– Всё будет хорошо.

Золовка от меня отстранилась, кивнула и вцепилась в мою руку. Так мы к зданию прокуратуры и направились. Пропуска на нас уже были выписаны, мы поднялись на второй этаж, и Серега повёл нас к кабинету Снегирёва. Я, если честно, была несколько удивлена тем, как хорошо он знает дорогу. Никогда бы не подумала, что он здесь частый гость, а вот поди ж ты.

– Проходите. – Лёня поднялся при нашем появлении, но лишь для того, чтобы чайник включить. Нажал на кнопку и снова шлёпнулся в своё кресло, которое под ним жалобно скрипнуло.

– Что-то лицо у тебя не радостное, – заметила я, присаживаясь напротив него.

– Я на работе, – отозвался Снегирёв. – А на моей работе ничего радостного в принципе не происходит.

– Ясно.

Чайник за моей спиной со щелчком выключился, а Снегирев, окончательно приняв нахальный вид, попросил:

– Сима, налей кофе, а?

Я на него посмотрела, потом на бывшего мужа, который уже успел с удобством расположиться на колченогом кресле у стены, и мне, кстати, согласно кивнуть по поводу кофе, потом снова на Лёню. Решила вслух подивиться:

– Вы оба бессмертные, что ли? Я, вообще-то, двенадцать часов на ногах.

Люба со стула рядом со мной с готовностью подскочила:

– Я налью.

Золовка кинулась за чашками к шкафу, а я продемонстрировала мужчинам кулак. А Снегирёва попросила:

– Рассказывай давай. Уж полночь близится, а мы всё ещё здесь, – перефразировала я известное выражение.

Лёня потянулся было к каким-то бумагам на своём столе, затем вдруг передумал и даже рукой махнул. Только сказал:

– Порадовать мне вас, на самом деле, нечем.

Он кинул на Любу осторожный взгляд. Я тоже на золовку посмотрела, заметила, как та насторожилась и напряглась. По всей видимости, ждала не информации, а едва ли не приговора. Не знаю, в плане чего именно она рассматривала этот приговор: своим финансам на несколько лет вперед, либо всё-таки своим чувствам к Денису. Невооружённым глазом было заметно, как сильно она мучается. Побледнела, осунулась, под глазами темные круги, и, вообще, она выглядела несчастной. Наверняка, ещё родители сегодня к ней наведывались, и вылили на неё всю степень своего переживания и разочарования очередной неудачей дочери. Тут было от чего и осунуться, и аппетит потерять.

– В городе Прохорова мы не нашли.

Я не удержалась и фыркнула.

– Конечно, не нашли, если время упустили. Я когда тебе говорила о том, что надо его искать, хватать, объявлять «план перехват»? Два дня назад!

Снегирёв глянул на меня с едкой, снисходительной улыбочкой.

– Посмотрите на неё, генеральша! Да кто будет из-за какого-то аферюги «план перехват» объявлять? Он что, террорист?

Я обиженно надула губы. Сказала негромко:

– Он хуже. Он мошенник.

– Вот-вот, – поддакнул меня Лёня. – Вор и мошенник. И бегать по городу с собаками ради него никто не будет.

– Милиция называется, – вздохнула я.

– Ты успокойся, – настойчиво попросил меня друг семьи. – Со своими замечаниями. И мы не милиция, а полиция.

Я на Серегу обернулась и поинтересовалась у того:

– Он издевается?

Бывший муж тут же кивнул, не собираясь ни с кем спорить, ни со мной, ни с дружком, а я вздохнула. На Лёню посмотрела, и единственная поинтересовалась, словно все остальные сюда в качестве группы поддержки пришли:

– И что теперь делать?

– Что-что, – пробормотал Снегирёв, попивая кофе. – Следовать букве закона. Ведь если мы его не нашли, это совсем не означает, что город он уже покинул. Мы объявили его в розыск, разослали ориентировки, как подозреваемого в мошенничестве…

– В федеральный? – поинтересовалась я.

Снегирёв аж сплюнул с досады.

– Сима, ты кино, что ли пересмотрела?

– «Человек и закон» она смотрит, – заржал Серега. – Ночами.

Я кинула на бывшего мужа выразительный, предостерегающий взгляд. А Лёня вздохнул.

– Заметно.

– Так что теперь делать? – подала голос Люба.

Снегирёв на неё посмотрел, долгим таким взглядом. И сказал:

– Тебе – молиться. Чтобы его нашли. Потому что я покопался немного в судьбе этого товарища, и скажу вам, ребята, одно: дела хреновые.

Люба вдруг заревела. Как-то так запросто, слёзы просто полились из её глаз, а из груди посыпались горестные всхлипывания. Я протянула к ней руку, погладила по плечу. И попросила:

– Люба, не плачь.

– Не могу, не могу не плакать, – заревела она ещё горше. – Сима, ну почему мне так не везёт? Почему всё на меня валится? Все неприятности.

– Это ещё не неприятности, – проговорила я негромко. – Всё наладится.

– Я же его так люблю! Он же мне обещал!.. Что мы всегда вместе будем, что у нас будет дом, дети. А что получилось? Что же теперь, никому верить нельзя? Сима, никому?

Я вздохнула. Посмотрела на стушевавшегося от горестного Любиного монолога Снегирёва. Тот в ответ на мой взгляд развёл руками, а Серега на сестру цыкнул.

– Любка, угомонись.

– Не могу, – завыла та.

Лёня вздохнул.

– Услышит кто, подумают, что я подозреваемых пытаю.

– Успокойтесь все, – настоятельно потребовала я. – И давайте по делу. Лёня, что ты рассказать хотел?

– Да говорю же, ничего хорошего. Покопался я в биографии этого Дениса. Он с такими гастролями, как понимаю, по всей России катается. Профессиональный альфонс. Сам родом с Выборга, приезжает в провинцию, на крутой тачке, отыскивает себе невесту подходящую, и начинает рассказывать сказки про то, как сильно он её любит, что даже готов променять жизнь в северной столице на любовь к ней. А на месте работу надо найти, жильё купить, а то и машину поменять на более новую и солидную. Всё ведь для любимой. В общем, схема известная, ничего нового и оригинального.

Люба руками в расстройстве развела.

– Но ведь у нас всё хорошо было.

– У него со всеми всё хорошо, любовь-морковь, в этом-то и фишка. И никакой он не бизнесмен, бизнеса у него отродясь не было. Только документы на некое предприятие, которого, по факту, уже несколько лет не существует, да и он к нему никакого отношения не имел. Откуда уж бумаги взял, черт его знает. Может, в карты выиграл. Он числится в налоговой, как индивидуальный предприниматель, но за последние лет пять ничего так и не предпринял. Разъезжает по стране, дурочек ищет. Одна на него квартиру переписала, другая отцовский дом с гектаром земли в Алтайском крае. Третья, как Люба наша, кредит на строительство дома взяла. И всех он любил, и все его любили, а то, что не сложилось, так он, как бы, и не при чём. И не принуждал никого ни к каким поступкам и тратам, всё исключительно по любви.

– И что, много таких… – Я запнулась на определении «дур». – Жертв?

– Да десятка полтора наберётся.

Люба потерянно хлопнула длинными ресницами, а Серега с кресла выразительно проговорил:

– Офигеть.

– Во-во, – поддержал его Снегирёв. После чего даже вздохнул. – Прям удивляешься… Заявлений на него написано с десяток, но ни разу ему ничего вменить не смогли. Всё по-умному делает. Бабы приходят, и сами все документы добровольно подписывают, при свидетелях.

– Вот и наша тоже, – не удержался Серега, – тоже, взяла и подарила.

– Я не дарила ничего! – обиженно воскликнула Люба. – Я семью строила!

Я взяла её за руку, а на бывшего мужа кинула предостерегающий взгляд.

– В чём ты её винишь? Ты с Денисом тоже и водку пил, и по спине его хлопал, родственником называл. И ничего не заподозрил.

Серега недовольно надул губы и отвернулся от меня. А я на Снегирева посмотрела.

– Лёня, нам-то что теперь делать?

Тот плечами пожал.

– Чёрт его знает. Ждать. Заявление написали по факту мошенничества, теперь подождём, может, прихватят его где. Конечно, если Прохоров не дурак, – а он, поверь мне, не дурак! – то сейчас на дно заляжет…

– Заляжет он, – фыркнула я возмущённо, – я его уже с новой бабой видела! В нашем же городе!

Лёня снова плечами пожал, но продолжил гнуть свою линию.