- Смешной вы человек, а еще пророк, миссия. Я ведь говорил о другом. Неужели вы думаете, что я поверю в существование параллельного измерения, в реальность каких-то дверей, за которыми счастье и сплошное благоденствие, где никаких низменных, порочных страстей. Ясно, что ничего этого нет сейчас, нет в физическом виде. Но всё это возможно, всего лишь от того, что оно находится в вашей голове, на вашем языке - засмеялся Возков.

  - Я благодарен вам, что даете мне увидеть дневной свет и подышать более свежим воздухом. И я прекрасно знаю, что скоро всё это будет мне недоступно. Я сказал вам, и без того больше, чем следовало. Ваше право не верить в существование дверей, в возможность замены старого, прогнившего мира на новый и лучший. Нет никакой разницы, где обитают обозначенные понятия, в реальности или лишь в моей голове - произнес Егор.

  - И всё же, меня удивляет ваше упрямство. Что-то детское, наивное. Хорошо, давайте сделаем так, давайте проведем следственный эксперимент. Вы мне покажите эту магическую дверь. Мы вместе пройдем, я посмотрю, увижу мир добра и справедливости. А затем решим, как поступить. Вы не согласитесь, потому что никакой двери не существует - вернувшись за стол, произнес Возков, а Влад, уже в какой раз, пытался уловить, прочитать мысли отца, понять: происходящее вымышленная импровизация или данное, действительно, имело место.

  - А если я соглашусь? Прямо сейчас, это сделаю. Давайте, я покажу вам двери. Давайте, вы убедитесь, или нет, вы боитесь, что я скроюсь в параллельном мире - ответил Егор, глядя Возкову прямо в глаза.

  - Если бы вы скрылись там, то я не пожалел об этом. Только, чтобы навсегда, чтобы вы больше не появились здесь - серьезно произнес Возков.

  - Появится кто-то другой - отреагировал Егор и повернул голову в сторону Влада, смотрел, не отрывая глаз, смотрел молча, иронично улыбаясь.

  - Обязательно появится - произнес Возков и, последовав примеру Егора, повернулся к Владу, долго не сводил с сына глаз, пока ни лопнула натянутая нить, и пространство сумрачного свойства ни переменила плоскости.

  - Странный какой у нас разговор - произнес Егор, теперь собеседники вновь потеряли Влада, он же ощутил, что пропавшая прозрачная перегородка вернулась на своё место.

  - Я об том же, ваше присутствие передает мне что-то необъяснимое. Только не могу понять через что, на каком уровне. Если вы думаете, что вы сумели меня убедить, привлечь на свою сторону, то это не так, ничего подобного. Для меня что-то иное, здесь что-то иное - устало произнес Возков.

  - Я не знаю, о чем вы. Существует две стороны. Одна моя, другая ваша, которая на этот раз взяла верх - произнес Егор.

  - Вот это и не дает мне покоя. Как будто что-то недосказано, как будто что-то неправильно. Заслуженная победа, отличная работа, а в итоге, вместо заслуженного удовлетворения, противный осадок, который упрямо заявляет: на этом еще ничего незакончено. Всё, на сегодня хватит. Да, у нас с вами будет еще одна встреча. Так что подумайте о том, чтобы указать место, где находится ваше нетленное творение. Помогите себе, я вам помочь уже ничем не могу - странно закончил свидание следователь Возков.

  - Спасибо, за откровение. Сами сказали: уже ничем не поможешь - произнес Егор.

  4.

  Как бы поступил отец? Чтобы случилось, как повернулась жизнь, если бы в тот злополучный день не закрылась дверь. Он ведь еще несколько лет прожил, зная о том, что все случившееся имеет, куда большую палитру, в которую был вовлечен его единственный сын. Чувствовал, он еще во время допросов ощущал, присутствие необъяснимой изнанки. Только не мог понять, не мог предположить, что всё это проходит через сына, а значит, и через его кровь. Вот почему, долго продолжались встречи с Егором Свиридовым. Отец старался выявить причину, ему хотелось нащупать эту всё время ускользающую нить. Знает ли отец сейчас, что всё это стало смыслом жизни его сына. Как бы поступил он? Смог бы устоять перед страшным искушением, смог бы добровольно отказаться, своей рукой закрыв дверь.

  Тяжелая, душная ночь оставляла без воздуха. Хотелось кричать, хотелось заявить о себе, вернувшись во времени, чтобы они узнали о том, что не одни, что никогда не были одни, и что не им решать то, чему суждено состояться в недалеком будущем - это теперь его дело, это его судьба и участь, поэтому, без воздуха, поэтому, не смирившись, душит замкнутое пространство, не хочет отпустить, боится завтрашнего дня, не выпуская из своих стальных объятий. Проснуться, не оставаться здесь. Чтобы закончить. Чтобы не позволить обмануть себя ни отцу, ни Свиридову, ни всем остальным.

   Случилось что-то лишнее. Не отступила ночь. Еще более накалился духотой воздух. Тридцать, тридцать три градуса выше нуля. Звезды оставшиеся за пределами квартиры, добавляющие тепла, делающие то, что им противопоказано. И откуда такое количество лжецов, откуда их здесь столько много? Прочь чужеродное действо. О чем они говорят?

  Бесконечная и совершенно чужая ночь. Была бы еще одна, так нет, их множество. Подобно россыпи, подобно неисчислимому набору не написанных фраз, от которых очень хочется избавить голову. Чужие сны. Чужие воспоминания. Сколько лет? Двойная жизнь, вторая жизнь, ожидающая своего часа. Ей не терпится убить то, что много раз именовал первой, основной жизнью. Не по ошибке, а так, чтобы соответствовать, вкушая циничный обман, даже внутри самого себя. Совершенно неподвижна дверь. Кажется, что еще сто лет впитала она в себя. Не постарела, постареть не может, но приняла подобно маске. На время, ровно до того момента, пока ни наступит волшебный миг, следом за которым заскрипят заржавевшие петли.

  И ведь не один раз, нет точного подсчета. Не было мысли, не было такой цели, чтобы сосчитать сколько раз искушение приводило к закрытой двери, как оно заставляло тяжело дышать и ощущать, что сейчас точно, что сейчас всё случилось, и дверь встретит притягательным, приоткрытым проемом, который только того и ждет, чтобы его сделали больше, чтобы открыли шире, чтобы вошли, и как оно же мучая сомнениями и робкой неясностью приводило к двери, как бы неосознанно, как бы исподтишка, чтобы невзначай, чтобы испугаться, неожиданно случившегося чуда. Но ни в том, ни в другом случае ничего не выходило. Дверь оставалась закрытой, такой, за которой если что и есть, то это всего лишь глухая, мрачная, кирпичная стена от которой обязательно повеет могильной сыростью и холодом издевающегося времени. Ведь поступь обреченного, загнанного стремления, ведь неподвижность, впитавшая в себя холод и тьму, ведь бессилие хоть что-то изменить, с ощущением собственной ничтожности - это вечные спутники того, что мы неопределенно зовем временем. Как же хорошо его знаем. Как же уверены в нем, как в самих себя. Обманываем свою сущность, ему подобно. Мечтаем и преувеличиваем всего лишь ему на смех.