманное, но ничего не вышло. Странная, необъяснимая сила отбросила Бориса на пол, использовав всего одно движение Егора. Бешеной злобой горели глаза Егора. Дергалась рука, в которой находился пистолет. Только и без него, не было в этом сомнения, Егор мог покончить с Борисом голыми руками.

  У Кости всё поплыло в голове. Противная тошнота поднималась всё выше и выше. Никогда до этого не чувствовал Костя себя настолько жалким и испуганным.

  - Мне нужно переодеться. Я никуда не убегу - произнесла Алена.

  - Я с ней - наконец-то напомнила о себе Лена.

  - Не нужно - отрезал Егор.

  Алена вышла в соседнюю комнату, думая о том, что её телефон, слава богу, находился именно в этой комнате.

  - Сам-то знаешь, что творишь - произнес Борис, посмотрев на Егора.

  - Очень хорошо знаю - ответил Егор.

  - Почему я убил свою дочь? - вновь подал голос Борис, а Егор пристально на него посмотрел.

  - Если они, если мы, выполним твои требования, то зачем тебе убивать - продолжил Борис.

  - Хорошо, я не убью. Но еще есть господин сотрудник управления госбезопасности, а он, соответствуя своим обязанностям, обязательно сделает это, вот о чем я говорил - сейчас голос Егора смягчился, он даже через силу улыбнулся.