– Ну, любимую Вами «теорию Штирлица10» мы однажды уже обсуждали, – снова вклинился ведущий, разбивая затянувшийся монолог (у них, как я понял, принята такая схема модерации), – Без объективных предпосылок (экономических, политических, социальных) подобные «засланцы» не способны ни серьёзно изменить вектор движения государства, ни даже достичь сколь-нибудь значимых высот в карьере…

– Да-да, конечно предпосылки были. И горячие фазы противостояния их только обострили. Я бы отметил тот факт, что российская капиталистическая пропаганда уже в конце десятых начала терять эффективность из-за увеличивающегося ментального разрыва между теми, кто её производил и теми, кто её должен был потреблять. И если в Москве, в силу её особого положения и уровня потребления ею материальных и нематериальных благ, всё ещё как-то работало, то за МКАДом воспринималось уже как издевательство.

Внешнее управление, осуществляющее геноцид населения через разрушение т.н. «завоеваний Октября», т.е. социально ориентированных медицины, образования, пенсионного обеспечения и прочего, вплоть до резкого ухудшения качества массовых продуктов питания и предметов потребления, не учло того, что недоступность даже не атрибутов, а основ нормальной жизни, вызывает не только лишь тупое недовольство. Которое само по себе можно заглушить суррогатами упомянутой Вами массовой буржуазной культуры.

Недовольство, когда причины его не только не исчезают, но и множатся, неизбежно перерастает в ненависть к организаторам этих причин. А успешно канализовать это недовольство, апеллируя к внешним (заметим, заслуженным) факторам или призывами обратить внимание на себя и «сменить профессию, если не тянешь», можно только до поры, до времени.

Люди не обязаны поголовно становиться предпринимателями (да и участь большинства тогдашних провинциальных предпринимателей была, как мы помним, незавидна). Большинству нужны достойные условия труда на их рабочем месте. От зарплаты и гарантий карьерного роста (хорошо, социальных лифтов!), до уважения и уверенности в необходимости его деятельности. И нужны миллионы вакансий, соответственно полноценная разноукладная работающая экономика. А не ржавая бензоколонка с прикормленной охраной и развращенным менеджментом!

– Время, коллега! – ведущий поднял указательный палец. – Итак?

– Формулирую вопрос, – сконфуженно спохватился разглаголившийся было умник Григоряша. – Что подвигло известных нам представителей власти на то памятное выступление полтора (пардон, уже больше) десятка лет назад? Или кто? Ведь всё катилось по известной унизительной траектории…

– Я, надеюсь, Вы задаете этот вопрос не Ма…

– Конечно, нет! Мы рассуждаем не про персоналии, а исключительно теоретически.

– Вопрос отклоняется, – резюмировал ведущий. – Причины, коллеги, по-моему, очевидны. Кто за? Ну, почти единогласно. От себя: Григорий, Вам, как перспективному кандидату в наш постоянный состав на следующую «пятилетку», следует поработать над риторикой и…

– И над причинами введения «Основ Забвения», – добавил кто-то со второго ряда.

– Спасибо, коллега, – поблагодарил ведущий, – ценим ваш юмор. Давайте уже двигаться дальше. Арсений Владимирович! Вы хотели обсудить новые методы стимулирования репатриантов, Вам слово. Но, после небольшого перерыва.

Побежала заставка, началась социальная реклама. Уря-уря, вперёд-вперёд!… Как пела когда-то моя воспитательница: «Нас не догоня-я-ят!». Память сохранила ещё её трёхцветную татуировку-бабочку чуть выше тощей попы и красивый джип сожителя, заезжавшего прямо на территорию детского сада. Такая странная вещь… эта наша память! Помнишь всякую хрень из сопливого детства, а то, что с тобой случилось совсем недавно, уже навсегда позабыл.

– И кто же Ваш знакомец, Мария? – спросил я.

– Второй слева. Чижов. Он уже в постоянном составе, – со значением отметила моя пассажирка.

– Вот как? – поразился я, рассчитывая, что профессор окажется среди претендентов, а не на полянке. – И как давно Вы его видели вживую?

Маша поморщилась, заметив подковырку, но всё же выдавила: «Перед Новым Годом… А на экране – вчера вечером».

– А я только что. На экране, – признался я, потихоньку подозревая, о чём на самом деле идет речь.

– Он мой куратор, – гордо заявила Мария.

– Ого! – удивился я. Следует отметить, что, несмотря на мое разностороннее невежество и пробелы в комплексном образовании, я точно знаю, что дядечки такого уровня могут принять на курирование максимум человек десять. Это же ответственность, а не только бонусы!

Я, в своё время, брал на полгода (в нашей сфере меньше нельзя) сразу троих курсантов. Девушку и двух парней. Один из которых первое время выходил на связь чуть ли не каждый день.

Схема у него была такая: один вопрос по теме, три – по жизни. Нашёл, бля, папочку! И не спрыгнешь раньше времени – с этим строго, всё контролируется. И отражается на Шкале Личностного Роста. Ладно, хоть отправили меня тогда в неожиданную командировку и этих ребят кому-то перекинули. Сейчас обычно беру одного. В год. Так что кураторство – это дело такое. Непростое.

Надеюсь впрочем, что наша Маша не терзает профессора Чижова вопросами типа: действительно ли лучшей смазкой для классического коитуса является собственная слюна, украдкой собранная на ладошку и наносимая на орган непосредственно перед… Ну, вы поняли. А я вот не понял, когда мне с таким вопросом в пятницу вечером позвонил волнующийся курсант. Хотя ответ, конечно же, знал.

– И много у Чижова подопечных помимо Вас, Мария? – спросил я.

– Человек пять-семь, обычно, – гордо заявила попутчица. Он очень загружен, а при его статусе это обязательный минимум – пять человек. Мы стараемся не беспокоить его чаще раза в неделю.

– По сколько минут длится сессия? – поинтересовался я, вспоминая свои условия.

– Не регламентируется. Вчера, например, мы разговаривали всего минут десять, потому что его прервали, и он пообещал перезвонить мне сегодня-завтра.

– И как Вы его заполучили? За какие-такие заслуги?

Маша замялась. Что-то было не так. У меня уже промелькнула было мысль о том, что первый её вопрос про «захотеть связать жизнь с человеком Вашего возраста» был задан мне именно из-за особого отношения к куратору, а не по, так скажем, производственной необходимости. Чижов-то явно мой ровесник. Плюс-минус, что в нашем, кхе-кхе, возрасте для юной поросли не имеет значения.

– Я оказалась с ним рядом… в самолете. Летела в Питер с Хабаровска. По дороге разговорились. И потом уже я спросила, не возьмет ли он меня в подопечные. Он согласился. Вот и всё. Так вышло.

– Чтобы так «случайно» вышло – надо было основательно подготовиться, – заметил я и подмигнул.

После некоторой паузы оторопевшая было Маша рассмеялась: «Экий Вы проницательный!»

Мы поняли друг друга. Напряжение спало. Контакт наладился. Ребёнок оказался вполне себе взрослым и продуманным. Я б даже сказал – прожжённым циником, но, пожалуй, не скажу. Наивности там тоже хватало. Забавное, замечу, сочетание. Как водка с клубникой.

После сворота на Бугуруслан, сделав предзаказ прямо из Кабанчика, мы пообедали. Вместе. Любимое Машино кафе не разочаровало. Впрочем, в плане еды я не гурман. Но антураж понравился. Или интерьер? Неважно. Заведение оказалось забавным, блюда – вкусными, а попутчица – уже не раздражающей.

При расставании мы даже обменялись контактами (профиль для поездок обычно самостираемый, персональные данные потом не восстановишь). А мне выход на Чижова, пусть и кривоватый, не помешает. Да и Маша через пару лет перебесится и расцветёт. Мало ли. Иногда на связь выходят совершенно позабытые личности из прошлого. Обращаясь так запросто, словно расстались только вчера лепшими друзьями. «Макарыч! Это та самая я! Прилетай в конце месяца на Чукотку! Я буду с подругой и её женихом. У них как бы медовушка. И ты точно не пожалеешь. Ответь до конца недели!» Типа того.