— Ну… много всякого. Могу цветы.

— Ой, а какие цветы?

— А можешь розу?

— А давай потом какой-нибудь цветок.

Тим вдруг противится, снова холоднеет и просит:

— Может, в другой раз?.. — как будто его принуждают.

— Почему?

Тим не хочет отвечать — и не отвечает. Заканчивает голубя, отдает Архиповой, смотрит на него, всего в клеточках, задумчиво и грустно.

— Ой, какой красивый, — Архипова восхищается, отдает подружкам почти что хвастливо, голубь идет по рукам. Она пытается в юмор: — Не летает?

Тим — не пытается, поэтому мотает головой отрицательно.

Архипова тоже как-то серьезнеет.

— Ты чего?..

Он опять-опять не понимает, спрашивает взглядом.

— Ты как будто расстроился…

Она вгоняет его в ступор. Он пожимает плечами. Поглядывает на дверь.

— Тим, а ты не хочешь на вечеринку? — спрашивает Архипова. — У нашей подруги из девятого днюха. В субботу, в семь. Можно с рыжим, только вряд ли он согласится: его мама от себя не отпускает.

— Пятнадцать лет человеку…

— Да, она у него… — они хихикают.

— Ты о ней знаешь?

Тим возвращается в разговор, который ему не нравится, и спрашивает:

— Что?..

— Ну, то, что она пришла в чужую семью.

— Что?

Тут входит Стах. Аккурат под звонок. Из зала для отчетности уносятся две девушки — и мешают ему войти. Он отступает в сторону с таким видом, словно они — успели достать. Проходит. Его одноклассницы живо сбегают обратно за свою парту. Архипова остается.

— В общем, ты подумай насчет вечеринки, хорошо? Приходи. Если хочешь — с друзьями. Я адрес напишу на листочке, чтобы не забыть, — тут пригождается одна из полосок, Архипова торопливо завивает буквы, отдает. — И еще, — тут она смягчает тон и Тиму ласково улыбается, — спасибо за голубя.

Она убегает. Тим, вероятно, все-таки находит ее странной и провожает потерянным взглядом.

Она вспоминает и говорит, обернувшись в пути:

— Я надеюсь, что сбудется, — о Тимовом желании.

Выкрадывает у него улыбку. Тим дарит ее Стаху. Но тот не принимает, хмурится и выкладывает из рюкзака всякую ерунду для физики. Тим сникает и прячет гадалку с адресом в тетрадь.

III

Когда Стах злится, он очень хорошо объясняет. Объясняет так, чтобы создавать впечатление: звенит сталь о сталь. Тиму Стах боевым не нравится, поэтому он ленится: растекся по парте в тоске.

Зато девочки замечают, что ботаник с доски почета, конечно, разбирается, как делать, и надо спрашивать, пока не поздно, а то Соколов завтра тоже спросит и снова нарисует двоек. Они совещаются, сбивают с мысли громким шепотом, а затем еще стучат по паркету туфлями и, наконец, встают над душой. Стах поднимает на них тяжелый взгляд.

— Что-то хотите?

— Ты же понял новую тему? Можешь нам объяснить?

— И что мне за это будет?

— Большое-пребольшое человеческое спасибо.

— Спасибо в карман не положишь.

— Ну рыжий…

— Разговор окончен.

— Что ты такой меркантильный?

— Может, я за концепцию разумного эгоизма. Вы мне не нравитесь — я за «спасибо» с вами не хочу возиться.

— Вот что ты такой грубиян? К тебе поэтому люди не тянутся…

— Да что ты? Походу, меня не спасает…

Архипова хлопает на Тима ресницами с расстроенным видом, чтобы вмешался. Тим тоже какой-то расстроенный, а потому не вникает и не знает, что она там делает, нависнув над партой. Архипова тянет:

— Ну пожа-алуйста.

— Или мы скажем Шесту, что ты скучал и жить без него не можешь.

— Что еще за шантаж? — поражается Стах.

— Скажем-скажем.

— Вперед, — его таким не проймешь.

— Ну что ты хочешь? Можем шоколадку тебе подарить.

Стах сначала морщится, а потом вспоминает… что шоколадок должен и сам. Метнув недовольный взгляд в сторону двери в библиотеку, где работает одна кудрявая вредная дама, он говорит им:

— Три.

— А ты не обнаглел?

— С каждой по одной.

— Нет уж, спасибо.

— Ты эти шоколадки даже не ешь…

— А зачем вы мне тогда предлагаете?

— Вот. Что и требовалось доказать, — говорит Архипова разочарованно и на Стаха машет рукой, мол, вы только на него поглядите. — А ты еще удивился, Тим, Арис или нет. Вот он твой Арис. Заносчивый, мелочный и грубиян к тому же.

Тим смотрит на Стаха. Тот между делом проверяет, как смотрит. Они встречаются взглядами, и Стах чего-то не находит, чего-то, что было бы нужно найти в Тимовых глазах, и начинает собираться.

Тим вдруг делается потерянным мальчиком, которого бросают посреди темного леса. Таращится на Стаха в панике.

— Арис, ты куда?..

— Домой.

— А физика?..

— Ты все равно меня не слушаешь.

Тим не врет, что слушает, поэтому — без аргументов, зато в тихом отчаянии.

— Арис…

IV

Стах выходит в коридор быстрым шагом. Тим выглядывает из зала для отчетности. Пробует позвать. Потом болезненно морщится — и отправляется за ним. Канючит:

— Арис…

— Там компании хватает и без меня.

— Ну что ты разревновался?..

— Больно надо.

— Арис…

— Я серьезно. Общайся, с кем хочешь. Хоть с ними, хоть со своим одноклассником. Пусть он тебе втирает о «трясине».

— Ты из-за этого?..

— Из-за чего — «из-за этого»?

Стах тормозит. Тим тоже замирает. Замирает и мучает запястье.

Стах гордый, он сначала силится не обращать внимание. Ждет ответ...

В процессе ожидания приходит к мысли, что сигналы из космоса ловить перспективней.

Вздыхает. Сдается. Делает шаг ближе, расцепляет его руки:

— Ну хватит.

Тим хватает за пальцы, сжимает.

Блин.

Стах проверяет, вышли следом его одноклассницы или нет. Убедившись, что — нет, сдается и стихает. Стихает совсем и теперь тоже стоит потерянный и расстроенный. Тим к нему наклоняется, вглядывается в его лицо.

— Арис?.. Мне не нравятся девушки…

— Зато ты им — очень даже, ага.

— Не ревнуй.

— Не ревную.

Тим тянет уголок губ. Стах поднимает на него взгляд, цокает:

— А тебе доставляет.

Теперь Тим расплывается в улыбке — на подтверждение. Стах снова цокает, вырывается, прячет руки в карманы, опускает голову, ковыряет пол носком оксфорда. Тим опять становится грустный и тянет:

— Ну чего ты?..

— Ничего.

Тим оборачивается: все еще никого. Он несколько секунд смотрит на Стаха, весь из себя напряженный, а потом решает, может, коснуться его, но как-то тормозит в пути — и едва трогает пальцами щеку. Стах тут же отворачивает голову и бубнит:

— У тебя руки ледяные. Потом еще мурашки…

— Мурашки?.. — Тим, конечно, плывет.

Стах цокает, что надо — серьезно, а они опять разулыбались, как дураки. Делает шаг ближе, встает боком — и пихает Тима плечом. Тот не ожидал — и чуть не спотыкается сам об себя. Смотрит на Стаха многозначительно.

— Что ты буянишь?..

— А че ты бесишь?

Тиму не нравится, что «бесит»: он пытается удержать улыбку. Правда, ничего у него не выходит.

Он сдается. Может, только от того, что не вышло затаить на Стаха обиду. Оборачивается и говорит:

— Там мои вещи остались… Я заберу — и пойдем?.. если хочешь.

Стах выставляет руку ладонью вверх, чтобы Тим отдавал номерок. Тим привык — и даже не тупит, достает из кармана. На том и расходятся.

V

Стах думает о его одноклассниках. И об одном болтуне в их рядах. Крутит эпизоды в голове, накручивает себя. Время есть: Тим к нему не спешит. Как обычно, долго собирается, долго спускается, долго меняет узор шнурков на ботинках. Стах полусидит-полулежит на скамейке, вытянув скрещенные ноги перед собой.

В тишине они выходят из гимназии. В тишине одолевают метры заснеженной дороги. Стах смотрит куда-то себе под ноги.

— Арис? — зовет Тим.

Стах поднимает взгляд, натыкается на его беспокойство. Спрашивает кивком.

— Ты обижаешься?..

Да вот еще. С чего бы вдруг? Он же не какой-нибудь Тимофей Лаксин. «Какой-нибудь» больно режет по сознанию. Тим бы точно не вписался в отцовские стандарты… Стах не хочет, чтобы вписывался, и все равно… Он злится. Он злится — и не может перестать, хотя очень старается.