Молодой журналист радостно улыбнулся, в глазах заплясали веселые искорки.

– Кажется, я как раз вовремя! Сюжет обещает быть интересным!

– Еще каким! Садись. Тебе чаю налить?

– Конечно, и четыре ложки сахара!

Дюкова молча поставила на стол фарфоровую сахарницу и вздохнула с облегчением.

– Это хорошо, что ты пришел, поможешь разобраться в старой запутанной истории, за которую я в свое время толком так и не взялась. Что ж, слушайте, дети, и запоминайте! – На холеном лице появилось мечтательное выражение сказительницы. – Мама была родом из Евпатории, в конце 1945 года вышла замуж за моего отца и переехала в Москву. В родном городе у нее оставалась близкая школьная подруга Лиза Петрова, которая была замужем за офицером милиции. Лиза счастливо жила с мужем и младшей сестренкой Симой в маленьком домике недалеко от моря. Мои родители приезжали к ней погостить в августе 1946-го. Всё казалось чудесным, и в саду росли вкусные, сочные персики. Они так понравились маме, что она попросила Лизу и на следующий год прислать целую коробку таких же свежих плодов.

Взгляд рассказчицы затуманился, она умолкла на мгновение, затем встряхнулась и продолжала совершенно другим, бодрым тоном:

– Вы удивляетесь, молодые люди? Достать в Москве качественные фрукты тогда было проблемой, да и сейчас тоже. Просто ваше поколение уже не знает вкуса натуральных продуктов. Думаете, что я отвлекаюсь не мелочи? Как бы не так! Так вот, первого сентября 1947 года пришла посылка с сочными золотистыми персиками. На дне коробки оказался плотный, крепко заклеенный бумажный конверт, а еще письмо, которое, к сожалению, не сохранилось, но там было написано приблизительно следующее: Лиза сообщала, что собирается приехать погостить в Москву в октябре – ноябре, и просила до ее приезда конверт не вскрывать и лишних вопросов не задавать.

– И что? Неужто так и не вскрыли? И любопытство не замучило?! – вскинулся Герман. – Да быть такого не может!

– Может, друг мой, может! Очень даже может! – усмехнулась хозяйка. – Мама была человеком слова, умела сдерживать любопытство и хранить чужие секреты. Поэтому Лиза выбрала именно ее. Мама положила запечатанный конверт на полку и не вспоминала о нём практически до нового, 1948 года. Потом попробовала связаться с крымской подругой, посылала письма, телеграммы – никакого ответа. Наконец, папа уже по своим каналам выяснил, что Лиза умерла; точнее, ее убил любовник.

– Если она умерла, то почему Серафима ждала сестру всю жизнь? – выпалила Таня и покраснела, поймав на себе насмешливый взгляд хозяйки.

– Простите, деточка, но совершенно очевидно, что больному ребенку просто не сообщили о смерти сестры, чтобы не травмировать психику, – ухмыльнулась Дюкова.

– Или сказали, но она не приняла новость, вытеснила, как говорят психологи! – с умным видом встрял Герман.

– Не суть важно! Интересна история, в которую вляпалась молодая женщина. Двадцать два года – совсем ребенок, ни дальновидности, ни опыта. Полезла на рожон. Да вы читайте! Потом выскажете свое мнение! – резюмировала Дюкова и раскрыла тоненькую серую тетрадочку с пожелтевшими страницами в клетку. Ровненькие, крупные, выведенные с нажимом буквы издалека сплетались в причудливый узор.

…Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых!

Я так и не смогла сделать правильный выбор, вот и наказана!

И поделом. Сама виновата. Не спеши осуждать, попробуй разобраться. Чтобы ты могла составить верное впечатление, расскажу всё по порядку, как было. С самого начала. Только помни: мой муж Вадим – это самое дорогое, самое ценное, что есть в жизни. Потерять его – страшнее всего! Он, как назло, часто уходил по ночам… Я умирала от ревности, терялась в догадках…

И решилась однажды за ним проследить. Вот дура, зачем я это сделала?! Теперь я твердо уверена, что есть вещи, которые лучше не знать, и знания, с которыми невозможно жить! Так вот, я увидела четко и ясно, как мой нежный, добрый Вадим ночью пришел на кладбище, чтобы обнаружить клад, затем легко и ловко убил человека, а труп сбросил в лиман. Лучше бы он изменил мне! Тогда бы я закатила скандал – и всё бы выяснилось! А тут что было делать? Обнаружить себя и объясниться?! Или бежать в милицию и заявить о преступлении?! Но я не могла, не желала верить, что он преступник! Хотелось разобраться самой!

Глава 8

Концы в воду

…Лиза весь следующий день не находила себе места; даже обычные домашние дела вдруг сделались непосильно тяжелыми, скучными, а главное – бессмысленными. Для кого стараться, если Вадим не тот, за кого себя выдает?! К вечеру попыталась успокоиться, но всё валилось из рук.

Муж прямо с порога спросил:

– Что с тобой? Заболела?

Обнял, поцеловал. Она разрыдалась у него на груди. Вадим снова был свой, родной. И захотелось во всём признаться, но природная осторожность удержала в последний момент, и Лиза стала жаловаться на слабость и головную боль, прижимаясь к крепкому плечу. Ужас и тоска постепенно отступали, ведь любимый снова был рядом, такой надежный и родной. И шут с ним, с ночным приключением!

Последующие две недели она старательно прятала синяки и ссадины под закрытой одеждой, притворяясь больной. Кожа заживала легко и быстро; скоро нечему будет напомнить о том кошмаре. А забыть она постарается; главное – вернуться к привычной жизни!

Первый день августа был теплым и солнечным; в садике на персиковых деревьях красовались мелкие желтоватые плоды. «Когда чуть сильнее созреют, пошлю Нине в Москву, как обещала», – подумала Лиза, направляясь к дому. Вдруг послышался резкий стук и скрип: кто-то тряс калитку. Трясла соседка Зинаида Марковна – шумная толстая тетка лет пятидесяти. Мужа на фронте потеряла, а сын вернулся целый и невредимый, на работу устроился, вот она на радостях только о нём и говорит, второй год уже, все кругом от нее устали, а Лиза слушает, сочувствует. Жалко, что ли? Главное – человеку приятно.

Молодая женщина поправила косынку и со вздохом отправилась открывать. Тетка шумно отдышалась, потеребила пуговицы на выгоревшем ситцевом платье и без приглашения приземлилась на лавку в тени шелковицы.

– Ох, Лизка, что расскажу – зашатаешься! – И замолчала, желая подстегнуть любопытство слушательницы.

Хозяйка улыбнулась и присела рядом с гостьей на край скамейки. Сплетни ее волновали мало, да и что интересного могло произойти в округе? Разве что Зинаидин сынок задумал жениться? Ну, тогда слушать придется долго…

– Представляешь, мой Васька в нашем лимане труп нашел! Гулял себе с девчонкой, то да сё! – Зинаида Марковна выразительно покрутила рукой. – Вечером дело было, но еще светло, место тихое за кладбищем, ну, значит, чтобы не мешал никто! Девка пошалить вздумала, бегом припустила, ну вроде как – попробуй догони! Туфли скинула – и в воду шасть, глубина-то – сама знаешь, там и по пояс не будет. Машка брызгается, смеется, да вдруг как заорёт! Василий к ней, а там в мутной воде что-то чернеется. Присмотрелся, а это покойник, разложился весь и креветками попорчен, видна только борода клочками, и мешок здоровый с камнями привязан, чтоб не всплыл, значит!

Лиза задохнулась от ужаса, сердце замерло, противный липкий пот покрыл спину. Стало страшнее, чем тогда, в момент убийства, и она бессильно ткнулась затылком в крашеный забор.

– Девонька, что с тобой? Ишь, побледнела как! Неужто перепугалась? Ах да, ты ведь хвораешь! А я, признаться, не верила, думала – брешут! – В голосе, кроме сочувствия, звучала радость, что всё-таки удалось произвести впечатление.

Лиза слабо улыбнулась.

– Всё нездоровится. Нервничаю, пугливой стала! Но вы продолжайте, интересно же!

– Так вот, мой Василий молодцом себя показал! Машку за милицией послал, а сам на берегу остался покойника сторожить.

– Зачем сторожить? Не убежит же!

– Убежать, конечно, не убежит, но место легко перепутать можно, искать тогда как?

Лиза согласно кивнула.

– Так вот, милиции понаехало – жуть! И народу понабежало – тоже будь здоров! Вот труп выволокли на берег, положили. А из толпы Петровна нос любопытный высунула, глянула на мертвяка – и в крик. Что это ирод, мол, полицай, при немцах уйму людей сгубил. Грабил, убивал, и всё ему мало казалось! Исчез еще до прихода наших. Думали, порешил его кто тайком – и концы в воду! – Зинаида усмехнулась. – В воду оно, конечно, и вышло! Только сейчас, а не тогда… Кстати, о воде, кличка у гада была Водяной, люди мигом вспомнили! Хромой был чёрт, бороденка жидкая, длинная, волосы патлатые, глаза водянистые, страшные! Вот и закрепилось за ним прозвище бесовское! – Тетка поправила платок и торопливо перекрестилась.