Уайтхолл ненавидел свою жизнь, был уверен, что все и вся против него. Он устроился на летнюю подработку – в торговый центр, – а через две недели его уволили. По словам бывшего коллеги, за то, что приходил на работу под кайфом. Когда вообще приходил.

Полсон злился на свое невезение. По его мнению, он всю свою жизнь делал все правильно, тем не менее потерял любимую девушку и ни в чем не преуспевал. Он решил, что пора ему стать плохим.

Местом действия избрали торговый центр. Провели три пробных прогона, рассчитали время и отточили свои действия. Потом планировали собраться в «Аберкромби и Фитч», забаррикадировать дверь, взять заложников и уничтожить как можно больше полицейских.

Уайтхолл и Полсон почти добрались до места, но они принесли клятву: если один падет, падут все.

Когда Хобарт не явился и их окружили копы, Уайтхолл и Полсон, по словам свидетелей, стукнулись кулаками, крикнули: «К черту вас!» – и направили оружие друг против друга.

Вероятно, что-то из этого было правдой. Может, даже большая часть. Рид надеялся, что информации будет появляться все больше и больше. Про этих ублюдков еще напишут книгу, наверное, даже снимут гребаный телефильм… И зря.

Рид очнулся от своих мыслей, когда церемония уже подходила к концу, поднялся и стоял, пока выносили гроб Энджи. Он не мог представить ее в этом ящике. Не хотел представлять ее там. Семья девушки шла следом, тесной группой, словно поддерживая друг друга.

Теперь он заметил знакомые лица – Мисти, подругу Энджи, и еще несколько человек из торгового центра. Он не удивился, увидев Рози. Вчера он сидел рядом с ней на похоронах Джастина, помощника официанта, и посторонился, давая Рози выйти первой. Наверняка она спешит на следующие похороны, или навестить кого-нибудь из раненых, или отнести еду тому, кто пострадал и поправляется дома.

Такая уж она, Рози.

Полная противоположность трем убийцам.

Рид вышел из церкви. День стоял идеально летний. В ярко-голубом небе, в окружении легких белых облачков, ослепительно сияло солнце. Трава была изумрудной. По стволу дерева взбежала белка.

Нереальная картина.

С другой стороны дороги на них целились видеокамеры и фотоаппараты репортеров.

В Риде шевельнулось было презрение, но разве он не вцеплялся в каждое слово, которое они сообщали, в каждую опубликованную ими фотографию?

Все же он обошел журналистов стороной и направился к своей машине, припаркованной в двух кварталах отсюда. А когда услышал свое имя, невольно пригнулся, прежде чем повернуть голову. Его плеча легко коснулась чья-то рука.

– Рид. Я офицер Макви.

Он смотрел на нее, не узнавая. Медовые волосы стянуты в упругий длинный хвост. Простая белая футболка и брюки цвета хаки. Она выглядела моложе.

– Извините, я вас не узнал без формы. Вы были на похоронах?

– Нет. Я ждала здесь. Я звонила вам домой. Ваша мать сказала мне, где вас найти.

– Я уже дал показания. Причем два раза.

– Я сейчас не на службе. Я просто… ну, хотела лично поговорить с теми, с кем общалась тем вечером. Для себя. Вы едете на кладбище?

– Нет, вряд ли мне там место. Ее семья и все такое. Я не очень хорошо знал Энджи. Я просто… Я хотел пригласить ее на свидание. Мы могли пойти на тот же самый фильм, на последний сеанс и… Боже.

Дрожащими руками он поправил на лице темные очки.

– Может, сходим в парк? Посидим немного, посмотрим на воду? Мне это всегда помогает прийти в себя.

– Не знаю. Пожалуй. Да.

– Не против поехать со мной на машине? Потом я привезу вас обратно.

– Конечно.

Вспоминая эту встречу позднее, он удивился, почему пошел с ней. Он совсем ее не знал. Она была размытым лицом среди безумия и шока.

Но она там была.

Она была там, как и он.

Рид сел в машину, еще более древнюю и потрепанную, чем его собственная, только намного чище. И сообразил:

– Вы застрелили Хобарта!

– Да.

– Надеюсь, вас не уволили за это?

– Нет. Все в порядке. Завтра возвращаюсь к работе. Как твои родители?

– В шоке, но уже приходят в себя.

– А люди из твоего ресторана?

– Думаю, с ними сложнее. Мы там были и видели… Такое не забудешь. Но мы справляемся. Например, Рози… помните, шеф-повар? Она много что делает. Похороны, посещение больниц, разносит еду людям. Это ей помогает. Наверное.

– А что помогает тебе, Рид?

– Не знаю.

Он ощущал ветерок на своем лице, через открытое окно – ветерок с воды.

Все было реальным. Мимо ехали машины, по тротуару женщина везла ребенка в коляске. Все реально.

Жизнь продолжалась.

И он продолжал жить. Ему повезло.

– Я много говорил с Чазом. С другом из «Гейм-стоп».

– Помню. Он многих спас. И ты тоже.

– Ребенка? Брэди? Его отец мне звонил. Хочет меня навестить, может, на следующей неделе. Он сказал, его жена поправляется.

Эсси какое-то время молчала. Как и Сиси, она верила в необходимость правды и доверия.

– Она выживет, но она парализована. Она не сможет ходить. Ты все равно узнаешь.

– Проклятье. Проклятье.

Рид закрыл глаза и прижался затылком к подголовнику.

– Я стараюсь слушать музыку или кидаю мяч на заднем дворе, но не могу перестать читать об этом и слушать новости. Не могу перестать…

– Ты был частью того, что произошло.

– Мои родители хотят, чтобы я с кем-нибудь поговорил. Знаете, с психиатром или типа того.

– Хорошая мысль. Мне предписано поговорить с психиатром. Правила департамента.

Рид снова открыл глаза и нахмурился.

– Вам нужно поговорить с психиатром?

– Уже говорила. С меня сняты подозрения… вернули к офисной работе. Поговорю с психологом департамента и через некоторое время приступлю к обычным обязанностям. Я не против этих встреч – я ведь убила человека. – Она припарковалась, заглушила двигатель. – Я спасала жизни, в том числе свою собственную и жизнь моего напарника. Но я убила семнадцатилетнего мальчика. Если я способна просто отмахнуться от этой мысли без капли сожаления, то я не должна быть полицейским.

Макви вышла из машины, подождала его.

Они прошли мимо детской площадки, вдоль берега и сели на скамейку. Наверху кружили и кричали чайки, а вода в заливе была синей, как небо.

По заливу скользили лодки, слышался детский смех. Мимо пробежала девушка со сногсшибательной фигурой в обтягивающих шортах и майке.

– Правда, что говорят газеты и телевидение – что Хобарт был главным?

– Я сказала бы, что он, вероятно, был самым решительным, настаивал на исполнении плана. По-моему, все трое, как куски одной мерзкой головоломки, сложились вместе в самый неудачный момент. Пару месяцев раньше, пару месяцев позже, и Полсон, вероятно, не вписался бы.

Газеты и телевидение пересказывали то, что говорили о Полсоне соседи и учителя. Как они были потрясены. Спокойный парень, умный, всегда готовый помочь.

Чертов бойскаут.

Сейчас Энджи опускают в землю. Вчера в землю опустили мальчика, работавшего на своей первой летней подработке. И скольких еще.

– Я не думаю, что можно вот так убивать, просто убивать, как они, если в человеке что-то не нарушено. То есть, возможно… каждый способен убить, но как вы. Чтобы спасти жизнь, защитить людей. Ради самообороны или на войне. То, что делали они… для этого что-то внутри должно быть испорчено.

– Ты прав. Полагаю, учитывая прошлое Полсона и его семью, ему могли бы помочь. Но он связался с другими двумя, в самый неудачный момент, и все части головоломки соединились.

Рид слушал мягкий плеск воды, крик птиц, чье-то радио. И чувствовал, что все больше погружается в реальность.

– Как это было? Ну, когда вы его застрелили?

– До вечера прошлой пятницы я никогда не стреляла из своего оружия. Было страшно до чертиков. В основном только до и после. В ту самую секунду сработали тренировки и инстинкт. Он стрелял в моего напарника. Я видела вокруг мертвых и умирающих людей. Он стрелял в меня, и я просто сделала то, чему меня учили. Устранила угрозу. Мой напарник… он упал, но не получил серьезных ран. В туалете была девочка. Первая позвонившая в «девять-один-один».