– Готово! – с облегчением выдохнула Света почти вслух.

И сразу уселась на мягкий прозрачный валик, оказавшийся у них под ногами, и он мгновенно разлился в лужицу. Туда же шлепнулась Светочка, и Синяя поспешила последовать примеру, пока дорожка не утекла вдаль, она уже поехала, медленно и плавно перекатываясь по траве. Сверху дорожка смотрелась, как неглубокий прозрачный ручей, а на ощупь казалась почти твердой и отменно упругой.

Так они и поехали втроем посреди нескончаемого луга, травы колыхались вокруг, иногда смыкаясь и задевая их сложными метелками соцветий. Тогда отовсюду на них сыпалась пыльца, взвиваясь вверх, как облачка конфетти и повисая в воздухе. Прошло какое-то небольшое время, поездка на дорожке-ручье оказалась отменно приятной, и Синяя решилась совместить отдых с полезным делом, никогда ранее ей не доводилось так близко соприкасаться с реальной, обычной жизнью обитателей Парадиза, как-то не выходило.

– Света, если вы не возражаете, – обратилась она к девушке. – Если бы вы сделали для меня ваш семейный альбом, подробный и с историей, я была бы очень рада. Ваш мир мне отчасти знаком, а вот о семьях я знаю не слишком много, вернее, скорее в теории.

– Нам всем тоже будет очень приятно, – мгновенно согласилась Света. – Вы его с собой возьмете? Как замечательно! Но вот как с первой и третьей семьей? Моя первая – она вам нужна? А насчет третьей, наверное, лучше попросить кого-нибудь ещё, мы даже и не думали.

– Нет, Света, спасибо, вашей нынешней достаточно, – почти смутилась Синяя. – Просто маленький реальный альбомчик, ладно?

– Сейчас исполним, просто мигом, – пообещала Света, потом спросила с почти академическим апломбом. – А у вас другая семейная система?

– Чуточку иная, хотя похожая, – самую малость помедлила Синяя, понимая, что для этой аудитории нужна самая общая информация. – В основе родители и дети. Как правило, родителей двое, у них общие дети, но есть множество иных вариантов.

– Это же самый сложный способ, – удивилась Света. – У нас есть такие семьи, но очень, очень редко. Почти никогда, потому что этот вариант ограничивает генетическое разнообразие, если у потомства общие родители. Кроме того, получается лишняя нагрузка на родителей, и детям сложно – их будет мало для общения. Вот у меня шестеро братьев и сестёр, я седьмая. Было в самый раз, даже сейчас иногда скучаю, и кто-нибудь нас всегда навещает. У моей Светочки их четверо и будут ещё. Разве вдвоем возможно вырастить такую ораву? Ой простите, я, наверное, неправа, раз у вас такая система, значит она обоснована, это я погорячилась.

Пока Света в некотором смущении оправдывалась, у нее в руках оказался воздушный шарик, величиной с теннисный мяч, она крутила его в ладонях, аккуратно сминая, а шарик постепенно уменьшался, на вид становился плотнее, наконец сделался вполне прозрачным и маленьким, с тонкими блестящими волокнами внутри. Когда волоски погасли и слились с общим фоном, Света подула на шарик и сказала:

– Готово!

Повинуясь легкому дуновению шарик поднялся на воздух и медленно двинулся к протянутой ладони, которую Синяя не замедлила подставить, с этой системой передачи она освоилась довольно прилично.

Шарик-альбом немного поколебался в воздухе, затем неспешно опустился на ладонь Синей, и она завороженно смотрела, как устройство постепенно входит в кожу, теряет вес и фактуру, а под конец растворяется, будто это привиделось, и ничего плотно-материального на ладони не было. Фокус, первый из всех, освоенных ею, но каждый раз удивительный, как во сне.

– Я более чем благодарна, – поспешила передать Синяя, когда информация пришла ей в руки. – Мне очень пригодится, я возьму с собой. Насчет нашей семейной системы, если вам будет интересно, то я собираюсь прочитать курс лекций на Колледже-Один, семинар по Внешним мирам, но не сейчас, а чуть позже. Если, конечно, вы заинтересуетесь, Света.

– Мне до этого учиться и учиться, – призналась Света. – Я даже не совсем понимаю, чему буду учиться. Хотя, если выберу Семейные Консультации, то тогда… Знаете, Синяя Птица, у нас это довольно сложно – понять, чего именно человек хочет, мне кажется, что я хочу всего сразу, а учиться так долго. Когда Светочка была крошечной, я думала, что стану заниматься детским питанием – это очень важно и интересно, а теперь не знаю. Вот у Светочки сразу проявилась склонность к пению, а у меня главного интереса пока нету. И я не знаю, хочу ли жить в Домашних мирах или перебираться дальше вовне. Любой Колледж – это Внутренние миры, там всё по-другому. Здесь нас, конечно, чрезмерно опекают, но там… Там нет такого чувства, что буквально всё в единстве, и мир, и я, и остальные. Там жизнь, конечно, интенсивнее, но здесь полное счастье всегда. Даже иногда больно делается от мысли, что придётся выбирать, хотя очень нескоро, но ведь придётся.

– Знаете, Света, – у Синей появился ответ и высказался сам собой. – В нашем мире один очень уважаемый Наставник сказал, что «счастливый мир – это там, где каждое разумное существо делает всё, что хочет». Его звали Иммануил Кант, он жил десять поколений тому назад. Мне кажется, что это очень Похоже на ваш Парадиз.

– О, да, это у нас тут вполне, – легко согласилась Света. – Только нам приходится долго учиться, чтобы понять, чего мы хотим, и заодно обучать детишек. Пока они не станут более-менее разумными, вон гляньте на Светочку. Это она мечтает.

И действительно, Светочка, наскучив невнятным ей обменом информацией, занялась своим приятным делом. Она обрывала по дороге травяные метёлки и сооружала из них что-то вроде мыльных пузырей, насколько можно было понять. В каждом облаке пыльцы просматривалось изображение то пса, то детской фигурки, то обоих вместе. Но смутные картинки на месте не удерживались и рассыпались в воздухе.

– Минутку, Света, я могу сделать ей игрушку? – спросила Синяя и предметно задумалась.

– Попробуйте, – смутилась большая Света, и только после Синяя поняла, что спросила непонятное, но доверие к гостям превозмогло сомнение.

Через секунду в руках у малышки оказались две яркие фигурки из мягкого, но плотного материала: кукла и собачка местной породы, но сделанные в стиле иного мира, от таких бы сама Синяя не отказалась в своё время.

– Ой, что это? Это мне? Они живые или нет? – восторженно залепетала девочка и крепко схватила подарки, чтобы часом не исчезли.

– Это и есть игрушки, наши дети без них не обходятся, и даже когда вырастают, то имеют парочку-другую, – пояснила Синяя для мамаши, а девочке сказала. – Конечно тебе. Они, правда, неживые, но ты можешь считать…

– Разумеется, – очень быстро поняла Светочка. – Мне они будут очень живые и настоящие. Назову их Рыбка и Беленькая, буду их учить петь.

– Это у вас искусство или воспитание? – поинтересовалась Света. – Никогда такого не видела, а Светочке в самый раз. Я, может быть, тоже попробую сделать похожее. Предмет настоящий и одновременно воображаемый, очень занятная мысль. Наверное, это искусство. У вас исключительный мир, Синяя Птица, такой необычно сложный. А мне что-нибудь можно из него посмотреть, из вашего искусства?

Синей срочно пришлось обратиться в собственный земной архив и основательно порыться, прежде чем у большой Светы оказалась на руках небольшая, но точная репродукция «Рождения Венеры» кисти флорентинца Сандро Ботичелли.

– Я буду долго привыкать, – призналась Света, освоив открытку с Венерой на морской раковине, далее пояснила, потеряв внятность изложения. – Но все-таки кажется, что ничего похожего, так необычно прекрасного я не видела нигде, это какое-то особое.

– Да, у нас прошло очень много поколений, но буквально все чувствуют примерно то же, – рассказала она Свете. – Весь наш мир. Даже делают такие вот копии, фигурки и маленькие изображения, и в каждой есть что-то…

– А в реальности, это что такое? – спросила Света, и Синяя поняла, как много придется толковать о живописи и о предметном искусстве своего мира.

Но кое-как она справилась, даже вызвала большое изображение картины в зале, а Света внимала в полном, но почтительном недоумении. Синяя начинала бояться, что перегрузила молодую мамашу избыточной информацией, и не миновать реприманда от профессора Лья, та не преминет. И довольно язвительно, в особенности, если Света, как пообещала, сделает панно на тему «Венеры» у себя в доме, а потом, может быть…