— Если угодно, можете назвать это поверхностным натяжени­ем,— сказала Бриди,— хотя в действительности речь идет о новой форме потенциальной энергии, свойственной всем формам материи на любом уровне реальности. Подобно статическому электричеству она образует эквипотенциальную поверхность на границе любого объекта. Ее можно представить как своеобразную пленку или энер­гетическую скорлупу. Две поверхности порождают небольшую силу отталкивания, и эта сила удерживает сублимированные объ­екты относительно несублимированных, например, наши консер­вные банки на их полках или ваши ноги на подлинном тротуаре. Сила уменьшается пропорционально квадрату расстояния между двумя предметами, кроме того, она зависит от уровня реальности, и чем больше разница в уровнях, тем быстрее уменьшается сила взаимодействия. Так что суб-четвертая, а может быть, даже и суб­третья банка провалятся сквозь реальную полку, не заметив ее, хотя банки соседних состояний лежат на полке довольно устойчиво. Впро­чем, приложив некоторую силу, сопротивление поверхности можно преодолеть. Поэтому материя второго уровня может взаимодейство­вать с материей первого уровня, и вы можете проплывать сквозь пол. Подобные тонкости мы узнали уже здесь. Пановский суб-первый до сих пор не имеет полной уверенности и продолжает снабжать нас досками и ковриками из линолеума, которые нам совсем не нужны. Когда мы пытаемся расстелить коврики, они сворачиваются и погружаются в пол. Но все равно мы рады, что он ошибается в сторону перестраховки, а не наоборот.

— Все,— сказал Хэнзард.— Считайте, что я уже провалился сквозь ваши объяснения и тону все глубже и глубже. Суб-третьи и суб-четвертые банки… я не думал, что возможно и такое.

— А как по-вашему, что получится, если передать куда-нибудь одного из нас? Суб-вторая личность, проходя через передатчик, оставит после себя суб-третье эхо. Вы, конечно, бывали в пещерах и знаете, как долго эхо может повторяться. В конце концов, вы сами описали нам такой случай. Когда ваш малоприятный сержант отправил на Марс свою голову, здесь наверняка появилась его суб-третья башка. Вы просто ее не заметили, а потом один бог знает, что с ней произошло. Скорее всего, она провалилась сквозь реальную землю и суб-вторую воду. Суб-первая вода, как вы могли заметить, не поддерживает суб-вторые тела. То же относится и к следующей ступени. Упрощенно это можно сформулировать в виде такого правила: после сублимации твердые тела несублимирован­ного мира кажутся имеющими свойства жидкости, жидкости — свойства газа, а газы подобны давно вышедшей из моды субстан­ции — эфиру.

— Хорошо,— покорно сказал Хэнзард.— Но вернемся на минуту к суб-второму Уорсоу. Ему отхватил голову суб-первый передатчик. Как это может быть?

— Но я же говорила, что энергетические взаимодействия не ме­няются при опускании по шкале реальности. Суб-второй передатчик не может ничего сделать с реальным объектом, но суб-первый пе­редатчик может отправить голову не только суб-второго, но и суб-любого Уорсоу куда угодно.

— Во всяком случае, в одном вы меня убедили.

— И в чем же? — спросила Бриджетта.

— Я ни в коем случае не позволю больше себя передавать.

— Не понимаю,— сказала Бриди.

— Если уж мне стоит таких мук и трудов выжить здесь, поду­майте, каково будет жить Хэнзарду суб-третьему.

— Об этом не стоит беспокоиться. Если он даже и не утонет в земле, то очень быстро умрет от удушья, поскольку у него нет суб-третьего воздуха. По крайней мере, сейчас нет. Хэнзард суб-третий или, если хотите, Бриджетта суб-третья — нежизнеспособны.

В это время сквозь стену в комнату въехал на своем кресле Пановский.

— Милая,— вопросил он жизнерадостно,— ты уже обосновала справедливость нашей программы по эвтаназии?

— Я как раз подхожу к этому вопросу,— сказала Бриди.

— Вообще говоря, в этом больше нет необходимости,— сказал Хэнзард.— Я уже понял необходимость ограничения. Иначе из-за регулярных поездок вас может собраться слишком много. Хотя мне кажется, что вы поддерживаете численность населения несколько ниже, чем это возможно, но для этого наверняка есть веские причины.

— Если вы имеете в виду поездки, то причины есть,— уверил его Пановский.— Дело в том, что я не уверен, достаточно ли велико здесь население. Видите ли, не все наши потери добровольны. Не­однократно я въезжал на этом кресле в грунт и тонул. Строго говоря, не я, но мой эквивалент. Бывают и другие неприятности. Теперь, Натан, вы все понимаете?

— Одну вещь, сэр, я все еще не могу понять.

— И что же это за вещь?

— Вы, сэр.

— О, я всегда был большой загадкой! Даже Бриджетта не может добраться до настоящего Пановского, а только слой за слоем снимает с него кожуру, как это делают с луковицей. Вы догадываетесь, что это не моя метафора, а Ибсена. Но все-таки, конкретно, что вы не можете понять?

— Почему вы действуете в одиночку. Я уверен, что, поговори вы с представителями правительства, то, как бы скептичны они ни были в начале, в конце концов вам поверили бы и помогли.

— Я в этом тоже совершенно уверен, Натан, и именно потому я не сказал им ни слова. Одна из немногих радостей моего пребывания здесь и состоит в том, что впервые в жизни я свободный человек. Я нашел способ сбежать от них. Несомненно, первым делом ваше любезное правительство послало бы сюда команду агентов, чтобы присматривать за мной.

— Если бы вам изменила удача и Уорсоу обнаружил бы вас, вы были бы благодарны за такой присмотр.

— Ну, уж здесь я решил рискнуть.

Хэнзард неодобрительно покачал головой, но по выражению его лица было видно, что он решил не продолжать спор. Однако Панов­ский не унимался.

— Вы только подумайте, Натан, сколько я претерпел от прави­тельства, а вы еще хотите, чтобы я гостеприимно пригласил их сюда. Они прибрали к рукам мое открытие, которое могло бы сделать мир раем, и превратили его в оружие. Как будто в мире не хватает оружия! Я впал бы в отчаяние, если бы поверил, что мое достижение можно спрятать от людей навсегда. К счастью, это не так. Как заметил однажды Норберт Винер, главная гарантия того, что откры­тие будет сделано — это знание, что такое можно сделать. Так что моя работа не погибнет впустую, если, конечно, ваше правительство не предпочтет всеобщее уничтожение. А они могут это сделать!

Последовала долгая пауза, во время которой Хэнзард соображал, как бы попрактичнее выразить свое возмущение аполитичностью Пановского. Неужели тот не понимает моральной неизбежности войны? Разве сам он не был политическим беженцем от восточно­германской тирании? Но не успел Хэнзард сформулировать свои возражения, как Пановский снова заговорил, на этот раз с мечта­тельным оттенком:

— Вы только представьте, какой могла бы стать жизнь. Поду­майте хотя бы, каким источником энергии является передатчик. Разум не может охватить всех открывающихся перспектив, даже мой разум здесь пасует.

— Источник энергии? — спросил Хэнзард.

— Конечно. Представьте, что вместо того, чтобы перемещать что-либо вбок, мы станем перемещать вверх. Например, воду. Мож­но было бы создать круговой водопад, который станет вращать ди­намо-машину. Передатчик заберет лишь крохотную часть той элек­троэнергии, что выработает генератор, все остальное достанется вам. Практически вечный двигатель.

— Значит, передатчик нарушает законы сохранения?

— На нашем уровне реальности — да. Но во всей системе Все­ленных — нет. Иными словами, кто-то в другой Вселенной вскоре столкнется с существенной утечкой энергии. Будем надеяться, что у него нет средств для затыкания дырки и наказания похитителей.

— Боже мой! — сказал Хэнзард, представляя величественный круговой водопад.— Ваша машина действительно могла бы изменить весь мир.

— Верно,— согласился Пановский.— А кроме того, изменится и наш взгляд на Вселенную. Совсем недавно, в 1600 году, католическая церковь признала Джордано Бруно еретиком и, как ни жаль об этом говорить, сожгла на костре. Теперь церкви придется изменить свою позицию. Что ни говори, Вселенная все-таки бесконечна, хотя у Бога нет никаких причин для смущения по этому поводу. Просто Бог будет чуточку более бесконечен. Чем больше Вселенная, тем огромнее могущество Бога. Как и предвидел Бруно, есть миры, которые никогда не увидит ни один телескоп, и есть миры за этими мирами и еще более далекие миры, бесконечности миров [3]. Пред­ставьте себе, Натан, что если мы передадим куда-нибудь Землю целиком, а потом передадим суб-вторую Землю, и суб-третью, и так далее, бесчисленное количество раз, и каждый раз будет возникать новое эхо. Представьте, сколько тогда миров мы наплодим!