Думаю, я лежала в этом бреду очень долго, на боку, подтянув ноги к груди, опустив голову к коленям, как эмбрион. Возможно, так они, эмбрионы, себя и ощущают: без света, без движения, без звука. Комок в тепле, и резиновое, бесконечное время. Как будто застрял в одном мгновении, и оно, это мгновение, никак не проходит. Ничего не происходит, а когда ничего не происходит, время не идет, оно стоит. Мы измеряем время движением. Нет движения, нет времени. Да… время… ха-ха…

Как бы плохо мне ни было, это ничего не меняло. Хотелось заплакать, но не получалось, я забыла, как это делается. Кажется, вот он – момент, когда страх должен наполнить меня и терзать, рвать душу. Я должна быть в отчаянии, меня должна колотить дрожь, судороги, мой мозг должен быть в тумане, и эмоции должны бушевать. И я бы даже хотела впасть в такое состояние, укрыться в нем, наполниться им, чтобы только не думать. Но взамен этого была полная ясность, прозрачная, объективная, несокрушимая ясность. Маша, конец. То есть само твое существование закончится сейчас, и при этом никаких эмоций, сопровождающих это. Как будто уже не имеешь права на эмоции, хотя вроде жив. И становится так нерационально жалеть себя, чувствовать.

А что я такое вообще? Неплохо бы определиться с этим прежде, чем жалеть себя. Но этот вопрос точно отложим на потом…

Смотришь на себя, как на законченную уже историю, которая еще в какой-то странной форме продолжается. Стоит ли принимать свое существование серьезно и на что-то надеяться, позволять себе чувствовать? Ты ведь уже прошлое, отпавший лист. Где-то там есть мир красивый, вернее, надеюсь, что он есть… Дерево жизни. Ветвистый дуб, и одна из веток – моя семья, на которой я как листочек росла, а потом отвалилась, и ветер меня унес куда-то далеко в неизвестном направлении. Желтый лист. И ничто уже меня обратно к ветке не присоединит. Моя семья будет горевать, искать меня, но с течением времени боль утихнет, они забудут. Они ничего не смогут сделать, им просто надо продолжать жить. Уже без меня. А мне надо понять, что весь этот красивый мир и это Дерево жизни прекрасно будут существовать и без меня. Меня скоро не станет, или не стало. А Дерево жизни останется. Будет расти и ветвиться. Красиво…

И мне захотелось, чтобы мой муж обнял меня. Чтобы прижал к своей родной груди. Провел рукой по волосам, прикоснулся губами, сделав еле слышный чмок, как он обычно это делает. Тихонько покачивал бы меня и шептал на ухо: «Маша, Машенька, хорошая моя девочка. Умная, сильная моя, Машенька. Я тобой так горжусь. Мой маленький комочек, давай я тебя убаюкаю». Покачиваться с ним в такт, прислонившись к его груди, чувствовать щекой его тепло и родной запах его кожи. Хоть бы еще разок… А еще захотелось услышать, как смеется мой сын. Чистый детский смех… Как я люблю его. Не важно, в каком я состоянии, – когда слышу, как смеется мой сын, мне хочется улыбаться. Становится светло. Вот бы он сейчас засмеялся, вот бы наполнил все здесь своим смехом. А еще сказал бы: «МАМА». Мама, мама, мама… а-а-а-х…

С этими мыслями что-то во мне перевернулось. Я встала на колени и поползла.

Никаких препятствий на пути не было, только пол и стены. Я щупала стены, они были гладкие, как только что построенные, не мокрые и не холодные. Дверей тоже нет, просто проемы в стенах. Ни одного окна, ни одного источника света, ни одного предмета на пути, даже камешка. Пустота. Можно здесь ползать бесконечно, комнаты не кончаются, и разницы между одной и другой нет. Это, наверное, гигантский лабиринт-подвал.

Я долго ползала и щупала, а потом села в углу. Я осознала, что больше всего в этих обстоятельствах мне бы хотелось хоть что-нибудь увидеть. Это, по крайней мере, означало бы, что я не ослепла.

Вот как кошки видят в темноте? Их зрачок расширяется до гигантских размеров, и когда человек ничего не видит, они видят. Интересно, а в такой темноте, как здесь, кошки что-нибудь рассмотрели бы?

А ведь еще есть факт привыкания к темноте. Когда долго в ней находишься, упражняешь свои глаза, пытаешься их сфокусировать и со временем начинаешь различать какие-то формы. Вот так вот я и пришла к выводу: стоит попытаться, вдруг получится. И я начала делать следующее упражнение: подносила руку к лицу, пыталась сфокусировать глаза, потом убирала руку и снова фокусировала глаза, пытаясь заметить разницу. Я так делала раз за разом, и мне в конце концов начало казаться, что какую-то разницу я все-таки вижу. Такое ощущение, что, когда рука перед моим лицом, от нее исходит слегка голубой отсвет, ну, чуть светлее, чем темнота вокруг.

Удостоверившись в этом, я начала переносить это упражнение в пространство. Подползла к ближайшему проходу, села напротив и попыталась различить разницу между стеной и проемом. Вначале, конечно, никакой разницы я не видела. Но опять же, раз за разом фокусируя глаза то на проходе, то на стене, я обнаружила, что проход выглядит чернее, а стена – серее.

Мне даже немного не верилось в такой успех, однако я решила воспользоваться своим новым умением различать проходы и стены, встала на ноги и пошла потихоньку. И действительно, это сработало. Проходы я видела, и я идти могла. А главное – я не слепая! Вернее, больше не слепая…

Шла я, шла по этому лабиринту – то влево, то вправо, а может быть, по кругу, кто знает, – но ничего не находила. Абсолютно ровный бетонный пол и стены. Но кое-что начало меняться. Стало светлее, чуть светлее, хотя никакого источника света я так и не обнаружила. Откуда это появилось, для меня загадка. Может быть, привыкание глаз?

И вот в одной из комнат был ты. Я тебя сразу заметила. И глазам не поверила. Думаю: «Неужели! Наконец! Хоть что-то». А вот то, что ты человек, я поняла, только когда приблизилась вплотную. И радости моей не было предела. Спасибо тебе, что ты есть. Могу сказать с уверенностью, что я в куда лучшем положении, чем до того, как встретила тебя.

Жаль, что я не могу разглядеть тебя. Интересно, какого ты пола… Только сейчас поняла, что не знаю, какого ты пола. А ведь с самого начала обращалась к тебе как к мужчине. Возможно, мне просто очень хочется, чтобы ты был… мужчиной. Всегда лучше ладила с мужским полом. Женщины – очень сложные создания для меня, хотя я и одна из них. Намного проще общаться с тем, у кого в мышлении преобладает рационализм и инстинкты, то есть с мужчиной.

Всегда восхищалась рациональными людьми. Для них весь мир – это уравнение, к которому необходимо подобрать нужный Икс для решения. Бывают, конечно, задачи сложнее, бывают легче, но суть от этого не меняется. Надо внимательно наблюдать, вычислить, из чего состоит уравнение, и подобрать Икс, хоть бы даже и методом перебора, если по-другому нельзя. Если ты рационален, то твой мир делится на эффективное и неэффективное, черное и белое, на единицу и ноль. В таком мире намного уютнее и безопаснее жить, чем в неизвестной, непознаваемой, бесконечной Вселенной, природы которой никто не знает и не узнает. Да… рацио – это не очень сложно понять. Надо взять алгебру и спроецировать на жизнь, вместить всю жизнь в алгебру. И вот оно – чистое рацио. Придерживаться этого всегда и везде – рецепт успеха.

Ну, а инстинкты, другая составляющая мужчин – это надо изучать опытным путем.

Сначала на примере животных. Посмотрев серию передач про дикую природу, надо вычленить основные инстинкты самцов, такие как: еда, защита территории, размножение, доминирование. После этого можно начинать полевые наблюдения и эксперименты с мужчинами. Только при этом нельзя забывать, что смотришь на них, исключительно исходя из обозначенных ранее инстинктов. Наблюдения и эксперименты желательно проводить в разнородной среде, меняя обстановку и контекст, с широкой выборкой участников – так они дают более достоверные результаты. А в эксперименте что главное? Правильно, его достоверность!

Я, например, брала блокнот на работе и во время собраний расчерчивала листок на колонки, и каждой присваивала имя мужчины, находящегося в комнате. (Да, вот такой вот я работник, что уж поделать.) У меня были свои условные изображения основных инстинктов, а также схемы взаимодействия мужчин в борьбе за лидерство. По ходу собрания я рисовала этакие фантастические паутины мужской борьбы за звание альфа-самца. Вот тут Саша пометил территорию и рычит на Сергея, защищая ее. Сергей же хочет варварски нарушить границу, навязывая свой дурацкий новый проект. Так… Саше приходится прогибаться из политических соображений, но звание альфа-самца все равно должно быть за ним. Он поддерживает этот образ, громко причмокивая и тяжело дыша, и после каждого предложения Сережи делает многозначительные паузы, контролируя коллег, которые должны терпеливо ждать следующего его слова. Другие самцы, которые посмели вставить слово в нависшей паузе, жестко наказываются. Саша громко вздыхает и косо смотрит на них, они замолкают, признавая за ним лидерство. Ну, а тут вдруг Саша, ах, Саша… снова инстинкт размножения, ну зачем же так явно флиртовать на собрании? Подумай, я этим воспользуюсь, и если ты примешь мое предложение, я разнесу твое дело в пух и прах. Но нет, сейчас Саша смотрит на мои ноги, и только. Что ж, это твоя ошибка, сам напросился, дорогой.