4

До управы я добрался без особых приключений, лишь разок оступился и провалился ногой в свежую колею от «Кировца». Хороший трактор «Кировец», мощный, только вот проедет по селу, продавит колею, и хрен ты пройдешь! Еще я обратил внимание, что народу на улице нет, словно вымерло село. И собаки почти не брехали, потому что не на кого. Не видно было даже бабушек на лавочках, хотя погода сегодня как раз для них – посидеть на завалинке, да на солнышке косточки старые погреть, новостями, сплетнями обменяться. Хотя насчет солнышка я явно погорячился. Вон в небе тучки надувает, не иначе как к вечеру вольет, а то и снежок выпадет. Уж лучше снежок. Что касается бабуль, догадываюсь я, где они все нынче. Вон у управы толпа какая!

Управа – общественный и политический центр нашего поселения. В левой половине приземистого здания красного кирпича с флигелями размещался Сосновский сельсовет, тут же была резиденция ГАДа – главы администрации Звонарева А.А. В правой половине – правление совхоза «Сосновский», где заведовал директор Женя Негр. Во флигелях размещались ОПОП – опорный пункт охраны правопорядка с участковым Митрохиным и вечно закрытая почта. Писем в Сосновку не писали, посылок не слали, а пенсию старухам почтальонша Катька Рыжко разносила по домам.

Также вечно запертым был культурный центр Сосновки – клуб, длинное бревенчатое здание с выцветшей афишей фильма «Экипаж». Его функции не первый год успешно выполняли лавки под фонарем у бывшей автобусной остановки и «Сельпо» – местный продмаг, где торговала немудреным продуктом вечно пьяненькая продавщица Люська. С недавних пор «заработал» на площади и еще один центр – духовный. Открылись двери Входоиерусалимского храма (памятник культуры аж XVII века), который местные по привычке продолжали называть зерносклад. Надо сказать, что отцу Алексию, возглавившему приход, еще повезло, церковь пережила советские времена без особых потерь, ее крышу постоянно чинили, внутри сохранились даже остатки иконостаса и настенная роспись. Отцу Алексию пришлось лишь водрузить кресты на вновь позолоченные купола да заказать колокола на колокольню.

5

Не соврал Борька, народу у управы собралось довольно много. Если не все село, то уж половина – точно. Выражаясь в духе советской прессы, я бы сказал, что лица сельчан светились радостью и энтузиазмом. Еще бы не светиться, старьевщики – это не шутка, старьевщики – это серьезно!

Осмотрелся, посчитал школьников по головам. Все вроде на месте, только вот бандиты братья Шкуратовы забралась на постамент памятнику Калинову (да, в Сосновке есть еще и памятник!). Не свалились бы… Да нет, братья крепко держались за плечи бетонного, крашенного бронзянкой комиссара и жадно ловили каждое слово Лимона. А Лимон в своей куцей фуфайке чуть ли не на голое тело сжимал в кулаке кепку, как Ленин на броневике, метался по крыльцу управы и толкал речь. Он, жутко шепелявя, без конца повторял одну и ту же историю: как шел по тропинке, себе под ноги глядя, как едва в нее носом не врезался, в опухоль эту, как воняла она, как светилась изнутри мертвенным таким зеленым и голубым светом, как гнилушка в лесу. Как испугался он поначалу, а потом обрадовался. «И не за ту «пятихатку», что мне в качестве премии положена, а за народ обрадовался, что, наконец, и нам, сосновским счастье привалило». Слушать Лимона было трудновато, потому как он не только шепелявил, но и активно жестикулировал правой рукой, на которой не хватало пары пальцев, как у Ельцина. Не очень приятно было смотреть. И мимика у него была чудная. Говорят, в детстве Лимон баловался с соседскими мальчишками «поджигными» – самодельными самопалами, заряжаемыми серой от спичек. И добаловался – разорвало ствол у него прямо в руках, когда Лимон в ворону целился. Ему тогда лет тринадцать было, может, четырнадцать. Пальцы оторвало, и глаз вытек. С тех пор и осталось на лице Лимона выражение, слово он от кислого морщится, будто и вправду лимон целиком съел. Отсюда и прозвище.

Глава наш Андрей Анатольевич Звонарев – крупный мужчина представительного вида стоял тут же за спиной Лимона и теребил в руках пятисотрублевые купюры – премию, положенную первому сосновцу, который увидит старьевщиков. Вообще-то Звонарев – наш почетный земляк. В юном возрасте покинул он Сосновку, чтобы поступить в автодорожный техникум. Строил дороги по всей стране и даже за ее пределами, строил в степях, горах, лесах, тундре, в пустыне и прочая, прочая, за что и получил высокое звание «Почетный дорожник». Сколотив на дорогах страны и зарубежья почет, уважение и небольшой капитал, он вышел на пенсию и вдруг вернулся в родную Сосновку, где и обнаружил отсутствие тех самых дорог, которым посвятил всю жизнь.

Сейчас он старался держаться солидно, глава все-таки, но по всему видно было, что Звонарев Лимону верит и теперь внутренне ликует. А как тут не ликовать? Сколько ждать-то можно? Вон и в Листвянке старьевщики побывали, и в Спасском, и в Горках, и даже в непутевой Гороховке, где трезвого мужика днем с огнем не сыщешь. А Сосновку нашу – село крепкое и справное старьевщики словно нарочно стороной обходили.

Лимон стрельнул у главы цивильную сигарету, глубоко затянулся и начал рассказывать свои историю в четвертый раз, на ходу придумывая красочные детали. Но до конца рассказать не успел – вернулись пацаны с Калинова болота. Подтвердили, задыхаясь от быстрого бега и от восторга одновременно, что действительно, на Калиновом болоте прямо на опушке за топью зреет болотная опухоль. Большущая, почти созревшая, светится уже изнутри, значит, не сегодня – завтра следует ждать старьевщиков.

Звонарев выслушал пацанов, крякнул и торжественно вручил Лимону деньги. При этом хотел что-то сказать, но от слов воздержался и только погрозил Лимону пальцем. Потом прокашлялся, вышел на край крыльца и громко спросил: «Ну что будем делать, православные?!» Риторический, конечно, вопрос. Что делать, все и так знали. Побыстрее собирать по домам-дворам старье, тащиться с ним поутру на болото и ждать, пока не примут. Чего еще выдумывать, не мы первые – не мы последние. Однако была проблема, точнее две проблемы – наш участковый капитан Митрохин и батюшка местный отец Алексий. Надо сказать, что и отец Алексий, и участковый Митрохин наряду с главой нашим Андреем Анатольевичем Звонаревым пользовались в селе непререкаемым авторитетом. «Еще бы, мы, сосновские – народ правильный, законопослушный! Звонарев – светская власть, по закону выбранная. Батюшка Алексий – духовная. Как их не уважать? А уж Митрохин – власть карательная, но при этом – не менее любимая. Такой уж у нас менталитет». Сразу признаюсь – не мои слова. Это наш Крокодилыч как-то изрек. Кстати, что-то его здесь не видно, заплутал где?

Так вот, о проблемах. Если местный глава власти светской Звонарев еще давно сказал, что он старьевщиков ждет, не дождется, и плевать ему на всякие циркуляры из райцентра. С прибором он на эти циркуляры положил. И даже премию из своих личных средств учредил для того, кто первым о появлении благодетелей наших сообщит. Потому как он, Звонарев – лицо, выбранное всенародным голосованием, и ответ держать будет только перед народом, его избравшим, то есть перед нами – сосновцами. А раз весь народ старьевщиков ждет и во сне видит, то и он тоже…

В общем, в главе нашем мы были вполне уверены. Но вот с отцом Алексием и участковым Митрохиным дело было сложнее. Они – люди к нам назначенные, а значит, подневольные. Над отцом Алексием – епархия, у Митрохина в райцентре начальства целое РОВД. И вот в это самое РОВД его уже три раза вызывали на экстренные совещания, где участковому милицейскому составу доходчиво объяснялось, что и как надо делать в случае появления «так называемых «болотных опухолей» и так называемых «старьевщиков». А именно: «при появлении данных объектов сообщить немедленно в район, огородить указанную площадь и не допускать проникновения внутрь огорождения посторонних вплоть до прибытия компетентных органов». В случае невыполнения данного предписания участковым милиционерам гарантировались жуткие дисциплинарные кары, из которых грубое мужеложство в извращенных формах и увольнение из органов без права восстановления были самыми мягкими. После таких совещаний Митрохин возвращался из райцентра на своем «Урале» злой, как собака. И неделю еще ходил хмурый, как февраль, забывая здороваться с сельчанами. Так что оставалось загадкой, как поведет себя участковый, появись вблизи Сосновки долгожданные старьевщики? Ужель пойдет супротив народа и позвонит в райцентр? Тогда, считай, дело – дрянь, не видать тогда счастья своего сосновцам! Понаедут дяди в мундирах и в штатском, понаставят оцеплений, и хрен ты к старьевщикам прорвешься. Хотя, конечно, кто-кто, а сосновцы прорвутся. Не те времена, чтобы простой народ законного счастья лишать. Однако нервы могут потрепать…