Валя не заставила себя ждать. Но она не вошла, а влетела в нашу палату. Уже по этому я понял, что она вернулась с хорошими вестями.

- Дядя Алеша, наша Данковская школа берет шефство над вами.

Пионерка Валя Бяхова стала первой, кто начал помогать мне в поисках фронтовых товарищей. (Сейчас Валя стала Валентиной Ивановной Санкиной, она работает в одной из московских больниц.)

Приближался День Победы. Утром в мою палату пришли четыре пионерки. Это были Валя Бяхова, Нина Троицкая, Рая Кулешова и Валя Соколова. Они принесли мне цветы, поздравили с праздником. Медсестра легко и быстро стала надевать протезы рук, затем - форму моряка. Девочки внимательно следили за ее действиями, а позднее они уже могли самостоятельно одевать меня.

В сопровождении четырех пионерок я пошел на торжественное заседание в Данковскую школу. Так началась наша работа. Был создан отряд "Поиск". Начались долгие и нелегкие поиски боевых друзей, потом отряд перерос в клуб интернациональной дружбы. А отдельные собранные материалы превратились в рукопись книги.

С первых же дней я встретил горячую поддержку со стороны учителей Данковской средней школы и городского комитета комсомола города Серпухова. Очень одобрительно отнесся к моей работе и секретарь партийной организации лечебного интерната Николай Александрович Державин, сам в прошлом участник Великой Отечественной войны.

Скоро меня перевели в маленькую палату, где можно было работать, не мешая товарищам. Каждый день четверо школьников приходили ко мне. Их ласково называли юными разведчиками. Мы садились за стол и работали несколько часов. Писали письма и запросы во все концы страны. Писали в адресные столы, в отделения милиции, в отделы кадров различных предприятий, в сельские Советы, в военные комиссариаты. А когда приходилось разыскивать девушек - то и в загсы, так как фамилии у многих из них переменились.

Поиск оказался значительно сложнее, чем я раньше думал. Многие дунайцы после войны изменили место жительства и переехали в другие города. Адресные столы требовали прислать полные данные о тех, кого мы разыскивали. А где их было взять? Еще трудней оказался поиск за рубежом. Мои письма шли очень долго. На некоторые вообще не приходило ответа.

Но первые трудности не охладили нашего пыла. Хотя результаты полутора лет поисков были очень скромными, однако мы приобрели полезный опыт в нашей работе.

И я, и все юные разведчики считали, что, если нам удастся найти Виктора Калганова, наша работа пойдет значительно быстрее. Мы перепробовали все средства. Но узнали лишь то, что он продолжает службу на флоте. Оставалось одно - самим поехать в Управление кадров Министерства Военно-Морского Флота и найти адрес моего командира. Это решение мы постарались воплотить в жизнь. Наступила зима, ожидались сильные морозы. Один ехать в Москву я не мог. Меня вызвалась сопровождать комсомолка Саша Авилова из нашей Данковской средней школы.

Тогда путь до Москвы из Данков был нелегким. Автобусов не было. По лесной дороге проезжали разве что случайные машины. Надеяться, что кто-то довезет 12 километров до Серпухова, не приходилось.

От Серпухова до вокзала было еще три километра.

Я обо всем этом сказал Саше. Она по-военному ответила:

- Если нужно, значит, поедем.

В Москве нам негде было остановиться, поэтому после выполнения своего дела надо было сразу же возвращаться обратно. Мы решили с Сашей выехать в Москву около 24 часов 29 декабря, чтобы к вечеру следующего дня успеть вернуться.

По радио передавали, что ожидается усиление мороза до 40 градусов. Но и это нас не остановило. Саша помогла мне надеть бушлат и хромовые ботинки. Так довольно легко одетые мы вышли из интерната. Мороз обжигал наши лица. На дороге было много снега. Но мы шли и пели. В лесу попытались сократить дорогу, заблудились и только к б часам утра добрались сначала до Серпухова, потом до Москвы. В зале ожидания все сидели в зимней одежде. С удивлением смотрели на нас москвичи. Слишком легко мы с Сашей были одеты. Но мы приближались к заветной цели и мало чувствовали холод. Наконец добрались до здания Министерства Военно-Морского Флота. Дежурный офицер в бюро пропусков дал нам телефон отдела кадров. Саша уже приготовилась записать адрес Калганова. Я по телефону объяснил, по какому делу оказался в Москве, но в ответ услышал:

- Справки по таким вопросам мы по телефону не даем.

Пропуска нам не выписали, и мы безрезультатно вернулись в Данки.

Летом 1950 года в палату положили восемнадцатилетнего комсомольца испанца Карла Асина. Во время гражданской войны в Испании маленький Карл пострадал при налете фашистских самолетов. Бомба оторвала ему ногу ниже колена и повредила руку. Карл вместе с другими испанскими детьми был эвакуирован в Советский Союз. Они жили в интернате в Калужской области. После окончания средней школы старые раны стали давать о себе знать. Так Карл оказался у нас в лечебном интернате.

Человек по натуре живой и общительный, Карл скоро подружился с красными следопытами Данковской школы. Он стал охотно помогать нам в наших поисках. Через два года, когда болезнь отступила, Карл переехал в Москву, женился на русской девушке Маше Осиповой.

Их квартира на Преображенской площади скоро стала филиалом нашего поискового штаба...

Десять лет продолжался поиск, но я никак не мог найти своего командира Виктора Калганова, хотя для этого перепробовал все средства. Кто-то посоветовал мне обратиться в картотеку Управления кадров Военно-Морского Флота. На этот раз мне повезло. Сотрудница Полина Ивановна Киреева очень внимательно отнеслась к моей просьбе и сообщила:

- Ваш командир Виктор Калганов служит на Краснознаменном Балтийском флоте, живет в Ленинграде. Запишите его адрес.

Эта весть была для меня большой радостью. Я написал ему длинное письмо и вместе со своими разведчиками стал с нетерпением ожидать ответа. Но миновала неделя, вторая, прошел месяц, а Калганов молчал.

Я и мои помощники очень переживали. Я уж было подумал: "Неужели он, став большим начальником, загордился и забыл своего подчиненного?" Не хотелось этому верить. Но чего не бывает в жизни?

К счастью, мои догадки были ошибочными. Флотский офицер просто находился в дальнем походе. Но как только он вернулся с моря, сразу написал мне письмо на десяти страницах. Мои разведчики скоро узнали об этом. В палату ко мне пришли пятнадцать человек. Вслух стали читать очень теплое письмо Калганова. Он подробно писал о своей судьбе, очень переживал за меня, полностью одобрил нашу поисковую работу.

Дня через три вечером, когда мы с разведчиками писали очередное письмо-запрос, дверь в нашу палату распахнулась, и кто-то незнакомый вошел к нам. Ребята сразу притихли. Он подошел ко мне, крепко обнял и расцеловал. Я не мог понять, кто это, пока не услышал знакомый голос:

- Здравствуй, Алеша!

По голосу я сразу узнал своего командира. Он сел рядом со мною и обнял.

Мне сразу припомнилась наша последняя встреча в Будапеште. Тогда мой командир, весь израненный, лежал на больничной койке, а мы с Мари пришли навестить его. Сейчас мы поменялись ролями.

Виктор Андреевич долго беседовал со мной и школьниками. Он хвалил их за шефскую помощь, за большую работу в отряде "Поиск". Калганов заинтересовался, как идет лечение моего глаза. Вести были невеселые. Профессор Ченцов пять лет готовил меня к операции, но сам неожиданно умер. Теперь за такую операцию никто не брался.

Калганов уехал на следующий день, тепло попрощался с нами. Он предпринял много хлопот, чтобы помочь мне в лечении глаза, но это ни к чему не привело. Хотя глазное давление стало нормальным, но к этому времени исчезла проекция света, что делало безнадежной любую операцию.

Виктор Андреевич еще несколько раз навещал меня, часто присылал хорошие, добрые письма.

Продолжительное время наш отряд разыскивал героиню боев на Дунае Катю Михайлову. После войны она демобилизовалась и вернулась в родной Ленинград. Успешно закончила медицинский институт, получила назначение в подмосковный город Электросталь. Ее мужем стал бывший фронтовик, инженер-конструктор. Мы искали Михайлову, а нашли Екатерину Илларионовну Демину.