– Зачем им наш хлам? – продолжал тем временем Серега, – да еще за такие деньги?
– Старьевщики денег не дают, – напомнил я.
– Ну не деньги. Золото, платину, прочую таблицу Менделеева. Откуда-то они это берут? Думаешь, у них этого золота, платины что у нас дерьма? Ну, хорошо, допустим, где-то в космосе летают астероиды, полностью состоящие из золота, платины, лития, фигития. Допустим, им с ихними технологиями все это выплавить обходится в сущие копейки. Или у них камень философский завелся, которым любую железяку запросто можно в золото превратить. Хорошо, я это тоже допускаю. А доставка, это ж сколько энергии надо?! Да и хрен бы с ней, с энергией! Допустим, они ее напрямую с Солнца сосут, или звезды какой. Но зачем им старье наше? Ты вот в своем институте учился, науки мудрые постигал, может, подскажешь?
– Ты ходи, ходи, – напомнил я, кивая на тикающие часы, – Про старьевщиков нам в вузе, как ты понимаешь, ничего не рассказывали. Потому что не было их еще. Тут, я думаю, не в науке дело, а наоборот.
– Что значит «наоборот»?
– А в том, что по моему разумению, рухлядь наша старьевщикам, действительно, ни к чему. Ты их «подарки» видел? Тогда сам знаешь, они такое могут сделать, что нам и не снилось. Скорее всего, им важнее не материальные предметы, если, конечно, они их в музеях не выставляют в экспозициях «примитивные расы». Им интересны наши… как бы это сказать… наш мир, наши эмоции, наши души.
– Ну вот, и ты туда же, – удивленно сказал Менгеле, даже забыв поставить на доску «занесенного коня», – и ты в поповщину подался? Вот не ожидал. Ты мне сейчас еще про число зверя расскажи.
– Ты, Серега, коня ставь и кнопку-то жми, а то в цейтнот улетишь. Да причем тут число зверя? Не в том смысле душа, про которую попы говорят. А им нужны наши воспоминания, связанные со старыми вещами, наши переживания, наша жизнь. Может это для них, как для нас книжки интересные. Вот, к примеру, эти шахматы. Вроде доска с фигурками, старая, потертая. Ничего ценного. А с другой стороны, вот возьмусь я вспоминать, как она ко мне попала, с кем я за ней сидел, что выпивали, о чем говорили… Вспомню, как порезался, когда коня вот этого вырезал взамен потерянного. Как в медпункт ходил, мне сестричка рану перекисью обрабатывала. Как потом с этой медсестрой на природу ездили и голыми по берегу скакали. Понимаешь, вроде деревяшка, а на самом деле предмет, являющийся частью моей жизни.
– Интересная версия, – кивнул Менгеле, – я тоже примерно что-то вроде этого предполагал. Только зачем они им, наши воспоминания?
– Так я ж только сказал. Переживания наши им интересны. Эмоции. В детстве я читал рассказик фантастический. Там прилетел на Землю инопланетянин, поселился при баре захолустном и за халявную выпивку разводил народ на грустные истории из их жизни. Потом выяснилось, что на планете, с которой этот мудак прилетел, грустные воспоминания – что-то вроде наркотика. То есть, перлись инопланетчики с земной тоски.
– А я тоже недавно книжку читал. «Далекая радуга» называется, – почему-то обрадовался Менгеле, – там в Москве такие порталы были, и сидели в них черти, на наших старьевщиков очень похожие. Расскажешь ему байку, пропустит на другую планету. Не расскажешь, или не понравится история – хрен куда пустит.
– Да, я тоже читал. Только это не «Далека радуга». Это Лукьяненко, «Спектр».
– Во, во, точно. Только я так и не понял у Лукьяненки, зачем они эти истории собирали?
– Лукьяненко не склоняется, – поправил я.
– Да хрен с ним, с Лукьяненкой! Пусть хоть склоняется, хоть прямо стоит. Ты-то хоть помнишь, зачем им в этом «Спектре» эти байки сдались?
– Честно говоря, сам не разобрался. Че-то там со сверхрассой связано, типа странников у Стругацких. Но в целом роман хороший, согласись, – сказал я, соображая, что коварный Менгеле задумал заманить меня в ловушку с целью сожрать ферзя. Нет уж, в эту ловушку я не пойду, ферзь мне самому нужен.
– А может эти странники и есть старьевщики? – предположил Менгеле, внимательно наблюдая, как я собираюсь взяться за своего ферзя.
– Вряд ли. То, что к нам такие благодетели прилетят, Стругацкие даже и не предполагали. По крайней мере, я у их ничего подобного не читал. У них-то все больше земляне, наши потомки дальние и счастливые летают и неразумных отсталых уродов уму-разуму учат. Построению коммунизма в том числе. Хотя, есть теория, что…
Я оставил своего ферзя в покое и двинул слона:
– Шах вам, уважаемый!
Серега понял, что его коварный план по заманиванию ферзя в ловушку раскрыт и обиженно запыхтел. Но тут пыхти, не пыхти, а дела твои плохи. «Моя партия», – как говаривал капитан Жеглов. С кухни снова пришла Анастасия, поставила на стол тарелку с румяными пирожками и блюдечко с чем-то бурым.
– Икра заморская баклажанная! – объявила она торжественно.
– Ну под икру грех не выпить, – неуверенно сказал Менгеле, только у меня со временем уже напряг…
Я милостиво становил часы, разлил напиток по рюмкам. Мы чокнулись, выпили, закусили. Икорка, как и все Настюхиного производства, на вкус была великолепна.
– Слышь, Сереж, я тут в чулане покопалась, нашла твои сапоги-ботфорты, плащ и ящик с удочками. Возьмем?
– Это не плащ, это ОЗК, – буркнул Серега. – Он новый совсем, ненадеванный, его не возьмут.
– А удочки?
– А я с чем останусь? – вспылил было Менгеле и тут же остыл, – там есть одна сломанная. Вот ее возьмем. И подсачник старый еще где-то должен валяться.
– Эта сетка такая на палке?
– Сетка, сетка. Ладно, любимая, иди, не мешай, видишь, цейтнот у меня.
Настюха снова чмокнула мужа в макушку и ушла, я опять запустил часы.
– Так что ты там про Стругацких говорил? – почесал макушку Менгеле.
– Я? Про Стругацких?
– Ну да, про теорию какую-то.
– А, про теорию… Нет, это не из Стругацких. В общем, я тут как-то прочитал в одном журнале, что, скорее всего, со старьевщиками все гораздо проще, чем мы себе думаем. Есть такая теория, называется «Удача мистера Горски»!
– Что за Горский такой, почему не знаю?
– Не Горский, а Горски.
– Ну и кто этот Горски?
– Да так, собственно, никто. Точнее – сосед Нила Армстронга. Знаешь такого?
– Это который трубач? Губастый такой, да?
– Да, только этот Армстронг астронавт, первый человек на Луне. Так вот, когда астронавт Армстронг сделал свой первый и исторический шаг по Луне, он пробурчал что-то непонятное. Все, конечно, кинулись расшифровывать, сам понимаешь, какое событие! Тут каждое слово – часть истории. Расшифровали, получилось что-то типа: «Удачи, мистер Горски! Надеюсь, теперь у вас с супругой все Окей»!
