- Что с вами, вам плохо, вы меня слышите.

  Егор осознавал, что хорошо слышит слова, что понимает их смысл, и это приносило ощущение эйфории: он среди людей, они его видят, они принимают его за себе подобного, а значит, чудо всё же свершилось, он добился того, о чем еще недавно мог только мечтать.

  - Вы меня слышите? - вновь раздался голос.

  - Да, я слышу - невнятно и расплывчато произнес Егор.

  - Так вам нужна помощь? - учтиво спросил голос.

  Сейчас Егор уже мог разглядеть, что перед ним находился мужчина преклонных лет, у которого имелась аккуратная, профессорская, бородка. В придачу к ней добрые глаза, дополняемые мягкой интонацией голоса, с которой и справлялся, о состоянии здоровья Егора, этот мужчина.

  - Нет, я хорошо себя чувствую - уже более четко ответил Егор и даже попытался улыбнуться.

  - Но ведь с вами все-таки что-то произошло и, наверное, всё же лучше будет вызвать медиков - выразив сомнение, произнес пожилой мужчина.

  - Нет, точно, нет - произнес Егор и начал подниматься на ноги.

  Незнакомец смотрел на Егора. Егор широко улыбнулся, посмотрев на своего собеседника. Глаза наполнялись ликованием. Он глубоко и чисто дышал, а через секунду схватил незнакомца за руку, начал её сильно трясти.

  - Спасибо друг, большое тебе спасибо. Ты уже сделал больше чем, можешь себе представить.

  Пожилой мужчина явно ничего не понимал. Происходящее выглядело странно, но исходящая от необычного мужчины энергия не давала усомниться в том, что с ним всё нормально, никакой помощи не нужно.

  Так оно и было.

  Егор, не теряя времени, двинулся по хорошо знакомой улице. К нему стремительно возвращалось осознание, бывшее не только зрительной памятью, не только памятью, в прямом смысле этого слова, но и чем-то дополнительным, что не удавалось идентифицировать. Лишь легкость, с ней переполнение, с ней головокружение, от чувства необъятной эйфории. Что-то нереальное, еще десять метров, и если не сбавить скорость, то обязательно взлетишь.

  Чистота майской свежести сжимала сознание. Воздуха не хватало. Хотелось больше и больше, до бесконечности, чтобы раствориться в безграничном объеме. Только одному, лишь одному. Всё это, для одного, бескрайним пространством завораживающего действа. Сделать пять шагов, затем оторваться от земли, не почувствовав самого момента, потому, что и сейчас в невесомости, потому, что каждое движение дублируется потоком одурения. Всё можно отдать. Всё, что было, всё, что будет, и даже то, чего никогда не было.

  Простые виды, обыкновенные женщины. Зелень, распустившаяся импульсом новой жизни. Умопомрачение, в самом наивысшем виде, и не простые виды, и самые необыкновенные женщины, и только для того, чтобы ты это почувствовал, распустилась после теплого майского дождя чарующая зелень заждавшихся тебя тополей.

  В кружении, в водовороте - исчезнуть, нарушив невозможное напрочь. Не заплатить, а бросится напролом, сгореть от одного лишь прикосновения свободы. Свободы дыхания, свободы мысли, свободы слова, свободы самой жизни. Боже, какие простейшие слова, какие незаметные и обыденные, но не мне, не тому, кто ощутил возможность иметь, кто утонул, испытывая невиданное блаженство, кто умер, чтобы родиться вновь. От всего отречься, всего лишь почувствовав. Боже, какая колоссальная цена! Какой трепет, какой восторг. И идущая навстречу девушка смущенно улыбнулась. Очарование её прелестных глаз дополнил майский чуть ощутимый ветерок. Смешалось прошлое и будущее. Нереальность настоящего уничтожила собственное откровение.

  Всё реально. Я реален, я во всем этом. И пусть плохо слушаются ноги. Пусть одурманенное сознание спешит в сторону широкого, чистого проспекта, со звуками, с движением, с тем, что жизнь, самая обычная, и самая невероятная. Прочь сравнения, прочь назидательность раскладов. Эта весна - она моя. Этот свежий прилив счастья - он принадлежит только мне. Поберечь минуты. Остановить течение времени. Этот момент - он не повторится никогда, он дан единожды, он пришел, чтобы возможным стало подлинное блаженство воскрешения из мира мертвых, холодных теней.

  Один перекресток сменился другим. Сотня человеческих лиц промелькнула перед Егором. Сотня попутных и встречных автомобилей промчались по своим делам. В обозрении показалось старинное, большое здание из красного кирпича, - и вот только здесь подкралось неприятное, всё же догнало, как бы быстро ни двигался, как бы ни пытался сбежать.

  Прямо пред Егором находилось то место, к которому его притянуло, к которому двигался неосознанно, но неотвратимо. Позолоченная крупная табличка сообщала "Политехнический институт. Главный корпус" Именно здесь был проход, через который он должен будет пройти, чтобы оказаться в своем настоящем мире, если еще не успело перепутаться какой из них сейчас важнее. Тот, в котором остались мама и Лена, в котором больше нет преданных друзей и последователей. Одни лишь воспоминания, одна лишь сумрачная их тень. Но почему, но от чего настолько безразличным выглядит прикосновение к прошлому, мысль о том, что было смыслом всей жизни. И тогда, быть может, что всё же вот этот мир. Ведь в нем он оказался, открыв дверь из мрачного, нереального пространства. Где оно? Насколько оно близко? Удалось ли оставить его навсегда?

  Очередное опоздание пригвоздило Егора, не использовав ни единого гвоздя. Он не мог сдвинуться с места, стараясь сопоставить собственное местонахождение, но не в плоскости координат, а в той сущности, что есть возможность двигаться, осознавать, вспоминать, размышлять, видеть.

  "Чтобы что-то решить, мне необходимо рисковать. Мне придется воспользоваться проходом из этого доброго мира в тот злой мир" - думал Егор, сейчас отлично помня основную разницу между двумя противоположными системами, но, уже плохо осознавая суть, и чувствуя, что пока что всё равно, куда важнее определиться с самим собой, как бы глупо это ни звучало, каким странным бы ни казалось.

  Ступор отпустил спустя минуту. Егор отошел в сторону от центрального входа. Сразу три свободные лавочки ожидали на расстоянии десяти метров. Над ними красивым зонтом, создавая тень, раскинулись зеленые ветви кленов. Пахло свежестью. По-прежнему дурманил душу запах майского блаженства. И как же всё это не сочеталось с тем, что приходилось испытывать подсознательно. Выключить эту незримую кнопку. Остановить странное мгновение, после задремать. Проснувшись больше никуда не спешить, наслаждаясь свободой быть здесь, свободой вдыхать эту чарующую чистоту. Видеть безразличную суету. Наслаждаться самым примитивным, так, чтобы уже навсегда, чтобы никогда не вернуться в свое адское пристанище, именуемое особой психиатрической клиникой, которая вновь близко настолько, что не потребуется и минуты, и, разрушив идиллию, пропадет всё: месяц май, блаженство запахов, волшебство зрения, голос, слух, кровь - все, что не имеет цены, что носит совершенно неосознанное наименование - свобода.