Когда он ушел, Кэшель стал рассеянно ходить по комнате, то вынимая письмо из кармана и в который раз перечитывая его, то погружаясь в свои невеселые думы. Его возбуждение все росло. Он не принял уже следующего ученика, быстро переоделся и выбежал на улицу. Там он впрыгнул в первый попавшийся кэб, назвал адрес Лидии и велел ехать во всю прыть. Кучер хлестал лошадь бичом что было силы, но привычный ко всякого рода случаям, нисколько не удивился, когда уже у самого указанного дома ему было приказано не останавливаться и проехать мимо. Затем ему велено было повернуть назад и опять проехать мимо того же дома. В это время какая-то дама появилась у окна. В тот же миг его седок с криком ярости выскочил из кэба, взбежал по ступенькам подъезда и стал звонить. Дверь открыл Башвиль, как всегда безукоризненно одетый и с бесстрастным видом. На запинающийся вопрос Кэшеля он ответил:

- Мисс Кэру нет дома.

- Вы лжете, - закричал Кэшель; глаза его бешено сверкнули. - Я видел ее в окне.

Башвиль не смутился и решительно ответил:

- Мисс Кэру не может принять вас сегодня.

- Я приказываю вам доложить ей обо мне, - угрожающе сказал Кэшель, наступая на него.

Башвиль хотел захлопнуть дверь перед дерзким гостем, но Кэшель не дал ему времени сделать это, вошел в прихожую и стал запирать за собою дверь. Пока он стоял спиною к Башвилю, тот с дерзостью отчаяния, удесятерившей его силы, схватил Кэшеля сзади и мгновенно повалил его на устланный каменными плитами пол прихожей. Но в следующее мгновение Кэшель, вне себя от бешенства, уже был на ногах. Башвиль инстинктивно закрыл лицо и голову руками, чтобы защититься от ударов знаменитого боксера. Однако, опомнившись, он заметил, что Кэшель не собирается вовсе на него набрасываться, а в какой-то странной задумчивости стоит в углу, отвернувшись от него. Башвиль побежал предупредить свою госпожу.

Лидия была вместе с Алисой в своем будуаре, когда Башвиль постучался и заглянул в комнату. Алиса, поняв все по лицу Башвиля, в котором отразилось все его смятение, вскрикнула и вскочила со стула. Лидия, тоже сообразившая, что случилось, спокойно встала и попросила Башвиля точно рассказать ей о происшедшем. Тот оказался не в состоянии выговорить ни одного слова; он молча кинулся к окну, выходившему на улицу, и стал раскрывать его. Лидия поняла, что он собирается звать на помощь прохожих.

- Башвиль, - повелительно сказала Лидия. - Я приказываю вам молчать и закрыть окно. Я сойду вниз сама.

Башвиль хотел помешать ей, но она не обратила на него внимания, и он не решился удержать ее силой. В это время он уже несколько оправился от своего смятения и постарался как можно более спокойным голосом сказать:

- Сударыня, не делайте этого. Байрон хочет во что бы то ни стало видеть вас. Это опасный человек, сударыня, и мне не справиться с ним. Я сделал все, что мог. Уверяю вас, но он страшно силен. Он может каждую минуту ворваться сюда. Позвольте мне позвать полицию... Нет позвольте, сударыня, - добавил он, когда Лидия взялась за ручку двери, - если кому-нибудь нужно сойти к нему, то уж лучше пусть это буду я.

- Я приму его, - объявила Лидия, после минутного раздумья. - Сойдите вниз, если это не грозит вам никакой опасностью, и попросите его подождать меня в библиотеке.

- Позовите лучше полицию, пожалуйста, - взмолилась Алиса. - Нельзя знать, что может выкинуть этот ужасный человек.

- Пустяки. Стыдно трусить даже тогда, когда имеешь дело с кулачным бойцом, - шутливо ответила Лидия.

Башвиль, бледный как полотно и с дрожью в коленях, не задумавшись ни на минуту и изобразив на своем лице полное достоинства спокойствие, покорно сошел вниз к Кэшелю, у которого был в это время вид наказанного и раскаивающегося в своих проступках ребенка. Башвиль остановился на нижней площадке лестницы и оттуда объявил:

- Мисс Кэру просит вас в библиотеку. Пожалуйте.

Губы Кэшеля задвигались, но не издали никакого звука. Он молча последовал за слугой. Когда они вошли в библиотеку, Лидия была уже там. Башвиль сейчас же удалился. Тогда Кэшель в изнеможении опустился на кресло и совершенно неожиданно для Лидии, закрыв лицо руками, зарыдал как дитя.

- Не надо, не плачьте, - с нежностью сказала Лидия. - Мне передали, что вы хотите говорить со мной.

Он поднял к ней свое бледное, ставшее кротким лицо.

- Мне не о чем говорить больше с вами. Вы приказали своему слуге спустить меня с лестницы. О чем же говорить еще?

Лидия заметила его желание встать и уйти. Поэтому она быстро твердым голосом сказала:

- Если мой слуга позволил себе малейшую непочтительность к вам, мистер Байрон, он поступил вопреки моим приказаниям.

- Это неважно. Впрочем, пусть он благодарит судьбу, что у него осталась цела голова на плечах. Но не в нем дело. Подождите... мне трудно говорить... Я сейчас успокоюсь... тогда... - Кэшель поднял с какой-то комичной деловитостью голову, откинулся на спинку кресла и оставался в таком положении до тех пор, пока не овладел собой вполне. Лидия участливо смотрела на него. Наконец он нашел силы спросить:

- Почему вы решили не принимать меня больше?

Лидия ответила не сразу.

- Помните ли вы наш разговор на вечере у миссис Хоскин? - спросила она после некоторого молчания.

- Да.

- Вы сами говорили тогда, что, если я узнаю вашу тайну, наше знакомство оборвется.

- Это был лишь удобный для меня предлог не говорить вам о своей профессии. Но я никогда не допускал возможности, что это так будет на самом деле. Кто сказал вам, что я боксер?

- Я не считаю себя в праве открыть вам это.

- Ага, - торжествующе вскричал Кэшель, - кто теперь скрывает свои секреты?

- Я принуждена скрывать от вас это потому, что не хочу подвергать опасности своего друга.

- Чего же вы боитесь? Он, вероятно, мужчина, следовательно, вам нечего опасаться за него. Вы полагаете, может быть, что я убью его? Должно быть, вам сказали, что этого можно ждать от такого человека, как я? Но это простая низость. Люди бранят профессию, которой я занимаюсь не потому, что она дурна сама по себе или потому, что среди нас есть два или три негодяя - бывают негодяи и среди епископов, - а потому, что они боятся нас. Не беспокойтесь о своем друге. Я привык получать хорошую плату за удары, которые наношу другим. И ваш здравый смысл легко подскажет вам, что тот, кто привык получать плату за известный труд, меньше всех расположен производить его даром.