Она спала. Когда проснется, она снова спросит о Брэди. У нее нарушена краткосрочная память, но память, сказали ему, восстановится. А пока ему нужно заверять ее снова и снова, что их сын цел и невредим.
Рид Квотермейн. Они обязаны этим Риду Квотермейну.
Она проснется. Она жива.
Однако из-за пули в позвоночнике больше никогда не сможет ходить.
Одна пуля попала чуть ниже лопатки, а вторая – в нижнюю часть позвоночника.
Майкл Фостер пытался убедить себя, что им повезло. Надо верить, потому что нужно убедить в этом жену. Если бы пуля попала выше, ее могло парализовать полностью. Ей могла бы понадобиться дыхательная трубка, она не сумела бы даже повернуть голову.
Им повезло. Она не потеряет контроль над мочевым пузырем и кишечником. Со временем и с помощью терапии научится управлять моторизованным креслом, даже сможет водить машину.
Но его прекрасная жена, которая так любила танцевать, не сможет ходить.
Никогда больше не будет бегать по пляжу с Брэди, гулять с ним в горах и ходить вверх и вниз по лестнице в доме, на который они так долго копили.
Все потому, что трое чокнутых эгоистичных ублюдков решили развлечь себя бессмысленным убийством.
Даже неизвестно, кто из троих выстрелил в его жену, мать его ребенка, любовь всей его треклятой жизни.
Не важно, кто из них, думал Майкл. Они все это сделали.
Джон Джефферсон Хобарт, он же Джей-Джей, семнадцать лет.
Кент Фрэнсис Уайтхолл, шестнадцать лет.
Девон Лоуренс Полсон, шестнадцать лет.
Подростки.
Социопаты, психопаты. Плевать, какой ярлык навесят на них психологи.
Майкл знал число погибших – по крайней мере, на четыре утра, когда он в последний раз проверял.
Восемьдесят девять.
И его Лиза была одной из 242 раненых.
Потому что три извращенца, вооруженные до гребаных зубов, пятничным вечером вошли в торговый центр с миссией убивать и калечить.
Миссия выполнена.
Он не считал их среди погибших – они не заслуживали того, чтобы их считать, – но был благодарен тому полицейскому, который убил Хобарта, и был рад, что другие двое застрелились сами или застрелили друг друга. По состоянию на четыре утра эта деталь оставалась невыясненной.
Он был рад, что не будет суда. Рад, что ему, человеку, посвятившему себя спасению жизней, не придется проводить бессонные ночи, воображая, как он убивает их сам.
Лиза пошевелилась. Майкл наклонился к ней ближе. Она открыла глаза, и он поднес ее руку к губам.
– Брэди?
– Он в порядке, милая. Он у твоих родителей.
– Я держала его за руку. Я схватила его и побежала, но потом…
– С ним все в порядке, Лиза, милая, он цел и невредим.
– Я так устала…
Она снова заснула. Майкл продолжал смотреть, как она спит.
Рид проснулся на рассвете. В голове гудело, глаза жгло, горло было сухое, как пустыня. Самое жуткое похмелье без капли алкоголя.
Он принял душ – в третий раз с тех пор как вернулся домой к своим измученным беспокойством, но обрадованным родителям и плачущей сестре.
Он никак не мог избавиться от ощущения крови Энджи, которая пропитала его брюки и попала на кожу.
Рид закинул в рот таблетку «адвила», запил водой прямо из крана. Потом включил компьютер. Истории о стрельбе в торговом центре занимали первые страницы всех новостей.
Он внимательно прочитал три имени, посмотрел фотографии.
Ему показалось, что он где-то видел Уайтхолла раньше, но не мог вспомнить где.
Он узнал Полсона – видел, как тот, смеясь, стрелял в мертвое тело.
Один из них убил Энджи. В новостях сообщали, что третий, Хобарт, не вышел из кинотеатра.
Один из них убил Джастина, водителя в «Манджи», впервые пошедшего на летнюю подработку.
И Люси, официантку. Она планировала уволиться в конце года и вместе с мужем путешествовать по стране в трейлере.
И посетителей. Он не знал сколько.
Дори в больнице. И Бобби, и Джек, и Мэри.
Рози сказала ему, что парень с винтовкой вошел через стеклянные двери, обстрелял главный зал и снова вышел. Десять секунд, двадцать. Больше и не надо.
Он читал рассказы очевидцев; дважды перечитал статью про «Гейм-стоп».
Мы услышали стрельбу, но не поняли, что это. В магазине шумно. Потом прибежал мужчина и стал кричать, что кто-то стреляет в людей. Он был весь в крови, но, кажется, даже не осознавал, что ранен.
И тогда продавец магазина – не знаю его имя – начал говорить всем, чтобы шли в заднюю комнату. Некоторые хотели бежать из магазина, но выстрелы зазвучали ближе. Мы их слышали, и продавец звал людей в заднюю комнату. Там было очень тесно, магазин был полон народу. В жизни мне не было так страшно, как в той комнате. Люди плакали и молились, а он говорил, чтобы мы вели себя тихо.
Потом мы услышали выстрелы, очень громко. Прямо в магазине.
Стекло разбилось. Я думал, мы все умрем, но потом он перестал стрелять. Или, наверное, пошел дальше. Продавец хотел, чтобы мы сидели там, пока не придет полиция, однако кто-то запаниковал и выбежал за дверь. Несколько человек выбежали. Потом пришла полиция и вывела нас на улицу. Этот парень, молодой продавец в толстых очках, спас нам жизнь.
– Молодец, Чаз, – прошептал Рид.
В крохотной кухне своей маленькой квартирки Эсси заварила полный чайник кофе.
Времени его выпить хватит, потому что ее отстранили от работы.
Командир заверил ее, что она вернется – и, скорее всего, получит медаль, – но разбирательство может затянуться. Она не только стреляла из служебного оружия, она убила человека.
Эсси верила командиру и знала, что просто сделала свою работу, однако решила оставаться в курсе всех дел, пока ее не призовут обратно. Она не понимала, насколько для нее важно быть копом, пока не возникла опасность, что ее могут уволить.
Престарая кошка спала на подушке. Эсси взяла бублик и последний банан. Размер и планировка квартиры позволяли ей видеть экран телевизора от кухонного стола, который служил также и рабочим столом. Она села за стол и включила телевизор.
Эсси уже поняла, что репортерам известно ее имя: чуть раньше, выглянув из окна, поняла, что они ее разыскали. Она не собиралась выходить из квартиры под залпы вопросов и фотокамер. Кто-то слил номер ее домашнего телефона, поэтому она его отключила. Беспрестанный звон действовал на нервы.
Номера ее мобильного репортеры пока не знали. Если напарник или командир захотят с ней связаться, то позвонят. Плюс у нее есть электронная почта.
Она открыла ноутбук и просмотрела утренние новостные передачи.
В ноутбуке Эсси составила список имен. Симона Нокс, ее мать и сестра. Рид Квотермейн. Чаз Бергман. Майкл, Лиза и Брэди Фостер. Ми-Хи Юнг. С ними надо держать связь, даже если придется делать это в свободное от работы время.
Она записала имена стрелков. Она собиралась собрать на них все, что сможет: их семьи, учителя, друзья, работодатели, если таковые были.
Она зафиксировала данные – текущие: сколько погибших, раненых. Вписала известные ей имена; недостающие она выяснит.
Она делает свою работу, думала Эсси, пока слушала новости, пока ела, пока печатала. Но это не значит, что дело не касается ее лично.
Сиси Леннон жила по собственным правилам. Два главных правила – «Старайся никому не сделать больно» и «Имей смелость говорить то, что думаешь» – часто сталкивались и конфликтовали друг с другом, но результат вполне соответствовал третьему правилу: «Если нужно, будь стервой».
Сиси выросла в Рокпойнте, респектабельном пригороде Портленда, штат Мэн, с родителями-методистами, убежденными республиканцами. Ее отец, финансовый директор, и мать, домохозяйка (о чем говорилось с гордостью), были членами загородного клуба, каждое воскресенье посещали церковь и устраивали званые обеды. Отец раз в три года покупал новый «Кадиллак», по субботам с утра играл в гольф, по воскресеньям днем – в теннис (в паре с женой) и коллекционировал марки.
