В кабинете было тепло, пахло прогнившими досками и кофе. От этого запаха ее всегда немного отпускало. В этом виделся уют, и хотелось глубоко, радостно вздохнуть, засмеяться, сделать милую глупость. Как будто она нашаливший ребенок, желающий приласкаться, чтобы только не ругали. Но эти эмоции непозволительны.

Поздоровавшись, Наташа привычно опустилась на жесткий старый диван, молча взяла предложенную чашку кофе и поставила ее на край старого письменного стола, за которым сидел доктор. Сколько ему лет? Наташа много раз задавала себе этот вопрос. Он выглядел очень молодо, но при этом его волосы были совершенно седые. Строгие карие глаза смотрели внимательно, губы улыбались. И как он может улыбаться одними губами, не затрагивая глаз? Одна половина лица доброжелательна, но другая осторожна, внимательна и даже враждебна. А Наташе очень хотелось заслужить доверие и симпатию доктора. Она готова даже была назначить ему свидание, переспать, лишь бы только не осуждал, не смотрел колючим взглядом, от которого ее начинало тошнить от страха.

– Добрый день, Наталья Николаевна!

– Здравствуйте.

– Сегодня прекрасная весенняя погода!

– Да, действительно прекрасная!

– Вчера у Кристины был день рождения. Ей исполнилось восемь лет.

Наташа кивнула, потянулась к своей сумке и достала из нее книгу «Мисс Черити», завернутую в прозрачную упаковочную бумагу. Она положила подарок на край стола, и Величутин благосклонно кивнул. Хорошо, что подарок был принесен. Большой плюс в пользу Наташи. И книга выбрана идеально. Кристина только в больнице пристрастилась к чтению. Но Наташа успешно делала вид, что всегда хотела покупать девочке интересные книги, надеясь, что правда никогда не всплывет. Ложь прозрачна, будто вот эта упаковочная бумага. Без нее можно обойтись, но она необходима, чтобы создать образ благополучия и красоты. Разговор вышел не из легких, как, впрочем, и всегда. Наташа знала, что в этой больнице лежат взрослые люди, у которых серьезные проблемы с психикой, а также алкоголики и наркоманы. Она старалась не думать о том, какие ужасы переживала девочка, находясь среди таких людей. Но почему-то ей казалось, что это самое надежное место, где возможно ее держать. Кристина слишком мала, чтобы думать об одиночестве. Тем более здесь лучший присмотр, о котором можно только мечтать.

Доктор вновь говорил о том, что девочка нуждается в помощи детского психолога. Это необходимо и достаточно. Лекарственные препараты лишь вредят, без них можно обойтись. Ей не нравилось, как он разговаривал с ней, будто пытался надавить, улыбаясь губами, а глазами источая холод. За три месяца так и не удалось убедить его в том, что у них с мамой нет иного выхода. Кристина должна пройти курс лечения. И вот она его прошла. Понадобилось три месяца. Пусть так.

– Для этого нужно будет ездить в Нижний Новгород как минимум. В нашем городе нет детского психолога.

– Что ж!

И больше никакого ответа, никакой помощи, отсрочки. Оставалось тянуть время, в очередной раз обманывая себя, что это поможет.

– Тимофей Владимирович, значит, вы считаете, что психолог поможет Кристине?

– Конечно. У девочки сильный стресс, как вы знаете, она даже перестала говорить.

– Но вы утверждали, что она преодолела это! Неужели снова замолчала?

– Нет-нет, сейчас она разговаривает, даже улыбается.

– Получается, что лечение пошло на пользу, – широко улыбнулась Наташа, показывая ямочки на щеках.

– Психолог добился бы быстрее хороших результатов.

– Этого никто не знает. Вы самый лучший доктор в области, об этом все говорят. И мы с мамой знаем это.

Лесть важна. Ею нужно осыпать Величутина как лепестками роз. Пусть радуется и думает, что они действительно считают его гением. Лесть – хорошее оправдание тому, что они держат ребенка три месяца в психиатрической клинике. Конечно, ради того, что доверяют доктору. В наше время с докторами надо быть осторожными. Кажется, его голос стал мягче.

– Я сделал все, что мог, но, боюсь, не смогу добиться от нее правды. Она отказывается говорить о том, что произошло.

– Так это хорошо. Нам всем нужно об этом забыть.

– Понимаю, но здесь ситуация другая. Девочка травмирована. Ей необходимо говорить об этом. Пытаться, чтобы пережить ситуацию, где-то отпустить. Умалчивание проблемы – не значит решение. Это нельзя так оставлять, иначе последствия не заставят себя ждать.

– Она снова кого-нибудь убьет?

Повисла пауза, во время которой Величутин внимательно смотрел на Наташу, а та, пытаясь спрятаться за чашку кофе, покраснела до цвета свеклы. За язык никто не тянул, но вот неосторожные слова вылетели. Злые, несправедливые слова. Кристина больна, ей и так плохо. Она провела три месяца в окружении чужих людей, больных шизофренией, пьянством и наркоманией.

– Я бы не стал судить так категорично.

– Простите. Просто я очень волнуюсь.

Совесть ударила Наташу под дых. Захотелось заскулить по-собачьи и забраться под стол, чтобы лизать ноги доктора. Пусть поймет и простит. Захотелось рассказать ему о своих бедах, которые не заканчиваются. Пожаловаться, попросить сочувствия. Человек же этот Величутин, в конце-то концов!

– Я попытаюсь еще раз объяснить вам, почему нельзя оставлять девочку у нас. Понимаете, Наталья Николаевна, здесь – психиатрическое отделение, где лечат людей, у которых уже есть заболевания, от которых просто так не уйти, даже если потеряешь память. А у Кристины психическая травма, которая произошла по вине трагического случая. Здесь нужно очень осторожно подходить к выбору лекарств, которые очень сильные и могут дать страшный побочный эффект. А Кристина находится у нас уже три месяца.

– А какое лечение может предложить детский психолог?

– Скорее всего, он посоветует вам обеспечить девочку комфортным образом жизни. Необходимы будут полноценный отдых и сбалансированное питание, потому что у ребенка страдает не только душа, но и тело. Надо будет запастись альбомами для рисования, карандашами и акварельными красками. Детский специалист сможет добиться диалога в нужном ключе, потому что девочку необходимо натолкнуть на разговор о том, что произошло. Она должна рассказать все о травмирующих событиях.

– Но зачем это нужно? Рассказы эти ничего хорошего не дадут.

Она со звоном поставила чашку на стол. Улыбка стала натянутой, что свело кожу.

– Без этого нельзя.

– Пусть все забудется. Надо начать жить с чистого листа! Просто все чтобы было по-другому!

– Незалеченная травма станет развиваться внутри девочки, как паразит, питаясь ее страхами, ночными кошмарами и неуверенностью в себе. Травма глубоко пустит корни, опускаясь на самое дно памяти. Да, мозг с радостью заблокирует источник боли, спрячет, но не уничтожит. А эта самая травма способна с годами серьезно увеличиться в размерах, превращая Кристину в чудовище, или сломать ее как березу, смять как лист бумаги.

– Это обязательно произойдет?

– Есть большая вероятность.

Наташа пыталась сопротивляться, показывая возмущение, и слезы показались на длинных ресницах. Но Величутин был терпелив, он продолжал улыбаться и говорить.

– Уважайте потребность ребенка в собственном переживании горя.

– А она переживает о том, что сделала?

– Конечно.

– То есть она понимает, что выбросила из окна пятого этажа четырехлетнего мальчика, который приходился ей братом?

Величутин выдержал очередную паузу, не спуская с Наташи тяжелого взгляда и продолжая улыбаться.

– Наталья Николаевна, она понимает, что мальчик погиб.

– Кристина не признает своей вины? – Кровь билась в ушах, заставляя гореть всю голову.

– Нет доказательств тому, что это она сбросила мальчика.

– Мама никогда бы не дала показания против нее, вы же понимаете.

– Ваша мама сказала, что произошел несчастный случай, и мальчик выпал из окна без чьего-либо вмешательства.

Наташа вздохнула. Развела руками и вновь попыталась широко улыбнуться, чтобы скрыть раздражающую нервозность. Колени начали дрожать.